Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой

Через десять дней после тайного отъезда Данглера Сент-Экзюпери и сам уехал в Тунис. Его старые однополчане по эскадрилье уже перебазировались в Италию, но в Ла-Марса их «крестная мать» мадам Маст сохранила множество гостевых комнат для них в старом арабском дворце, который однажды служил летней резиденцией для турецких беев. Одна из комнат специально приберегалась для Сент-Экса, и он мог пользоваться ею по желанию. Это был крошечный арабский салон, который он счел очаровательным. В этом, «одном из немногих духовных оазисов на этом грустном континенте», как он позже напишет своей благодетельнице, он смог забыть «гадючник Алжира» и сконцентрироваться с новой силой на «Цитадели».

Среди тех, кого он встретил у мадам Маст, был такой же пилот Жофрей де Латур дю Пен, который проводил время в обучении на летном поле Ла-Марса. Однажды вечером Сент-Экзюпери поинтересовался, можно ли заглянуть к нему. Вскоре он появился с чемоданом, заполненным страницами машинописного текста «Цитадели». Хозяин достал бутылку «Сюзы», и прежде чем Сент-Экс закончил продолжительное чтение своей «посмертной работы», он уговорил все содержимое. Латур дю Пена поразила колдовская манера его чтения, нечто похожее он слышал еще только у одного человека – Жюля Супервье, поэта. Сент-Экс явно придавал особую важность звучанию своей работы: настолько, что он повторял попытки на самых различных слушателях. Они подключили Рамона – испанца, владельца кафе в Ла-Марса, который, судя по всему, был загипнотизирован этими «чтениями».

Три недели спустя Сент-Экс прибыл назад в Алжир. Ванселиусу он показался еще мрачнее обычного. Антуан даже отказался представлять друга Андре Жиду на том основании, что последний «слишком стар теперь, чтобы заводить новые знакомства». Но когда Ванселиус, игнорируя вето, сам отправился к Жиду, который его хорошо встретил, Сент-Экзюпери долго выговаривал ему за этот визит без его, Сент-Экса, разрешения!

Разочарование снова взяло верх над его нервами, в ущерб его физическому и умственному здоровью. Но его мечты и чаяния – единственное, что его поддерживало в жизни, и он не мог пойти на компромисс. Предложенную генералом Бетуаром штабную работу (его армейский корпус теперь готовился к операции «Наковальня») Сент-Экзюпери отклонил. Вторжение в Южную Францию, должно быть, казалось слишком отдаленной перспективой для него, чтобы быть соблазненным тягучей кабинетной работой на долгие месяцы.

Приглашение, поступившее от Лионеля Шассена, когда тому дали в подчинение эскадрилью «Мародеров», базирующуюся в Сардинии, привлекло Антуана больше. Шассен предложил Сент-Эксу сопровождать его в Вилласидро в качестве одного из его офицеров, при этом часть пути они провели бы в воздухе. Несмотря на предчувствия, он соблазнился предложением. По крайней мере, это позволило бы ему убежать из «сливного бачка» Алжира. Годы спустя Шассен написал, что Сент-Экс принял предложение только «из дружеского расположения, ведь бомбардировки шедевров искусства в Италии никак не совпадали с его идеалами». Конечно, все именно так и было, и вот почему даже тогда он не отказался от попыток получить повторное назначение в свою старую эскадрилью.

Глава 24 Ветеран

В конце концов восстановиться в армии Сент-Эксу помогли два американца. Первым оказался полковник Пол Роквел, бесстрашный выходец из Северной Каролины, воевавший в Первой мировой войне в составе иностранного легиона, а позже прилетевший с «Эскадриль де ла гард шерифьен» для участия в кампании 1925 года. Подобно полковнику Уэллису, он был одним из старших офицеров французской миссии связи под командованием генерала Спаатца, но в отличие от Уэллиса, оставался спокойным и безмятежным во всех конфликтах и недоразумениях, возникавших между французскими и американскими летчиками. В течение осени и зимы 1943/44 года он частенько завтракал или обедал с Сент-Экзюпери в различных офицерских столовых и в маленьких ресторанчиках в самом городе и пригородах Алжира. Однажды в конце марта 1944 года, возвращаясь из командировки в Италию, Роквел прочитал записку Сент-Экса, ожидавшую его в номере. Перед отъездом в Сардинию Сент-Экзюпери очень хотелось бы с ним повидаться, и он просил полковника позвонить ему. Они встретились за обедом на следующий день в столовой американской авиационной базы на улице Мишле. Как это часто случалось, Сент-Экзюпери узнала на улице молодая француженка и попросила его автограф, который он ей с удовольствием дал. За обеденным столом он в красках описал, какую книгу он хотел бы написать: новый, скорее союзнический, чем исключительно французский «Военный летчик», восхваляющий дух товарищества между американскими и французскими летчиками в войне в воздухе. Такая книга, как он полагал, могла способствовать лучшему пониманию между Францией и Соединенными Штатами, но ее следовало писать, только если лично разделить тяготы и риски товарищей по оружию.

