Антони Иден
Шрифт:
Леопольд Эмери, представлявший имперское крыло в партии тори, то есть тех консерваторов, которые непосредственно были связаны с эксплуатацией народов и богатств колониальной империи, естественно, категорически возражал против возвращения Германии колоний. Но он был согласен на ее "умиротворение" за счет стран Центральной и Восточной Европы. Эмери громогласно требовал также удовлетворения претензий Италии.
Бесспорно, Уинстон Черчилль накануне второй мировой войны был наиболее ярким критиком внешней политики "национального правительства". Некоторые авторы утверждают, что ему принадлежал "единственный голос здравомыслия" в период осуществления политики "умиротворения". И все же даже Черчилль не может считаться последовательным противником "умиротворения". За два месяца до прихода Гитлера к власти он утверждал: "Устранение справедливого недовольства потерпевших поражение стран должно предшествовать разоружению победителей". Лишь после
Слабость "антиумиротворителей" проявлялась в том, что их выступления не были последовательными и носили спорадический характер. У них не было продуманной позиции по вопросам, в которых они расходились с правительством, не было позитивной программы. Более того, их стремления временами оказывались крайне противоречивыми и зачастую исключали друг друга. Придерживаясь древнего для английской политики принципа, состоящего в том, что Англия должна поддерживать баланс сил в Европе как гарантию своей безопасности, они в то же время не возражали против германской экспансии в Восточной Европе. Но ведь эта экспансия неизбежно укрепляла позиции Германии, ее военный потенциал и, следовательно, взрывала баланс сил.
Серьезно ослаблялись позиции "антиумиротворителей" их враждебностью к СССР. Среди них не было ни одного человека, который относился бы к Советскому Союзу без ненависти и предубеждения и был бы готов сотрудничать с ним на основе равноправия и взаимного уважения. Это радикальным образом подрывало возможности противодействия политике "умиротворения" агрессоров.
Несогласные с теми или иными акциями "умиротворения" находились па одинаковых классовых позициях с "умиротворителями". И тех и других объединяли империалистические интересы Англии. Поэтому пойти на радикальную конфронтацию они не могли.
Слабость "антиумиротворителей" выражалась не только в их крайней малочисленности (число депутатов- консерваторов, официально выступавших с критикой действий правительства во внешнеполитической сфере, не превысит десяти), но и в том, что палата общин всегда и неизменно поддерживала правительство. Даже в самый позорный и опасный момент, когда речь шла о мюнхенском соглашении, правительство пользовалось полной поддержкой парламента.
Политику "умиротворения" можно периодизировать довольно точно. Ее начало следует отнести к 1931 году, когда Англия, Франция и другие державы не использовали Лигу Наций и не приняли других мер для пресечения японской агрессии в Маньчжурии. Клемент Эттли говорил в 1937 году в парламенте: "Политика этого правительства начиная с 1931 года всегда состояла в попытках умиротворить агрессора принесением в жертву более слабых стран. Но чем больше вы уступаете агрессору, тем огромнее становятся его аппетиты". Концом первого периода можно считать 1935 год, когда Англия и Франция (план Хора - Лаваля) взорвали робкие попытки Лиги Наций выступить против войны Италии с целью захвата Абиссинии. Начавшийся в конце 1935 года после провала плана Хора - Лаваля второй этап продолжался примерно три года. Мюнхенское соглашение (осень 1938 г.) можно считать завершением второго этапа в политике "умиротворения". Третий этап продолжался от Мюнхена до начала сентября 1939 года, то есть до возникновения второй мировой войны. Наконец, время "странной войны* (по май 1940 г.) следует считать четвертым периодом политики "умиротворения", которая осуществлялась уже в новых, своеобразных условиях, когда Англия юридически находилась в состоянии войны с Германией.
Первые акции по "умиротворению" фашистских агрессоров были осуществлены, когда Иден еще не занимал крупных государственных постов, позволявших влиять на внешнюю политику правительства.
