Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Анюта лежала на печке и слушала их разговоры, тупо уставившись в потолок. Она уже начинала верить тому, во что раньше ее разум отказывался верить. Чего только не натерпелись лопатовцы, чего они только не понарассказывали, когда разбрелись по окрестным деревням к родне и знакомым. Троих партизан повесили прямо у крыльца сельсовета, и всю деревню согнали и заставили на это глядеть. Зачем? Говорили, для устрашения. А один молодой парень, ему всего-то восемнадцать лет было, бегал из леса на свидания к одной девке в Валентиновку, она его и выдала, змея такая! В Валентиновке в каждом доме нынче полицай, такая деревня чумная.

— Может, она случайно, по глупости проболталась? Мне даже не верится, ну

зачем ей было губить парня? — потерянно спрашивала мамка.

— Чему ты удивляешься, небось, с немцем загуляла эта девка, а он ее обещал в Германию увезти, нужна она там кому.

Тут мать вздохнула и вспомнила Любку, не могла не вспомнить к слову: где-то сейчас ее дочушка, не подалась ли на фронт, она девка бедовая. Про нее мамкино сердце почему-то ничего дурного не чуяло.

— Любаша нигде не пропадет, потому твое сердце ничего плохого не чует, теть Саш, — утешала Домна.

Заходил Август, и тут же все разговоры о лопатовцах и о «своих» прекращались. Но женщинам нравилось и с Августом поговорить.

— Что, Август, тебе с нами, с бабами, веселее, чем со своими?

Август ласково светил глазами на Домну.

— С вами веселее, с вами я дом вспоминаю.

Очень интересовались, кто у Августа дома остался.

— Жёнка ж есть у тебя, Август?

— Жена, детей — два.

Спрашивали обо всем: когда женился, велики ли детки, живы ли родители. Вот уже два года Август не видел своих детей. Сердобольные бабы жалели его: надо же, один-единственный сын у матки с батькой, и его дома, поди, ждут — не дождутся. Августову женку звали Христиной. И у них в Милеево была Христина, правда, старуха уже. Значит, и в России такие имена встречаются. У Августова отца большое хозяйство в деревне, пятнадцать коров, сыроварня, много птицы и земля.

— Пятнадцать коров! А колхозы-то есть у вас? — недоверчиво спрашивала баба Поля.

Бабка хотя и помнила хорошо единоличную жизнь, но считала, что в колхозах жить стало полегче. По этому поводу они с бабой Ариной часто спорили и не могли прийти к согласию. Стали они и Августу объяснять, что такое колхоз, но он недоверчиво качал головой.

Про свою жизнь Август рассказывал с удовольствием, то и дело заглядывая в словарик и спрашивая Анюту. Отец его очень хотел сделать сына ученым человеком и отправил в университет. Август долго учился, выучил три языка, много чего ненужного выучил, но чем дальше, тем сильнее тянуло его домой, на ферму. И тогда решил он вернуться в деревню, заняться хозяйством, и жена согласилась бросить город, только война помешала их планам.

Анюта осторожно поправляла его, когда он, случалось, запутается в словах, как в трех соснах. Бабы слушали и молчали, не понимали они Августову жизнь. И Анюта сомневалась: зачем ему, такому ученому, в деревню ехать, разве в деревне ему будет хорошо? И Генрих заходил к ним в придел, курил, слушал, как бойко беседует с женщинами Август, и нахально разглядывал Домну. Очень не нравился Анюте этот взгляд, Август совсем по-другому на Доню смотрел, все скоро заметили. И мамка шутила:

— Он со мной только дрова пилит, а ухажёрится он с Домной.

Раньше Август то и дело спрашивал: «Анхен, как это будет сказать по-русски?» А теперь он чаще обращался к Домне и садился к ней поближе. У Анюты словно отобрали любимую игрушку, так обидно было! Зашла как-то среди дня крестная, села у стола в кухне и тихонечко так, хитренько говорит матери:

— Да, утрепывает Август за Донькой, но и Доньке нашей Август не противен, ты видела, как глазы блестят…

— Не бреши! — отрезала мать.