Генерала Спаатца тем временем перевели в Лондон. Ему предстояло стать главным помощником Эйзенхауэра по вопросам военно-воздушных сил, а на должность командующего военно-воздушными силами Соединенных Штатов в Средиземноморье теперь был назначен генерал Ира Икер. Полковник Гарольд Уэллис, восстановивший против себя Спаатца, уже давно был отозван в Соединенные Штаты, и Сент-Экс задавался вопросом, не попробовать ли ему снова обратиться с просьбой, но уже к вновь назначенному Икеру. Роквел обещал поддержать его, и действительно незамедлительно отослал мотивированное письмо с рекомендациями на имя подполковника Кеннета Кэмпбелла, одного из офицеров связи Икера, у которого когда-то возникали трения с Уэллисом и который теперь находился в союзническом штабе в Касерте недалеко от Неаполя.

Вторым американцем, предложившим вступиться за Сент-Экса, оказался фотограф журнала «Лайф» Джон Филлипс. Его отец, Уэлшмен, еще до призыва во французскую армию в 1914 году решил осесть в Кабилии, и его сын вырос, свободно владея местным диалектом, так же как французским языком. Для Джона Филлипса, таким образом, возвращение в Алжир было подобно возвращению домой, где несвежий аромат пустых винных бочек на причалах и запах кожи, апельсинов и жаренного в масле печенья, смешанный с влажным дыханием моря и случайными дуновениями запаха жасмина, будил его самые ранние воспоминания детства.

Однажды, во время передышки между двумя заданиями по аэрофотосъемке, он услышал, что Сент-Экзюпери тоже в Алжире, и решил позвонить ему.

– Полковник, – обратился он.

– Майор, – поправил его Сент-Экс.

Филлипс извинился. У них был общий друг, объяснил он, пилот Роуз, на которого Сент-Экс однажды накричал в Аргентине за то, что тот посадил самолет следом за ним, а не полетел дальше, на следующий «аэропорт назначения».

«Впервые он предстал передо мной, – вспоминал годы спустя Филлипс в «Удивительном мире», – силуэтом в окне в ранний зимний сумрак. В профиль это был настоящий Пико делла Мирандола XX столетия с насмешливым носом, которым он нагловато втягивал воздух. Видимо, от этого и пошло его прозвище Пик-ла-Лун («Проткни луну»).

В фас, однако, Сент-Экс проявлял немного признаков последствий аварий, которые сломали фактически каждую косточку его тела. Самая страшная катастрофа случилась с ним в Гватемале, где, как он любил выражаться, он «узнал всю серьезность гравитации и восемь дней не приходил в сознание». Один шрам после этого несчастного случая задрал бровь, придав взгляду постоянное вопросительное выражение, а из-за другого шрама на губах играла кривая усмешка».

Предавшись ненадолго воспоминаниям о Мермозе и Гийоме («Я – последний в живых, и я могу ручаться вам, это – весьма странное чувство»), Сент-Экс отправился на кухню, чтобы приготовить что-нибудь выпить. Филлипс заинтригованно смотрел, как он смешивает мягкий мускат с крепким спиртом, отделенным от обычного вина, а затем поджигает смесь вместо взбалтывания. Вернувшись в гостиную, Сент-Экзюпери глубокомысленно поглядел на дно своего стакана. Он объяснил Филлипсу, что у него нет сил писать о войне, потому что он в ней не участвует, а «только те, кто участвует, имеют право говорить». «Я хочу писать, – продолжил он после долгой паузы, – и я помогу вам опубликоваться, если вы поможете восстановиться в моей эскадрилье».

Не в силах даже представить себе Сент-Экса запертым, совсем как в тот день, навсегда в мрачной алжирской гостиной, Филлипс обещал сделать все от него зависящее. В последующие несколько дней он виделся с ним совсем мало, поскольку они все время разъезжали по городу, при этом Сент-Экс «выглядел совершенно не к месту изысканно в своей летной форме, прикрытой просторным синим плащом».

Получив новое задание, Филлипс вернулся в Неаполь, где он встретился с полковником Тексом Мак-Крари, другим офицером при штабе генерала Икера, который согласился, что если человек так мучается из-за своего неучастия в войне, то надо ему это участие разрешить. Полковник поставил этот вопрос перед генералом Икером, и тот обещал все продумать.

Что произошло далее, точно не ясно. Лионель Шассен вспоминал, как они с Сент-Экзюпери прилетели в Неаполь из Вилласидро, в Сардинии, на встречу с генералом Икером, но не смогли прорваться мимо адъютанта, очевидно никогда не слышавшего о Сент-Экзюпери. Им, однако, сообщили, что Икер должен лететь в Алжир на следующей неделе, чтобы пообедать с одним французским членом кабинета министров. И так как Шассен и Сент-Экс знали человека, с которым собирался встретиться генерал, у них не возникло проблем с получением аналогичных приглашений. «И именно во время этого обеда генерал Икер, под влиянием хорошего стола и вин Алжира, дал Сент-Экзюпери специальное разрешение выполнить пять боевых вылетов в составе 2/33».