Апокалипсис отменяется (сборник)
Шрифт:
Предсказание Кристины, увы, сбылось, хотя Сашка до последнего пытался быть оптимистом.
Первый год прошел в борьбе за место под солнцем. Старался, бился, доказывал. Каждый отказ работодателя воспринимал как личный вызов, спорил, опровергал. Жаль только, приказать не мог. После, гордо задрав подбородок, шагал к следующей двери, чтобы снова получить отказ.
Вежливые сотрудники кадровых отделов кивали, улыбались, с умным видом рассматривали резюме. Но единственный взгляд в общую базу стирал улыбки с лиц, зажигал ужас в глазах. Дрожащими пальцами кадровики отбрасывали резюме и, запинаясь,
— Все дело в моем диагнозе, да? — невесело спрашивал парень.
— Нет, нет… что вы. Просто у вас мало практики, а в нашем деле практические навыки гораздо важнее оценок в дипломе, понимаете?
— Конечно…
Второй год утонул в черной, непреодолимой тоске. Родители отказались помогать, а просить денег у бабушки не позволяла совесть, хотя бабушка нет-нет да подкладывала сотенную купюру в карман.
На крохотное пособие и редкие подачки от фонда поддержки больных СПИДом прожить невозможно. Сашка целыми днями бродил по городу, изредка подворовывал в супермаркетах. Истощенный организм отомстил самым очевидным способом — инфекция победила.
— Вам нужно хорошо питаться, — объясняла врач. — Принимать лекарства.
— Конечно, — бесцветно отзывался Сашка, с грустью вспоминая, сколько денег осталось на счету медстраховки.
В начале третьего года умерла бабушка. Ушла тихо, незаметно. В опустевшей квартире холодно и тихо, как в могиле. И завещание… Родители возмущались, а брат едва удержался от удара, грозился подать в суд:
— Почему старуха отписала все этому спидознику? — вопил он. — На кой ляд Сашке квартира? Он сам с минуты на минуту помрет! А у меня маленький ребенок и теща, мать ее, под боком!
Отец тогда ответил:
— Не кричи. Сам же сказал… помрет. И в кого только уродился таким бестолковым. Подцепил… придурок.
На следующий день Сашка дал объявление о продаже. Сам переехал в крошечную комнату в бараке, на окраине. В компании гастарбайтеров жить не так уж плохо, они и сами изгои. И плата за комнату терпимая. Жаль только, канализация сломана.
Обновление банковского счета позволило вплотную заняться здоровьем, но энтузиазм врачей испарился довольно быстро:
— Время упущено, болезнь входит в тяжелую стадию.
— И что мне делать? — спрашивал парень.
— Жить, — с грустью отвечали медики.
— Жить… — повторял он. — Жить.
Это слово стало мантрой. Бессмысленной молитвой.
— Вы химик? — удивленно спросил седовласый профессор.
Губы Сашки пересохли, на щеках вспыхнул нездоровый румянец. Кивнул.
Профессор глянул с жалостью, отозвался со скрипом:
— Неужели все настолько плохо?
Сашка открыл было рот, чтобы объяснить, в который раз объяснить, что СПИД не передается бытовым путем, что все не так страшно. Но седовласый заговорил раньше:
— В наше время в науку идут только отчаянные. Не боитесь помереть с голода?
— Боюсь.
— Ладно, Александр. Не переживайте. Я тоже был молодым и голодным. Хотя и сейчас не особо жирую. Я посмотрю вашу дипломную работу — теперь возможности позволяют, слышали?
— Слышал. Общая база. На все общая база, — выдохнул он. А сердце сжалось в предчувствии — сейчас профессор
зайдет в эту самую базу и увидит диагноз…— У вас СПИД?
— Д… да.
— Ну ничего. Я на заре карьеры санитаром в тубдиспансере подрабатывал, вот это действительно опасно. А СПИД — ерунда. Значит… посмотрю ваш диплом, и позвоню. Если что, придется пройти курс повышения квалификации или переквалификацию. Вы готовы?
— Да.
— И по деньгам… Все не очень, но руководство обещает подкинуть коммерческий проект. Одна фармацевтическая фирма хочет провести независимое исследование, будем работать параллельно с их лабораторией.
Сашка кивнул и, как ни старался, не смог сдержать слез. Профессор сделал вид, что не заметил, и впервые за последние два года в душе Сашки шевельнулась надежда.
— Только, Александр… Я не могу скрыть ваш диагноз от остальных, — седовласый потупился, продолжил осторожно: — Люди бывают жестоки, учтите.
— Знаю.
Лаборантка подошла на цыпочках, тактично кашлянула в кулачок.
— Что? — бросил Сашка, не оборачиваясь.
— Александр Борисович, извините… Просто тут статья, подумала… может быть, вам интересно будет.
На краешек стола лег красочный журнал. Сашка скользнул взглядом по лакированной бумаге, каркнул:
— «Наука и жизнь»? Они все еще издаются?
Девушка не ответила, отошла на два шага. Кожей чувствовал ее страх.
— Тоже мне, работница фармакологии… — чуть слышно пробормотал он. — Не знает разницы между СПИДом и насморком.
Смолк. Мозг инстинктивно проигнорировал крупный заголовок «Рак и СПИД можно вылечить!» — вдоволь наелся таких уток за последние годы. А вот фото под заголовком удивило по-настоящему. Микасов улыбался, демонстрируя идеальные зубы. Сашка схватил журнал, начал вгрызаться в статью…
«Корпорация «Крионика» открывает новый проект, посвященный вопросам лечения самых опасных болезней нашего времени. Мы представляем интервью с куратором проекта — Захаром Ивановичем Микасовым.
Корр.: Захар Иванович, что побудило Корпорацию обратиться к проблемам, над которыми несколько десятилетий бьются все ученые мира?
Микасов: Вы сами ответили на свой вопрос. Мы понимаем всю серьезность ситуации, большинство клиентов Криоцентра поступили именно с этими диагнозами.
Корр.: Помнится, раньше вы работали экспертом по вопросам оказания услуг в некритических ситуациях. Почему на должность куратора этого проекта назначили именно вас?..»
Дальше Сашка читать не стал, отшвырнул журнал.
— Александр Борисович, что-то не так? — голосок лаборантки прозвучал робко, боязливо.
— Уйди, — ответил он сухо. — Просто уйди. И не приноси больше такого.
Каждый новый проект придавал сил, но Сашка понимал — это только видимость. Каждый новый день был сражением. И болезнь проигрывала… проигрывала сражения, но не войну. Сашка старался как можно реже смотреть в зеркало, все чаще в собственном отражении видел не себя — усталого, с худым лицом и впалыми глазами, — а ее, Крис. Изредка даже голосок слышал, как мог сопротивлялся этому странному очарованию… неизбежности.