Антология советского детектива-44. Компиляция. Книги 1-20

Выслушав Галину, спросил:

– Характеристика на этого парня с тобой?

– Вот, - Галина передала ему характеристику.

Ляшенко прочитал, почему-то покачал головой.

– Да, похоже, что ссора была не случайной. Этот Зимовец, по всему видно, не из забулдыг-хулиганов. Какая-то причина, несомненно, была. Мандзюк считает, что они повздорили из-за девушки?

– Я тоже так считаю.

– Что ж, не исключено. Когда-то из-за прекрасных дам копья ломали, не говоря уже о более серьезных уронах. И милиция, между прочим, не вмешивалась.

– Но прекрасные дамы не шастали по кабакам с чужими мужьями, - нашла нужным заметить Галина.

– Как знать!.. А почему считаешь, что этот мужчина женат?

– Не случайно он выбрал ресторанчик поукромнее.

– По-твоему, холостяку до такого не додуматься?

– Валентин Георгиевич, давайте говорить серьезно! Я уверена, что Анатолий хорошо знал девицу в белых джинсах.

– Но объяснялся почему-то не с ней. А не кажется ли тебе, что мужчину в темно-серой рубашке он знал не хуже?

Галина не сразу нашлась, что ответить.

– Возможно, наконец согласилась она.
– Но к чему гадать? Это выяснится на допросе.

– На допросе?
– о чем-то задумавшись, переспросил Ляшенко.
– Да-да... А выяснится ли?

Он как-то необычно усмехнулся: скупо и невесело, потянулся за телефонной трубкой, но, вспомнив, что телефон выключен, опустил руку.

– Говоришь, Мандзюк схватился за голову, когда узнал, что потерпевший не обратился за медицинской помощью?

– Так утверждает Бессараб.

– Н-да...
– задумчиво протянул Ляшенко.
– Едва ли этот факт сам по себе мог вызвать столь бурную реакцию Алексея.

– Но мужчина серьезно ранен.

– Из чего исходишь, делая такой вывод?

– Он был окровавлен.

– Обилие крови еще ни о чем не свидетельствует. Серьезные проникающие ранения, как правило, не кровоточат. Нельзя забывать судебную медицину, младший лейтенант Юрко.

Галина вспыхнула, но тут же возразила:

– Но потерпевший не изучал судебную медицину, а потому не мог знать, серьезно или несерьезно ранен.

– А я думаю, мог, - откинулся на спинку стула Ляшенко.
– И не только мог - знал. Безусловно, знал, что рана неопасна. Об этом свидетельствует его поведение.

– Считаете, он - медик?
– догадалась Галина.

– Думаю, не просто медик - врач. И не просто врач - хирург. Окулист или, скажем, терапевт, возможно, запаниковал бы на его месте. А тут сработал профессиональный рефлекс. Ведь он не просто придерживал здоровой рукой раненную, как показалось Бессарабу, он зажимал поврежденный сосуд. Он поставил себе диагноз, едва почувствовав, что ранен. А разобраться так сразу мог только хирург. По той же причине не обратился в медпункт: в машине хирурга найдется все, что требуется для перевязки.

Доводы Ляшенко поразили Галину: как она сама не догадалась! Ну, конечно, только хирург, для которого кровь, повреждение сосуда - дело обычное, мог повести себя так после того, как сам был ранен. Безусловно, тут требовались еще и выдержка, присутствие духа, но и эти качества должны быть у хирурга.

И все-таки она снова возразила:

– Но он был ранен в правую руку. Как же он мог остановить кровотечение, наложить повязку?

– Ты забыла о его спутнице, - поднимаясь из-за стола и разминая затекшие ноги, сказал Ляшенко.
– Она тоже не растерялась: села за руль, увезла своего приятеля. Такая женщина, следуя наставлениям опытного консультанта, сумеет и кровотечение унять, и наложить повязку.

– Но к чему такая самодеятельность, когда неподалеку были медпункт и фельдшер?

– Это как раз тот вопрос, над которым сейчас ломает голову Алексей.

– А мне он говорил...
– начала было Галина, но Ляшенко перебил ее:

– Он разговаривал с тобой утром, а сейчас уже конец дня.

– Но что могло измениться?

– Не знаю, но что-то, видимо, изменилось. Есть одно малоутешительное предположение. Как говорится: дай Бог, чтобы я ошибался!

– О чем вы, Валентин Георгиевич?
– встревожилась Галина.