В сентябре 1931 года японские войска спровоцировали (агрессоры никогда не стеснялись в выборе предлогов для нападения на свои жертвы) военные действия против китайских войск в Северо-Восточном Китае. Английские интересы на Дальнем Востоке были весьма значительны. Александр Кадоган в записке для кабинета, формулировавшей интересы Англии в различных районах земного шара и намечавшей линии внешней политики с учетом международной обстановки, писал в октябре 1938 года: "Английские интересы в Китае... значительны и концентрируются в основном в руках немногочисленной группы английских предпринимателей и концернов". Но дальше он подчеркивал: "Защита их не является жизненно важной". Чем же объяснялась такая индифферентность? Прежде всего тем, что Япония предполагала, выражаясь словами официального японского документа, "овладев всеми ресурсами Китая" и ряда других азиатских стран, "вновь скрестить мечи с Россией". А это, как полагали английские политики, было достаточным основанием для "умиротворения" Японии за счет Китая, даже если английские интересы там будут несколько
ущемлены. И потому начиная с 1931 года Япония при попустительстве Англии и ряда других держав осуществляла захват китайской территории.Консерваторы считали Японию "гарантом стабильности и порядка на Дальнем Востоке", сотрудничество с которым необходимо для сохранения Британской империи. Япония, писал консервативный журнал "Сатэрдэй ревью", является "силой против большевизма в Китае и революционного национализма в Индии". "Необходимо отметить, - подчеркивал журнал, - что за спиной Китая стоит Россия.., минимальный здравый смысл и прозорливость должны бы научить Лигу Наций не совать пальцы между японским молотом и китайской наковальней". Неудивительно, что после этого журнал пришел к такому заключению: "Каждому школьнику известно, что единственной частью Китайской Республики, где жизнь и собственность находятся в безопасности, является та часть, где они охраняются японскими штыками".
Уинстон Черчилль выразил свою позицию не менее определенно. "В интересах всего мира, - заявил он, - чтобы закон и порядок были установлены в Северном Китае. Анархия и коммунизм принесли огромные страдания многомиллионному китайскому народу... Северная провинция Китая, которой Япония обеспечивает весьма значительную меру упорядоченного управления, является самой счастливой из всех провинций Китая в настоящее время".
В марте 1932 года Джон Саймон выступил по этому вопросу в палате общин с декларацией, которая, по словам лейбориста К. Зиллиакуса, "по существу заверяла японцев, что они могут делать все, что им угодно, ибо, что бы они ни предприняли и что бы ни говорил Устав Лиги Наций, Англия не пошевелит и пальцем. Японцы так и истолковали английскую политику, и события показали, что они были правы".
"Умиротворением" агрессивных сил необходимо считать и разностороннее содействие английских (равно как и американских) правящих кругов приходу к власти Гитлера в январе 1933 года. Английская пресса, и прежде всего консервативные газеты лорда Ротермира, вела пропаганду в пользу передачи власти в Германии нацистам. Еще осенью 1930 года Ротермир говорил: "Переход политической власти к национал-социалистам... порождает многие преимущества, а именно - создает прочную плотину против большевизма... Для существования западной цивилизации было бы наиболее полезно, если бы в Германии к власти пришло правительство, воодушевляемое теми же здравыми принципами, при помощи которых Муссолини за восемь лет возродил Италию". "Нью-Йорк тайме", отражая настроения американских реакционных Кругов, выразила восхищение "великой целью, которой добивается Ротермир, - спасением Европы от большевизма благодаря новой Германии, управляемой военной диктатурой".
Именно поэтому английские правящие круги вкупе со своими единомышленниками в США и Франции оказали гитлеровцам поддержку при захвате ими власти в Германии. Антисоветизм помешал этим кругам своевременно понять, что враждебность фашизма большевизму не исключает угрозы с его стороны интересам и безопасности других государств.
За этим шагом "умиротворителей" последовал следующий, и к нему уже прямое отношение имел Антони Иден. Речь идет о работе Женевской конференции по разоружению, в ходе которой Англия, США, Франция и Италия санкционировали так называемое "довооружение" Германии.
Хотя ни одно империалистическое правительство в 20 - начале 30-х годов не помышляло о разоружении, стремление народов предотвратить новую войну было столь велико, что тогда никто не посмел выступить против разоружения официально. Этим обстоятельством и объясняется огромная пропагандистская шумиха в прессе тех лет, призванная изобразить буржуазные правительства активными борцами за мир.
Идену было поручено представлять Англию в Лиге Наций. Его выступления в Женеве широко рекламировались прессой. Газеты были заполнены фотографиями молодого, элегантного министра. Популяризируя Идена как "поборника разоружения" и "миротворца", английская буржуазная печать тем самым ежедневно и ежечасно внушала своему читателю и мировому общественному мнению далекую от действительности мысль, будто политика Англии направлена на разоружение и обеспечение мира.
С этого времени и начало постепенно создаваться устойчивое, но совершенно неверное представление об Идене как о пацифисте или даже стороннике коллективной безопасности. Шли годы, и искусственно созданный пропагандой и рекламой образ все меньше и меньше походил на истинного Идена - верного и надежного исполнителя империалистической политики английских консерваторов.
Партнеры английского правительства в Женеве преследовали аналогичные цели, и потому вскоре выработалась устойчивая, единая для всех технология. Представители различных стран произносили на заседаниях Лиги и ее комитетов бесконечные речи, которые казались обывателю пацифистскими, а в действительности были рассчитаны на то, чтобы в море слов утопить суть дела. Очень скоро во многих странах стали ссылаться на Лигу Наций как на "женевскую говорильню".