Среди изданных книг – повесть о депортации немецкого населения из Кёнигсберга (о дружбе двух замечательных детей, которым пришлось расстаться). Уехавший мальчик стал известным художником, в 2000 году он приезжал в Калининград. И Евгения Палетте организовывала его выставку в Stadt Halle.
Вышел в свет роман «Квадрат» (об ответственности каждого человека за то, что он делает в этой жизни, на примере Латвии в 1939 и 1940 гг.) Расстановка сил, ситуация, в которой оказались прибалтийские республики, давние соседи, с одного двора, – полковник Советской армии Руппе и его приятель – легионер фашистского легиона в Латвии.
Издан и роман «Интрига». Место действия – Германия и Россия. Автор романа, как и его герой, убеждены, что ничего «такого страшного» в этом городе (Берлине) не будет, потому что здесь – территория любви, освящённая чувствами и верностью им, этим чувствам, главных героев.
Отрывок из поэмы «Карнавал»
Весёлый день. Начало всех начал.Всего, чего от мира не бывало.Ни в мыслях, ни во сне, ни в глубине зеркал,где дух живёт «ОТ» и «ДО» карнавала.С самим собой печалясь и смеясь,ища в себе восторг и вдохновенье,он
в зеркале своём, развеселясь,вознёсся, как во вдруг Освобожденье.Он был волной, коснувшейся небес,танцующим среди песков верблюдом.Летал на гору. Окунался в лес,надеясь повстречаться с Робин Гудом.Он был звездой, плывущей по водебез сожаленья и без укоризны.Был стрекозой, летящей па-де-де,поднявшимся над всем в начале жизни.Был карнавальной трапезой, питьёмИ музыкой освобождённых ритмов.Он был Красоткой. И Весёлый Гномвлюбился навсегда. Без алгоритмовне зная, что он – Дух, что никогданикем другим он для него не станет.И долго-долго будет течь вода,пока, быть может, он его вспомянет.Вселенский Дух. В нём дышит всё и вся.И в глубине родного зазеркальяон, неизбежно жребий свой неся,хранит сосуд с Вселенскою Печалью.Затем, чтобы в надёжной глубинехранилось бы не ставшее забвеньем.И тонкий флёр былого где-то внескользнул по радости непреходящей тенью…
«Привет, друзья! Великий день настал…»
– Привет, друзья! Великий день настал, —проговорил мышиный предводитель.Он – живописен. Не велик, не мал.Манер и чувств изящных повелитель.Усы – вразлёт. И шляпа – набекрень.Жест правой лапкой, требующий слова:– Нам всем не нравится над нами эта тень, —сказал, взглянув куда-то вверх, сурово.– Да, нам не нравится, – сказал он снова вдруг, —и темнота, и наглость полной ложкойи – непобедный, но коварный Дух.И это – первый враг наш после кошки…Раздался смех, и в тишине густой,не дав её сомнению ни шансаи вопреки искусству конферанса,раздался голос ясный и простой:– Не нравится – так убедите всех,что вы сильнее… И – повальный смехраспространился вширь на чердаке.И – будто дрогнул замок на песке…Но замка не было. Зато под самой крышей,тесня друг друга, сплошь стояли мыши.Их карнавальный вид – пастух, солдат,кузнец в защитном фартуке и шлеме,и – женщина, чей муж и сын, и братплечом к плечу стояли между всеми…И, будто нет пространства, нет путииного им, как только враз и вместеидти вперёд… идти, идти, идтик большой победе мужества и чести.И был момент, когда в какой-то мигигра переместилась вдруг в реальность.И темнота, сорвавшаяся в крик,нарушила немую театральность.И виделось одно – пастух, солдат,кузнец в защитном фартуке и шлеме,и – женщина, чей муж и сын, и братплечом к плечу стояли в ряд со всеми…
Одуванчиковый луг
Диптих
Жёлтый Север, жёлтый Юг.Всюду – Солнечная Нега.Одуванчиковый Луг,окунусь в тебя с разбега —в твой прохладный ветерок,струй его чистейших звуки,где любимый лепестокувядает от разлуки.И восторженный Зенитдвуединых душ навстречузасветится, зазвенитглавной правдой человечьей —никакой враждебный дух,ни влиянье, если шире,не разделят души двух,что едины в этом мире —ты и я, сердечный друг,Одуванчиковый Луг.
___
Восторженно и каждый раз как сноваиз непредвосхищённой новизныгляжу на одуванчики – ни слова,ни звука из безмолвной желтизны.Весенний ветерок, как пунш игристый,и ожиданья трепет молодой,открытый взор, призывно-золотистый…И – мир вокруг, наивный и простой.Простой в желаньях, радости, надеждепродлить часы, когда зловещий пухотменит жизнь, короткую, как нежностьперед разлукой. И нетленный духвозьмёт её к себе, чтобы однаждыона пришла в языческой мольбе,христианской или варварской – не важно.И тем продлила жизнь твою в себе.Долины Аттики за римскими холмами,средневековый замковый лужок,и – папский выезд жёлтыми полями —везде ещё не отданный должокприроде, жизни, радостной и трудной,восторженной – поди останови!И – неисповедально безрассудной,когда вопрос касается любви.Гляжу в цветы – Великая Безбрежность.И – щедрость всем, кто рядом – в дождь и зной.И – эта нерастраченная нежность,которая витает надо мной…
Благословенны дни, в которых есть простор
Благословенны дни, в которых есть простор,где маленькие сны ушли в свои границы,и ветер бытия, неслышный до сих пор,вдруг прилетит, как
будто возвратится.Давно забытый мир, забытые слова,и обещаний разноликих замять,и – неизбывность дней, как влажные дрова,сквозь огонёк в дыму высвечивает память.Порывистый норд-ост откроет настежь дверьи опрокинет всё, что обрела минута,раздвинет День и Ночь – безвременью поверь, —и беспредельность вдруг откроется кому-то.Там, в глубине веков, сегодня и вчера,в сиянии лучей священного Грааля,наполненный сосуд, интрига и игра,жизнь сберегает на гранитном пьедестале.И, кто бы ни пришёл из немощи своейза жизнью молодой, невыстраданной, новой,никто не разыскал ни окон, ни дверей,где прячет её вечность, страж суровый.В неведомом краю она её хранит.И каждый новый день встаёт над миром бренным,пока стоит гранит, пока покой царит,и дышит им сосуд всегда и неизменно.Не залетит норд-ост, не пролетит стрела.На страже Вечность, чтобы жизнь жила…
«За домом – лес. За лесом – поле…»
За домом – лес. За лесом – поле.Душистость трав, шмелиный лёт.И метрах в ста за всем – не боле —готовый к взлёту звездолёт.Решительно, нетерпеливо,или не очень. Как кому…Кто не боясь, кто боязливо,торопится народ к нему.
«И всё непонятней – меж ним и меж нами…»
И всё непонятней – меж ним и меж нами —Зачем? Почему? Камнепад ли? Цунами?Снаряд, начинённый вселенским враньём,летит над Землёй? Иль – мешок с вороньём?А воздух тяжёл, как слоёный пирог.И – всё тяжелее – прослойка к прослойке —нервозность, неведенье, морок и стойкийвопрос в неизвестность, и – страх между строк.Охрипшие люди. Охрипшая рация.Охрипшая эвакуация…
«Спокойно. Оставьте корзину… Куда?..»
– Спокойно. Оставьте корзину… Куда?– Не больше поклажи ручной, – голосило.– Не стойте с ребёнком! С ребёнком – туда!Спокойно, гражданка. В спокойствии – сила…Собаку оставить. Останется здесь.Есть вещи, с чем мы иногда расстаёмся…– Но вы же сказали, что мы не вернёмся…– И всё же придётся оставить, как есть…Как тысячу лет, как вчера ещё было…– Не тратьте мгновенья. В мгновении – сила…
Не тороплюсь
Не тороплюсь бежать, ни догонять, ни веритьИ не переступать того, на чём стою.Моя душа – как Сфинкс – ни лгать,ни лицемеритьне может. В ней себя я узнаю.Далёкий камнепад, ревущее цунами.Из века в век – судьбы пристрастный беспредел.И каждая стрела, что пущена меж нами,уходит никуда. Таков её удел.
___
Не тороплюсь внимать. Безмолвно, как патриций,смотрю на суету, постигшую народ.И в этой суете недремлющих традицийне тороплюсь идти за всеми в звездолёт.А кто-то – про миры, свободные от брани.А кто-то – про звезду, где не заходит свет,где нет ночей и дней, ни поздни и ни рани,и бесконечных дум о дне грядущем нет.А кто-то, торопясь, забыл свою поклажу,и просит передать тому, кому вручу.– Осталось пять минут. И —даже меньше. Даже…Скорее, торопись! Но знаю – НЕ ХОЧУ…
___
– Ты здесь? Не торопись. Откуда и куданесёшь в себе опять свои заботы?Бесплотен образ твой. Ни звука, ни следа,ни тени, ни огня… Хотя я знаю, кто ты…Знакомый дождь в безмолвной тишине,когда, казалось, мир на время замер.Без соглядатаев, без света и без камер —как перед исповедью, я – тебе, ты – мне.– О чём ты? – Не поверишь, о воде…И в самом деле – дождь. О чём же боле?Прохладных струй прикосновенья где,там нет ни сожаления, ни боли.И нелюбовь коснулась не лица,но сердца, будто полного обиды.И монолог дождя, без пауз и конца,незримо уведёт в безмолвье Атлантиды.В животворящий мир воды и водных струй.Коль выучил урок, не заплывай за буй,спасительный рубеж и сердца и ума,и неизменный пункт – источник непокоя.Настойчивая мысль, что это жизнь самаопределила путь себя увидеть, кто я.И будут в тишине ступать года,и трепетнёт душа, хоть всякий раз напрасно,пока её Высокая Водане позовёт за буй неистово и властно…
«Всё станет на свои места…»
Всё станет на свои места,лишь здравой мысли перст железныйсомкнёт смешно и бесполезнотебя зовущие уста.Всё станет на свои места.И будет тем, чем было прежде, —рояль бесстрастен и тосклив.Будильник слишком суетлив,И старый дог в большой надежде,что станет мир не так болтлив…Забьётся в угол пустотасреди шипов воспоминаний.И вздрогнет, как напоминанье —звонка глухая немота…И мысль трудна, хоть и проста —всё станет на свои места…