Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22

С хмельного глазу Куплетова неудержимо потянуло к патетическим речам.

— Поверите, Куплетов, в вас есть что-то от мелкого мошенника, неожиданно проникновенным голосом сообщил Невский. Он был взбешен до крайней степени. — Мне кажется, это ваше основное призвание.

— Я весь внимание, — дурачась, произнес Куплетов. — Мысль очень продуктивная.

— Да, быть мошенником — всегда и везде! С вами опасно иметь дело, даже пустяковое! — не унимался Невский. — Вы страшный человек, Куплетов.

— Правда? — хохотнул тот. — Вот бы не подумал. Две ноги, две руки, одна голова. И все остальное — на месте. Нечем вроде бы пугать.

— С вами препираться — только время попусту терять, — безнадежно вздохнул Невский. — Живите, как хотите.

— Милейший, — обрадовался Куплетов, — наконец-то вы попали в точку! Как видно, эта перепалка его совершенно не задевала. — Браво-браво! Сто воздушных поцелуев!.. А позвольте-ка узнать, чем вы занимаетесь? Не здесь, конечно же, об этом умолчим, а дома у себя, на службе?

— Чабаном служу, — огрызнулся Невский.

— Что ж, пасти баранов — дело благородное. Шагает прямо в двадцать первый век. И — далее, вперед. И все нужней, нужней. Я вам завидую, милейший. Представляете, завидую! — Куплетов сонно зевнул и прикрыл глаза. — И всё вы врете, — добавил он через секунду. — Всё! От и до. И я вам тоже вру.

— А я не сомневался, — пожал плечами Невский.

— Не в том смысле, — устало махнул рукой Куплетов и снова беззастенчиво зевнул. — Очень может быть, и вы говорите правду, и я. Не в том смысле.

— А тогда — в каком?

— Слова, слова, слова. Шекспир в них толк отменно понимал, не зря писал. Они-то уж случаются — правдивей не найдешь, тютелька в тютельку метят, опять же на словах, а вот — что спряталось за ними. Это надо каждый раз особо обмозговывать, усиленно трудиться! Вам не кажется, милейший, что мы всю жизнь стараемся говорить одну правду — и оттого только еще больше врем? Начинаем говорить правду, не представляя, где она иссякнет. Начинаем говорить правду, которая оправдывает нашу ложь. Видите, и тут без игры слов не обойтись! А это ведь пока по мелочам.

— Не хватало большего, — криво усмехнулся Невский. — Спиноза вы наш!..

— Я с вами полностью согласен, — с готовностью закивал Куплетов. — И насчет Спинозы, и насчет остального. Заметьте: мы оба сказали правду и пришли к взаимопониманию. И не верим друг другу ни вот на столько. Конец света на сегодня отменяется. Давайте дружить!

Он закинул руки за голову и, уставясь в потолок, горестно вздохнул.

— Пойдемте завтракать, — предложил Невский.

— Идите, — не поворачивая головы, глухо отозвался Куплетов. — Я лучше посплю.

Вид у него и в самом деле был усталый и вызывающий скорее жалость, нежели другие чувства.

Но ведь он взял! — с внезапным отчаянием подумал Невский. Он! Больше некому. Взял — и молчит. И даже не раскаивается. Вот человек!..

— А насчет Лиды — это верно? — спросил он тихо.

Куплетов мельком взглянул на него, как-то брезгливо морща лоб, и зарылся щекой в подушку.

— Все — вранье! — провозгласил он. — Ну, конечно нет! Успокоились? Ведь может человек вот просто так, потехи ради. Не со зла же.

Невский ничего не ответил. Он сдернул с вешалки красно-оранжевую куртку с сине-белым капюшоном, уже окончательно просохшую к утру, и, на ходу натягивая ее на себя, вылетел из комнаты.

Он знал, что Куплетов потешается над ним, но ждал именно этих слов. И — дождался наконец. Вот что обидно.

Двери из вестибюля на улицу были настежь.

Снаружи по-прежнему моросил мелкий нудный дождь, но на площадке перед домом толклось много народу.

Все о чем-то разом говорили.

Невскому удалось только разобрать: "И все. Убили. Нынче ночью. Как она теперь одна?.."

Глава 9

Было промозгло, не по-летнему зябко, и оттого все кругом кутались в плащи и куртки. В воздухе плавали цветастые зонты. Всеми владело непонятное, гнетущее возбуждение.

На глаза Невскому попались его соседи по столу.

— Всем — здрасьте. С самым добрым утром, — поприветствовал он их машинально.

— Да какое уж там доброе!.. — горестно молвил Лазаретов и тыльной стороной большого пальца смахнул с кончика носа дождевую каплю.

— Это просто неслыханно, — подала голос Виолетта Прохоровна. — Ужас! Если бы я только знала, то. никогда бы не приехала сюда. Да-да! Ни за что!

— А вот мне интересно, откуда ж вы могли бы знать? — неожиданно рассердился Лазаретов. — Вы, Виолетта Прохоровна, право, иногда такие удивительные вещи говорите!..

Он вытащил большой носовой платок, расправил его и громко высморкался, строго глядя на Невского.

— Да что тут, собственно, случилось? — спросил тот. — Я слышал, какое-то убийство.

— Да-да! — закивал Лазаретов. — Жуткое убийство. Представляете?

— Здесь, в санатории?

— Ну, вы уж скажете!.. Упаси боже, чтобы — тут! — замахал руками Лазаретов.

— Медсестра, — ледяным тоном произнесла Евфросинья Аристарховна.

— Как?! — едва слышно, чужим совершенно голосом, пробормотал Невский. — Лидия Степановна? Ее. убили?

Страшное предчувствие сжало все внутри в напряженно бьющийся комок.

— Этого еще не хватало! — опешил Лазаретов. — Нет, она жива. Но ее муж!..

— За что? — невольно вырвалось у Невского.

Лазаретов лишь выразительно поморщился да руками развел: дескать, батюшки, за что ж на свете убивают, экий вы наивный человек!..

— Вот этого как раз никто толком и не знает, — словно проснувшись, защебетала Виолетта Прохоровна. — Говорят разное. И жулик, и подрался, и кто-то, может быть, из зависти. У нас тут такая паника.

— Виолетта Прохоровна, — с мягкой укоризной произнес Лазаретов, опять вы какие-то удивительные вещи говорите. Где вы видите панику? Я, по-вашему, паникую, или, скажем, Михаил Викторович, или Евфросинья Аристарховна? Право. Совестно такое слушать!