Антони Иден

Соединенные Штаты Америки также несут свою долю ответственности за политику "умиротворения" и за Мюнхен. Однако это не должно заслонять того факта, что у США (и это хорошо понимал президент Рузвельт) были противоречия с Германией и особенно острые - с Японией. Английское правительство, за небольшими исключениями, совершенно не желало использовать этот фактор для организации сопротивления агрессору (вторая мировая война показала, что существовали большие потенциальные возможности в этой области). У Невиля Чемберлена, премьер-министра, по свидетельству Кадогана, существовало "почти инстинктивное презрение к американцам... Временами они нас раздражали". Разумеется, в действительности дело было совсем не в симпатиях или антипатиях премьер-министра. Чемберлена раздражали претензии США на руководящую роль в мировых делах, то есть на ту роль, которую - он был в этом абсолютно убежден - должна играть Англия. Сказывались, таким образом, англо-американские противоречия.

Возникает важный вопрос: существовало ли в Англии организованное противодействие политике "умиротворения" и если да, то каковы его результаты?

Единственной политической организацией в стране, занявшей безоговорочно отрицательную позицию в отношении политики "умиротворения" и неуклонно ее придерживавшейся, была Коммунистическая партия. В выступлениях Генерального секретаря Гарри Поллита и депутата парламента - коммуниста Уильяма Галлахера политика "умиротворения" разоблачалась как империалистическая, враждебная интересам английских трудящихся, профашистская политика. Печатные органы Компартии, а также редактируемый Палмом Даттом журнал "Лейбор мансли" много сделали для раскрытия классового характера политики "умиротворения". И сегодня передовые статьи, которые писал в те годы Палм Датт, звучат актуально, их выводы подтвердила история.

К сожалению, влияние Компартии в стране было невелико, и она не смогла в какой-либо степени помешать консерваторам "умиротворять" фашизм. Прежде всего это произошло потому, что руководство лейбористской партии проводило буржуазно-реформистскую политику. Время от времени правые лейбористы (а именно они составляли лейбористскую фракцию палаты общин) выступали с протестами против действий агрессивных держав и критикой политики "национального правительства". Но это была скорее парламентская политическая игра, чем принципиальная борьба. Оставаясь на позициях активного антисоветизма, лейбористское руководство не могло, да и не стремилось организовать эффективное противодействие внешнеполитическому курсу правительства. Более того, лейбористы часто даже солидаризировались с политикой "умиротворителей". Например, Артур Гейдерсон-младший заявил в феврале 1938 года в палате общин: "На этой стороне палаты нет депутатов, у которых были бы какие-либо возражения против политики всеобщего умиротворения, на которую ссылался премьер-министр"⁴.

Что касается либералов, то они уже давно утратили свои позиции в политической жизни страны. Национал- либералы, входившие в состав правительства, ничем не отличались от твердолобых тори. Так, министр иностранных дел Джон Саймон выступал с безоговорочно-умиротворительских позиций.

Как ни парадоксально, буржуазные исследователи, занимающиеся изучением "антиумиротворительских" тенденций в Англии, сосредоточивают внимание прежде всего на позиции и выступлениях отдельных деятелей консервативной партии. Объяснение этому отыскать нетрудно. Теперь, когда английская консервативная партия пытается задним числом оправдать свои неблаговидные деяния, содействовавшие немецкому фашизму в развязывании второй мировой войны, она стремится к умышленному раздуванию и непомерному преувеличению роли тех элементов в партии, которые в той или иной степени были не согласны с внешнеполитическими акциями Невиля Чемберлена и других "умиротворителей". Цель здесь одна - затушевать вину английских консерваторов в возникновении второй мировой войны. Неискушенный читатель подводится таким образом к следующему рассуждению: ну что ж, были среди консерваторов люди неумные, непринципиальные, проводившие позорно провалившуюся политику; но были среди них и люди большой храбрости, принципиальности и политической чистоты, отвергавшие политику сговора с фашизмом и смело клеймившие наглых фашистских лидеров. Для консерваторов очень важно именно такое "дифференцированное" отношение к ним, ибо они и ныне активно действуют на английской политической сцене и нуждаются в голосах избирателей на парламентских выборах.

Английский консерватизм не оригинален в своем стремлении преуменьшить ответственность за пособничество фашизму. После победы народов над гитлеровской Германией это стало в буржуазных странах своеобразной модой. Поскольку фашизм запятнал себя чудовищными преступлениями, все те организации и деятели, которые с ним сотрудничали, на протяжении вот уже более четверти века стараются преуменьшить степень сотрудничества и, следовательно, свою ответственность. Те же, кто в свое время занимал нейтральную позицию, нередко пытаются сейчас выдавать себя за антифашистов и борцов. Преувеличение или изобретение "заслуг" в сопротивлении фашизму характерно не только для тори и их апологетов. Это своеобразная реакция буржуазных политиков на исторический крах фашизма.

Изучение источников по этому вопросу привело американского историка Томпсона к следующему выводу: "При ближайшем рассмотрении консервативная оппозиция умиротворению похожа на мираж; чем больше ее изучаешь, тем менее существенной она представляется; но в каждом данном случае она никогда не исчезает полностью. Остается картина спорадического, время от времени появляющегося несогласия со стороны отдельных критиков и небольших группок, но не со стороны организованной группы... Трудно провести четкое различие между умиротворителями и их оппонентами даже в конце 30-х годов. И попытка установить такое различие вводила бы в заблуждение, ибо практически в то или иное время все были за умиротворение если не Германии, то Италии и уж, конечно, Японии".