– Сейчас поеду в Шевченковский райотдел, посмотрю, что там и как, уклонился от ответа Ляшенко.
– А ты передай своему начальнику, что включена в оперативно-розыскную группу. Сдай свои дела, и, не мешкая, поезжай в автоинспекцию. Надо установить, кто из женщин в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет имеет водительские права.

– Бессараб говорит, что спутнице потерпевшего лет двадцать, не больше.

– А я говорю: от восемнадцати до двадцати пяти, - строго сказал Ляшенко. Но тут же улыбнулся: - Знаешь, почему нынче женщины пристрастились к джинсам и водолазкам? Такой наряд взрослит юных и молодит не совсем уже юных - скажем так - особ. Разумеется, не всех и не при любом освещении. Но это нельзя упускать из виду.

Ляшенко был не совсем откровенен с Галиной - он знал о том, чего еще не знала она: в потасовке у ресторана Зимовец получил серьезную травму, куда серьезней, чем та, которую он нанес мужчине в темно-серой рубашке. К сожалению, это выяснилось сутки спустя после задержания Анатолия: черепно-мозговые травмы коварны и зачастую дают о себе знать не сразу: может пройти несколько дней, пока такая травма заявит о себе со всей очевидностью...

Они были друзьями, хотя, казалось, ничем не походили друг на друга. Валентин - стройный, подтянутый, энергичный, подчас нетерпеливый, резкий. Алексей являл собой тип борца-тяжеловеса: большой, могучий, неторопливый, с простоватым маловыразительным лицом. Но эти чисто внешние качества никоим образом не отражали внутреннее содержание: быстроты, гибкости ума Алексею было не занимать. Он, как и Валентин, любил шутку, острое слово, но в отличие от товарища - пользовался ими осторожно, считаясь с тем, что не все понимают и принимают юмор. А если говорить начистоту, он был мягче, добродушнее Валентина. В уголовный розыск они пришли почти одновременно, с разницей в несколько месяцев. Но, если Валентин, за плечами которого был университет, уже вскоре получил офицерское звание, то Алексей еще долго носил сержантские нашивки, честно заработанные в десантных войсках и подкрепленные затем двумя годами милицейской патрульной службы. Среднюю и высшую школу милиции он окончил заочно, уже будучи инспектором уголовного розыска. При всем несходстве характеров, их дружба была объяснима: у одного имелись прочные теоретические знания, у другого - опыт, оперативное чутье. Со временем, когда процесс взаимообогащения исчерпал себя, а дальнейший опыт стал общим, выявились различия во взглядах на саму суть оперативной работы. Алексей считал основной и главной задачей оперативника - раскрыть преступление, найти и обезвредить преступника; что же касается прочего, в том числе причин и обстоятельств, обусловивших преступное деяние, то это, по его мнению, должно уже заботить следователя, суд. Валентин на этот счет придерживался иного мнения, так как полтора года работал следователем и не понаслышке знал, как трудно задним числом устанавливать факты, обстоятельства, показавшиеся кому-то несущественными, но потом, когда время упущено, вдруг заявляющие о себе (вернее о своем отсутствии) провалами в обвинительном заключении, ироническими улыбками адвокатов, а то и судебным определением о возвращении дела на доследование. Эти различия во взглядах, нередко приводили к спорам между товарищами. Однако на их дружбе это не отражалось.

Валентин не разделял мнения Галины Юрко о том, что Мандзюк маневрирует, "крутит" с делом Зимовца. Все было проще: Алексей не торопился разбираться с Анатолием Зимовцем, полагая, что это дело пустяковое, задержанный никуда не денется, а потерпевший не явился, а из спецбольницы, куда вчера поместили Зимовца, сообщили, что у него сотрясение мозга, и Мандзюк начал принимать меры. Но у него что-то не ладилось, и он заморочил голову Юрко, которая так некстати пришла справиться о своем подопечном. Это можно понять. Непонятно другое: почему Алексей запаниковал после визита Юрко...

Мандзюк встретил Ляшенко невесело: поднял и тут же опустил глубоко посаженные глаза.

– Что с Зимовцем?
– с порога спросил Валентин.

– Плохо с Зимовцем, - глядя перед собой, буркнул Мандзюк.
– Перелом основания черепа. Это уже точно.

– Так!
– Ляшенко сел напротив, рванул воротник модной рубашки.
– Что же ты Юрко голову морочил?

– А кто такая Юрко, чтобы я ей обо всем докладывал?

– Но и мне ты неправду сказал!

– Почему неправду?
– поднял глаза Мандзюк.
– Это ты зря, Валентин! О том, что у Зимовца перелом, выяснилось только сегодня.