Антология советского детектива-44. Компиляция. Книги 1-20

– Возможно, Лена запомнила номер, - сказал Сошников.
– Это наша туристка: мы с ней у ворот базы стояли, когда драка началась. Но она там стояла и до этого. Мы с Попелястым из города возвращались, и когда подошли к базе, Лена уже стояла у ворот. Потом она рассказывала, что видела, как этот мужчина и девушка в белых джинсах подъехали к ресторану. А минут через пять этот самый Зимовец с приятелем на мотоцикле подкатил.

– На мотоцикле, с приятелем?
– быстро переспросил Ляшенко.

– Зимовец сидел позади, а мотоцикл вел второй парень. Так рассказывала Лена.

– Вы видели, как началась драка?

– Мужчина в темно-серой рубашке подбежал к Зимовцу, когда тот ногой по кабине "Лады" ударял. Со злости надо думать. "Лада" - новенькая без одной царапинки, а он ее ботинком. Мужчина, понятно, оттолкнул его. Нет, поначалу не бил - оттолкнул. А вот, когда Зимовец схватил его за рубашку и что-то стал выкрикивать, мужчина отступил на шаг и ударил его прямым в челюсть. По всем боксерским правилам врезал! И нокаутировал - парень упал. Но затем поднялся и снова к мужчине, как ошалелый, кинулся, полоснул его ножом.

– Скажите, Сошников, когда Зимовец первый раз к мужчине подступил, был у него в руке нож?
– спросил Кандыба.

– Боюсь утверждать: мужчина к нам спиной стоял, а Зимовец к нему лицом, так что правую руку Зимовца нам не было видно.

– Вы видели, как Зимовец упал после удара?

– Видел. Навзничь упал. Полминуты, не меньше, лежал. Оно и понятно: с одной стороны - нокаут, а с другой - водка.

– Почему вы решили, что он пьян?

– Запах спиртного от него исходил, это, во-первых. Машину ногой бил, во-вторых. Разве трезвый будет автомобиль лягать?

– Куда делся товарищ Зимовца, который привез его на мотоцикле? спросил следователь.

– Мотоциклиста мы с Попелястым уже не застали. Я о нем со слов Лены знаю.

– Фамилия Лены?

– Точно не скажу. Она из Ровно, студентка. В 32-й туристической группе была.

Ляшенко сделал знак Мандзюку, и они вышли в соседнюю комнату.

– Елена Волкова, 1958 года рождения, студентка Ровенского института водного хозяйства, - предупреждая вопрос, сказал Мандзюк.
– Вчера у нее окончилась путевка, но она задержалась в городе у знакомых. Собирается уезжать сегодня в 21:45. Билет на поезд заказывала через турбазу. Так что номер вагона известен. Я сам поеду на вокзал. Прихвачу с собой Сошникова и поеду.

– Надо искать мотоциклиста. Исходи из того, что он товарищ Зимовца: себе за спину первого встречного не сажают.

– Уже дал задание участковому. Он знает Зимовца и его приятелей.

– Это тот участковый, который на Зимовца протоколы составлял?

– Тот, старший лейтенант Вох!

– Эх, Алексей, Алексей!
– укоризненно покачал головой Ляшенко.
– Если бы вчера проявил такую оперативность. Всего две минуты разговора со старшим инструктором Бортником избавили бы нас от изрядного куска работы. Ты уверен, что он уехал в Одессу?

– Вчера рейсом в 16:00 улетел.

– А с Зимовцем говорил?

– Врачи не разрешают с ним разговаривать: он то и дело теряет сознание.

– А сразу после задержания?

– Я считал, что он пьяный и потому не стал беседовать.

Ляшенко взволнованно заходил по комнате.

– Понимаешь, что ты наделал?

– Понимаю. Дай мне сутки, и я найду этого сукина сына.

– Сутки - много! Сейчас каждая минута промедления отдаляет нас от цели на часы, а то и дни. Упущен оперативный момент. Практически ты начал действовать только сегодня - на третий день после задержания Зимовца - и до сих пор не можешь сказать, кто его травмировал. А парню все хуже и хуже. Вот и представь, что сейчас думают его родные, близкие.

– Его сестра уже высказала мне, что думает, - нахмурился Мандзюк.
– В милиции его, видите ли, избили.

– Вот-вот!
– подхватил Ляшенко.
– Сегодня она так думает, а завтра полгорода так думать будет.

– К утру я найду этого сукина сына, - буркнул Мандзюк.
– Ночь спать не буду и своим ребятам спать не дам, но найду.

– Не имеешь права ночью людей тревожить, - уже мягче сказал Ляшенко.
– Я не твоих ребят имею в виду. До темноты еще два часа. Будем искать вместе.

– Зачем же тебе...
– начал было Мандзюк, но Валентин перебил его:

– А затем, что завтра я вместе с тобой буду стоять на ковре у шефа и докладывать это дело.

– Билякевич вернулся?

– Завтра должен вернуться. Так что я не из одного дружеского расположения к тебе, напрашиваюсь в помощники - мне достанется не меньше... Вызывай дежурную машину и сержанта Бессараба.

– Куда поедешь?

– Вместе поедем, Лешенька. Вместе! Поедем беседовать с солидным на вид армянином лет сорока, которого ты и официант Шерстюк оберегаете от такого пассажа, как вызов в милицию. Кстати, кто он такой?

– Акопян Стюарт Суренович, директор автотранспортного предприятия, смутился Мандзюк.

– Надеюсь, тебе известен его адрес?

– Я знаю, где он живет. Но может не надо к нему домой ехать? У него в семье не все ладно. А тем вечером в ресторане он с женщиной был. Я разговаривал с ним по телефону: он сам мне позвонил, рассказал, что видел.

– Предупредил события!
– усмехнулся Ляшенко.
– Испугался, что милицейский патруль записал номер его машины.

– Он - автомобилист и, естественно, не исключал такой возможности. Но поверь, я его давно знаю, он порядочный человек. Погоди, не иронизируй. У него такая катавасия с женой - никому не пожелаешь: с психикой у нее не все в порядке. И оставить ее не может, и жизни, как говорится, нет... А что тебе даст разговор с ним? Этого мужчину и девицу в белых джинсах он не знает.

– А его дама?

– Как-то неудобно было спрашивать.

– Деликатность украшает человека. Но украшениями надо пользоваться умеренно. Тем более, работникам милиции. Поехали! Вызовешь его на улицу, поговорим в машине.

...Акопян уступил не сразу.

– Не могу ее назвать. Поймите меня правильно, товарищи... Нет, не замужем - разведена. Но она занимает определенное положение, и я не вправе компрометировать ее. Скажу больше: она просила меня сделать все возможное, чтобы ее не вызывали в милицию, не впутывали в эту историю.

– В какую историю, Стюарт Суренович? У нас нет претензий к вашей знакомой, но мне необходимо поговорить с ней.

– Видите ли, - замялся Акопян.
– Дело в том... В общем Инна Антоновна не любит и не умеет лгать, а, как я понял, она знакома с этой девушкой, но почему-то не хочет, чтобы ее расспрашивали о ней.

– Координаты Инны Антоновны!
– сразу изменил тон Валентин.
– Я все понимаю, Стюарт Суренович, но поймите и вы: когда речь идет о преступлении, нельзя ссылаться на соображения нравственного порядка. Да и не может быть нравственным укрывательство преступника, при любых обстоятельствах!