Как известно, английская консервативная партия существует на средства, передаваемые ей крупными банками и фирмами. Рядовая членская масса и среднее звено активистов, от которых во многом зависит успех партии на выборах, никакой роли в определении политики партии не играют. Политику формулирует лидер партии и его ближайшие коллеги и советники, и вся партия должна ее поддерживать. Если партия находится в оппозиции, ее депутаты в палате общин пользуются полной свободой критики правительства - ведь это правительство другой партии. Если же партия стоит у власти, то обязанность ее депутатов - целиком и полностью поддерживать свое правительство.

В Англии существует традиционный способ глушить критику в адрес правительства, исходящую из рядов собственной партии. Наиболее способных и энергичных критиков подкупают назначением на те или иные правительственные посты. После этого в силу коллективной ответственности членов правительства они превращаются из критиков в защитников правительства. В 30-х годах к этому способу не прибегали, ибо в нем не было нужды.

Имеется много и других средств, при помощи которых партийные организаторы заставляют недисциплинированных депутатов идти в ногу с партийным руководством. Однако в 30-х годах существовали необычайно благоприятные условия у депутатов-консерваторов для критики "национального правительства". Это было не консервативное, а коалиционное правительство. Выступление против него могло выглядеть как защита истинно консервативных принципов и осуждение линии, проводимой неконсервативными членами коалиции - либералами и национал-лейбористами, тем более что им принадлежали портфели премьера и министра иностранных дел. Когда же в 1935 году Макдональда сменил на посту премьера Болдуин, ситуация несколько ухудшилась, по все равно его можно было критиковать, ибо он пошел на коалицию с другими партиями и старая консервативная гвардия далеко не во всем его поддерживала. Лишь в 1937 году, с приходом на пост премьер-министра Невиля Чемберлена, человека автократических замашек, возможности для выражения официального несогласия с линией правительства у консерваторов - членов парламента резко сократились. И несмотря на все эти благоприятные условия для выступлений против политики "умиротворения" в 30-х годах, критика "национального правительства" была незначительной, по существу, оно беспрепятственно проводило свою линию.

До мюнхенской сделки с фашистскими державами в рядах консерваторов практически не существовало деятелей, которые выступали бы против политики "умиротворения". Это относится и к Антони Идену, которого английская историография сделала самым эффективным "антиумиротворителем", соответствующим образом интерпретируя его разногласия с Чемберленом и уход в отставку в начале 1938 года. В действительности дело обстояло иначе.

Иден всегда считал необходимым пересмотр Версальского мирного договора в пользу Германии. И говорил об этом публично, хотя в несколько завуалированной форме. На одном из официальных обедов в 1932 году он заявил, что в Европе действует тенденция придавать слишком большое значение "механизму поддержания мира и этот перечень уступок в пользу нацистской Германии с весьма уделять мало внимания основам мира. Под механизмом подразумевалось версальское урегулирование, которое, по мнению Идена, следовало пересмотреть, чтобы создать взаимопонимание и доверие между странами. Без этого нельзя будет договориться о разоружении и сохранить мир. Такая идея сквозит в выступлениях Идена и после прихода фашизма к власти в Германии. В конце 1933 года Иден утверждал, что "для восстановления доверия в Европе (удивительное заявление: разве доверие в Европе когда-либо существовало?
– В. Т.) необходимо устранить причины беспокойства". Это означало, что нужно ликвидировать причины недовольства Германии и Италии.

В частных заявлениях Иден был более определенен. За три недели до ремилитаризации немцами Рейнской области он говорил Гарольду Никольсону, что "готов пойти на огромные уступки аппетитам немцев при условии, что они подпишут договор о разоружении и присоединятся к Лиге Наций", и "намерен работать во имя этого на протяжении следующих трех лет".

Конкретное перечисление этих уступок можно найти в составленном Иденом 11 февраля 1936 г. меморандуме для правительства: "Готовы ли мы, например, - писал он, - признать, что Германия должна иметь особые торговые привилегии в определенных районах, скажем, в бассейне Дуная? Готовы ли мы отказаться от нашего положения наиболее благоприятствуемой державы для того, чтобы это можно было осуществить? Готовы ли мы при определенных условиях рассмотреть вопрос о предоставлении Германии гарантированного займа? Готовы ли мы рассмотреть вопрос о возвращении Германии по мандату или другим путем хотя бы одной колонии, отнятой у нее во время войны? Готовы ли мы, в частности, если германское правительство девальвирует марку, противодействовать вероятному нажиму заинтересованных английских кругов, требующих дальнейшего устранения германских товаров с английского рынка? Готовы ли мы рассмотреть с Францией и Бельгией вопрос о ликвидации демилитаризованной зоны? Готовы ли мы действительно обратиться к Германии с предложениями, направленными на возможно более длительное сотрудничество в новом периоде европейского спокойствия и экономической реконструкции, вместо того чтобы, как это было до сих пор, ожидать с ее стороны различных "требований" и "отказов от обязательств"? Знаменательно, что именно этот перечень уступок в пользу нацистской Германии с весьма небольшими модификациями был предложен английским правительством фашистам во время секретных переговоров летом 1939 года.

Помимо Идена в списке "антиумиротворителей" фигурируют Роберт Ванситтарт, Леопольд Эмери, Уинстон Черчилль.

Роберт Ванситтарт известен как человек антигерманских убеждений. Действительно, он весьма недоверчиво относился к акциям и заверениям нацистского правительства. Но именно Ванситтарт с самого начала 30-х годов настаивал на пересмотре условий Версальского мирного договора, хотя, по понятным соображениям, не выступал публично с этим предложением. К 1936 году он уже говорил о необходимости вернуть Германии отнятые у нее колонии, "если мы хотим длительного мира".