— Чегой-то я брешу, — обиделась Настя, — уже и бабы по деревне треплются, ты наших баб знаешь.

У Анюты даже дыхание прервалось, так ее взволновал этот разговор, а с чего бы, кажется? Теперь

она пристально наблюдала за Домной и Августом. Чтоб незаметно было, забиралась на печку. Вот они уже выбрали для себя скамейку в углу, чуть в сторонке от остальных, вот Домна склонилась к тетрадке и что-то записывает. Они смеются и сидят уж очень близко друг к другу, Доня как будто прячет глаза, а он-то поглядывает на нее часто.

Черная змея вползла в сердце к Анюте и ужалила больно-больно. Как они похожи друг на друга, оба светловолосые, веселые и красивые. Но Август живет далеко, как на луне, у него есть Христина и дети. И Доня замужем. Зачем она ходит сюда каждый день, вдруг с недобрым чувством подумала Анюта. Раньше заглядывала раз в неделю, скучно ей было сидеть с бабами и старухами. Она ходила к Танюшке Быковой, там собирались девки, с девками ей было интересней. И Август совсем перестал читать книги, времени у него больше нет на книжки.

Однажды пришла их очередь топить баню. Несколько семей топили по очереди, берегли дрова. Последними мылись Домна со своей матерью и мальчишками. Зашла тетка Лена с Федькой на руках попрощаться с ними. Федька уже засыпал. А Домна появилась позже, такая шумная, раскрасневшаяся то ли от бани, то ли от волнения. Согласилась выпить чаю и что-то зашептала мамке. Анюта уже подремывала на печке, но тут насторожилась и чутко ловила каждое слово.

Только Доня вымыла своих парней и отправила их с бабкой домой, как в дверь осторожно постучал Август. Доня задыхалась от смеха, рассказывая, как они через запертую дверь переговаривались.

— Доня, пусти меня, — просил Август, — ничего плохого, у нас мужчины моются вместе с женщинами.

— Август, ты сдурел, у нас мужики не моются с бабами, — кричала ему Доня, — Подожди, я сейчас оденусь, воды много, мойся хоть до утра.

И пока Доня домывалась, он все стоял под дверью и скребся. А когда она оделась и открыла дверь, он так и ринулся в предбанник…

— Ведро стояло с холодной водой, я не долго думая, схватила — и шух на него, — Домна стонала от смеха, — Он обиделся, говорит: Доня, мол, холодно, и пошел.

Свесив голову, Анюта украдкой поглядывала вниз. Мамка слушала с тихой улыбкой и нисколько Доню не осуждала.

— Никогда не оставайся в бане одна, — говорила она, — Август безвредный, сунулся и пошел себе восвояси, а на другого нарвешься…

И еще она велела Домне молчать и ни словечка, ни единой душе не рассказывать про этот случай, бабы все переиначат, вывернут Маланку наизнанку, потом не оправдаешься. Доня с нею согласилась.

На другой день Анюта прошла мимо Августа опустив голову, тихо ответила на его приветствие, но глаз не подняла. И вечером, когда собралась посиделка и Август присоединился к женщинам, она так и не слезла с печки. Никакой вражды к Доне и Августу она не чувствовала, просто не хотелось их видеть и все. Так продолжалось много дней.

Впервые в жизни Анюта переживала такое мучительное, непонятное чувство. Она самой себе не могла объяснить: была ли в этой муке хоть крупица ревности? Наверное, была. Но кого и к кому она ревновала: Августа к Домне или Домну к Августу?

Была в Мокровской церкви чудесная икона. В той самой церкви со стеклянным куполом, откуда в солнечный день падал ливень золотистого света на плитки узорчатого пола и на головы прихожан. В конце войны ее разрушили, и осталась она жить только в Анютиной памяти. Неизвестно, как попал этот образ в Мокровский храм, так не похож он был на другие старинные, потемневшие лики. Говорили, что написал ее сто лет назад какой-то прохожий монашек. Молодая круглолицая Богородица в небесном голубом одеянии ласково и весело улыбалась молящимся. И радостный младенец Христос словно не знал еще, что живут на земле не только праведники, но и грешники.

Поделиться с друзьями: