Апокалипсис отменяется (сборник)

Она повела рукой, подчеркивая собственные недостатки: бледное, заморенное лицо и худосочное, плоское тело.

— Извини, Крис.

Ее взгляд на долю секунды потеплел, но ответила с вызовом, чуть задрав носик:

— Ты наверняка надеешься, что я тоже извинюсь?

Сашка проглотил ответ, а вместе с ним все претензии, обиды и недовольства. Кристина следила за его реакцией пристально, скептически. Казалось, каждый вздох парня в фокусе и подвергается тщательной проверке. Наконец она отбросила суровость, голос зазвучал певуче:

— Моя жизнь — одно сплошное расписание. Часы, минуты, секунды… Я не опоздала, Саша. Я намеренно назначила встречу намного раньше. Надеялась, что ты передумаешь и уйдешь. Но ты дождался… Неужели другого выхода нет?

— Нет, — бухнул он.

— Саш, ты молодой парень. Сколько тебе? Двадцать один? Это не возраст, а кошачий чих!

— Крис, только не начинай…

— Начну, — ответила женщина убежденно. — И ты прекрасно знаешь, что цель моего визита — переубедить тебя. Ты слишком замороченный, Саша! Нельзя так жить!

Она откинулась назад, смерила собеседника новым пристальным взглядом. Но его решимость и на миллиметр не подвинулась — наоборот: щеки из бледно-розовых стали красными, ладони сжались в кулаки, а скрежет зубов пересилил музыку и оживленные разговоры других посетителей кафе. Сашка перегнулся через стол, заговорил с непререкаемой уверенностью:

— Знаю. Именно поэтому хочу решить проблему кардинально. Жизнь в этом мире — не для меня! Я не такой, как все, я другой! Не могу выносить лживость и притворство, а настоящего… здесь нет настоящего! Только взгляни вокруг! Взгляни!

Сашкина рука взметнулась в широком жесте, но изобличить окружающий мир не удалось даже в глазах Кристины. Собеседница по-прежнему настроена скептически и тоже полна решимости.

— Неужели другого способа не нашел? — спросила Крис.

— Нет. Я ведь рассказывал.

— Помню, но хочу, чтобы ты мне это в глаза сказал. В виртуале, знаешь ли, любая жаба может запросто притвориться принцессой, а любой дохляк с полпинка становится рыцарем в сияющих доспехах. Так что, Саша?

— Я не играл! — выпалил парень. — Я никогда не притворяюсь, ты ведь знаешь!

— Да, знаю. Ведь я тоже… ослепительная блондинка с пятым размером.

Смеялась Кристина нервно, чуть запрокинув голову. А Сашка из последних сил пытался сдержать неуместные слезы — ведь Крис тоже не играет, она действительно была такой, всего пару лет назад. Но болезнь состарила раньше времени, обесцветила глаза и губы, навсегда стерла здоровый румянец, а упругие пряди волос превратила в ломкую паклю.

— Крис, я вправду все испробовал. Но жизнь так устроена… Не понимают они по-хорошему, не хотят. Сперва стоял вопрос денег: сбережений не хватило, а из кредитных отделов банков просто взашей выгоняли, когда озвучивал цель займа. Пришлось продать квартиру. Но Корпорация все равно отказалась — дескать, им законодательство не позволяет работать со здоровыми людьми. Я, видите ли, полноценный член общества! Представляешь? Я — всего лишь член.

Кристина хохотнула, вновь поднесла к губам крошечную чашку.

А парень не выдержал:

— Ну ты-то чего смеешься? Это вообще-то дискриминация по половому признаку!

— Сашка, ну хватит! Юмор на грани фарса полезен в микродозах, а это уже перебор!

— Да какой юмор? Какой фарс? Я серьезен! Они смотрят на меня, как на быка-осеменителя. Я, видишь ли, биологический объект с полезным генофондом и нужен им только для этого. А мои идеи? Моя духовность? Все в топку! Я даже кандидатскую защитить не могу, потому что мне всего двадцать один. А чтобы посягнуть на статус доктора наук, придется ждать еще лет десять минимум!

— Тогда просто оставь в покое науку, перейди в другую область. Талантливые и трудолюбивые обречены на успех, чем бы ни занимались. И, в конце концов, можешь иммигрировать…

— Нет! — воскликнул Сашка, даже руки поднял в ограждающем жесте. — Уехать и смотреть из-за бугра, как моя страна катится в тартарары?! Нет! Это удел слабаков! Здесь родился, значит, здесь и добьюсь, даже если для этого придется из шкуры вылезти.

— Саш… Это глупо…

— Перестань, — отозвался он строго. — Я ценю твою попытку наставить меня на путь истинный, но я все решил. Ты можешь помочь, а можешь… Крис, я хочу, чтобы это была ты. Я ведь все равно найду подходящего человека, но ты… Ты ведь умная женщина, все понимаешь. Знаю, что понимаешь.

Собеседница потупилась, ее лицо окончательно утратило краски, болезненная бледность проступила во всей красе и живо подчеркнула черные круги под глазами. От ее тихого, едва различимого вздоха у парня кольнуло в сердце и пульс сорвался.

— Большинство из нас, — сказала она, — мечтают излечиться и навсегда забыть этот ад. По доброй воле в наши ряды вступают только сумасшедшие. Уверена, ты не такой, но твоя просьба далека от здравого смысла… Ты просишь меня совершить уголовное преступление, если все откроется…

— Не откроется! Я не выдам, клянусь.

Собеседница хмыкнула, вздохнула с грустью. Молчание стало неуютным, нервным.

— Можем сделать все сегодня, — доверительно прошептал Сашка. — У меня с собой пачка лезвий, один порез…

— Ты что?! Сдурел? Мне нельзя! А если инфекция? Если…

— Все, все!

Смущенный, он вытащил из-под стола худенький портфельчик, деловито расстегнул и протянул Кристине несколько бумаг. Разноцветные листки бледные, буквы на них серые, зато печати настоящие и яркие.

— Почитай, если на слово не веришь. Я чист, аки слеза, и здоров, как лось.

Крис действительно начала рассматривать листки — читала внимательно, вглядывалась и морщила лобик. Она то и дело зябко дергала плечиком, а Сашка вдруг ощутил непреодолимое желание обнять, защитить, согреть.

— Можем поехать ко мне, — робко проронил он. — Я теперь с бабушкой живу, но она не будет против.

— Нет. Нет ни времени, ни желания. Тем более при достаточном умении это дело пяти минут. Ближайший подъезд или подворотня, и все.