Апофеоз

– Потому я твой творец!

Я опешила и посмотрела на неё, как на умалишенную. Однако в её глазах не было безумия. Она пребывала в спокойствии и здравии, более того – вековая мудрость силилась выплеснуться из человеческой плоти.

– Смерть? Её величество Смерть? – я пошатнулась от ужаса. Предо мною сидела сама Смерть и мило беседовала со мной о всякой всячине. Это было более чем безумно!

– Отчего ты так удивляешься? – вопросительно пожала плечами она. – Ты ведь уже успела узнать о своей тайне – о том, что ты Пророк. Кем я еще могу быть, как не Смертью?

– Ты та гадалка, которая пугала меня до смерти… - вырвалось у меня, вздрогнув от воспоминаний. Я пыталась доказать самой себе, что существование Смерти, которая якобы оберегает меня, по сути невозможно.

Женщина снова хохотнула:

– О да!… Верно, я тебя пугала, не так ли? На самом деле, я, как и ты, также люблю менять образы и лики. Одевая определенную оболочку, я не только внешне преобразовываюсь, но и полностью играю уготованную роль, пытаясь скопировать основные человеческие черты. Это довольно просто… - На последних словах Смерть вдруг изменилась, и перед собою я увидела ту самую зловредную старушку с горбатым носом и морщинами. Лицо её было хмуро, как грозовые тучи, а глаза смотрела на всё поверхностно и с долей презрения. Она совершенно отличалась от образа той милой девушки, которая предстала передо мною с самого начала. – Гадалка всего лишь старая маразматичка, - ворчала Смерть, играя новую роль, подобно актёрам в театрах. – Она увядает и становится жестче, однако в сердце всё еще живет капля сохранившейся любви и заботы… к Пророку, к тебе.

Смерть обернулась маленькой девочкой с ярко-рыжими волосами и заговорила детским невинным голосом с нотками радости и веселья:

– В этой роли я встретила Итачи, когда тот попытался спасти своего брата ценой собственной жизни. Дети сами по себе наивны и добры, и пощада для них – составляющая всей жизни до той самой поры, пока они не вырастают. – Смерть обратилась белокурой девушкой моего возраста. – Вырастая, их сердца гниют, но всё еще верят в сказки. – Предо мною возникла уже знакомая мне синевласка. – В зрелом возрасте их души становятся скупыми, но мудрыми. – Голос стал намного ниже и тверже. – И не каждый способен сохранить то самое сердечное детское добро и милосердие. – И вот, наконец, я узрела старуху-гадалку. – В итоге они стареют и всё, что ни есть хорошее, превращается в недовольство и вечное презрение.

Она нахмурилась и приняла образ той, которая была мне ближе всего по возрасту – белокурой девушкой.

– Почему ты спасла Итачи? – вдруг вырвался из меня вопрос, который уже давно терзал меня. На языке крутились тысячи вопросов, на которые мне не удалось найти ответы.

Та, не задумываясь, ответила:

– Потому что у него доброе сердце. Добрее, чем у половины Ангелов на Небесах. Ему свойственна та преданность, которой лишены все остальные Святоши, называющие себя воинством Небесным.

– Хочешь сказать, что всё россказни о святости Небес – бред чистой воды?

– О нет, дитя, совершенно не это. Я хочу сказать всего лишь то, что в каждом существе, в том числе человеке, Ангеле и Демоне, всегда на ряду с хорошим есть и плохое. Вопрос в другом: в какую сторону склонится существо. Итачи, хоть и последовал в Ад за братом, но лишь из-за преданности ему, из-за братской любви и чувств, которые испытывал к Саске. Телом он выбрал Ад, но духом оставался в Раю. Даже тысячелетия, проведенные в Преисподней, не изменили его. Мне стоило дорогого, чтобы спасти его, его брата и тебя, но я сделала это ради чистоты его помыслов и искренности поступков.

– Итачи добрый малый, - прошептала я, взглянув на мельно-белое лицо старшего Учиха.

– Ага, - улыбнулась Смерть. – Вот только из братьев ты тысячи раз выбирала Саске.

– Хочешь сказать, что я всегда предпочитала Саске, нежели Итачи?

– Не совсем. Не ты предпочитала Саске. Вы предпочитали друг друга. И было совершенно странным тот факт, что в новом, построенном мной, временном измерении Итачи, до этого державшийся тебя стороной, предпочитавший видеть только в крайней необходимости и чувствовавший к тебе не более чем холод, вдруг потеплел и затрепетал, как весенняя пташка, при виде тебя.

Я покачала головой, подумав на мгновение, что девушка не в своем уме.

– Что ты несешь?… Что за глупости?

– Не упрямься, я знаю больше, - улыбнулась шире та. – Не забывай о том, что ты Пророк.

– Я встретила их обоих впервые!

– Впервые в этой оболочке, - шмыгнула носом Смерть. – И дважды в этом временном измерении. Первый раз – в роли…

– …белокурой девчонки, остриженной под мальчишку! – выпалила я, вспоминая отрывки странных видений. – В тот раз он поглотил меня…

– Да. И второй раз вы встретились в новой твоей оболочке, - девушка повела плечами. – Но это лишь в этом временном измерении. Ты даже не представляешь, сколько раз ты взывала ко мне и умоляла забрать твою душу след за ним, или вернуть его душу тебе. Он умирал на твоих глазах и руках сотни, а то и больше тысяч раз. Из жизни в жизнь… Я приходила к тебе и…

– … наблюдала Апокалипсис, - полушепотом закончила за неё я. В голове всплывали совершенно не связанные между собой эпизоды других жизней, из которых я ясно выносило одно – Апокалипсис наступал на пятки мира уже не впервой.

– Ты уже начала вспоминать? – Смерть удивленно приподняла брови. – С каждым разом память приходит к тебе всё быстрее…

Перед глазами проносились воспоминания, никак не связанные с моей жизнью. Это было отрывочно, непонятно и жутко настолько, что страх пробирал до самых костей. Смерть Саске – сотни раз, в разных местах, в разных ситуациях. Одни события сменялись другими. Воспоминания наполняли мою голову с такой быстротой, что казалось еще секунду, и она лопнет от переизбытка информации. Я совершенно запуталась и запыхалась.

– Моё присутствие – это и есть память, - печально прошептала женщина.

– Почему?… Почему так много его крови каждый раз?!

– Успокойся, - пропела низким голосом Смерть, смерив меня умиротворенным взглядом.

Я схватилась за голову, пытаясь остановить этот голос Саске в своей голове и прервать пленку непрекращающуюся воспоминаний.

– О каком временном измерении ты говоришь? – пропищала я, с трудом подняв глаза на Смерть. Та держалась спокойно, будто не в первый раз наблюдала подобное со мною.

Та нахмурилась.

– Честно говоря, я понятия не имею, почему эта участь постигла именно тебя и Саске. Пророка и любимца Дьявола. Он же всего лишь зазнавшийся ребенок, которому на уши навесили лапши про его незримую избранность. Всего лишь мальчишка, не сильнее ни одного из Древних Ангелов…

– Не смей так говорить о нём! – Я осмелилась повысить голос на Её Величество Смерть! От этого голова шла кругом.

Девушка лишь усмехнулась. Но в её усмешке не было ничего презрительного или нахального. Всего лишь теплая ироничная полуулыбка.