Апокалипсис отменяется (сборник)

Он оскалил рот в ухмылке, продолжил:

— Нужно постоянно работать, работать и работать, чтобы держаться в этом мире, в достаточно пугающем к тому же мире, вспомни сам этих уникумов на Марсе… Вот он и испугался, струсил, хоть и сослался на девчонку. Там, в виртуале, проще, живешь беззаботно и бездумно.

— В реале большинство живет так же, — подметил собеседник.

Художник на миг сконцентрировал внимание на холсте больше обычного, стараясь выписать особо сложный участок с очень интересной игрой света и тени на фактуре волны, затем продолжил беседу:

— Ну а что еще остается бездарным личностям, чьи интересы оканчиваются сферой плотских удовольствий и ничем больше? Те, кого я пытаюсь вытащить из виртуала, они хотя бы просто трусят, обычный шок будущего, если переборют себя и примут реальный мир таким, каков он есть, то добьются много.

— Ну да, наверное, — согласился собеседник. — И с чего это ты такой добрый? Пускай себе зависают в своем виртуале.

Художник пожал плечами, усмехнулся:

— Вот такой я гуманист и вообще весь из себя.

Сириус сидел, нежно обхватив Литанию. Девушка уютно устроилась в его объятьях, прижимаясь спиной к его груди и откинув голову ему на плечо. Они любовались закатом над морской гладью: багровый шар солнца наполовину скрылся за кромкой воды, половина неба в торжественно алых всполохах переходит в фиолетовые тона. На другой половине, что за спинами молодых людей, небо уже темно-синее с проступающими точками звезд. Алые блики отражаются в водной поверхности, подернутой легкой рябью, вода кажется более темной, чем днем: странное сочетание алого и темно-синего.

Сириус поднял взгляд на быстро темнеющее небо, солнце почти скрылось, остался лишь узкий багровый краешек, что вот-вот исчезнет, и звезд стало больше. Среди прочих ярко блеснула одна.

«Интересно, — подумал парень, — а здесь небо такое же, как в реале, или нет?» Он осторожно, чтобы не встревожить девушку, направил часть сознания во внешний виртуал, ища портал какой-нибудь обсерватории. Потоки информации с камер-телескопов послушно подчинились его воле, и перед взором возникла картина ночного неба. Он быстро отыскал созвездие Большого Пса, между двух невзрачных звездочек ярко горит Сириус — крупнейшая звезда на ночном небе.

Андрей тяжело вздохнул и стыдливо отвел взор.

Артем Тютюнников Возрождение

Пробуждался мириады раз. Вспышка реальности, удар — и тьма синим покрывалом. Море беспамятства, бездна небытия. Лед.

Лед поселился в каждой клеточке тела, острые кристаллы пронзают стенки и мембраны. Холод грозным стражем сдерживает жизнь. Время замерло, вмерзло в лед: то ли секунда, то ли вечность.

Но вот… вдруг… шанс! Не упустить! Мир вспыхнул размытым пятном, обрел материальность. Я тотчас вцепился в реальность, только бы не соскользнуть под каток беспамятства… Держаться!

И когда ощутил где-то глубоко внутри долгожданный огонек тепла, понял: я жив.

Вокруг беснуется ярчайший гремящий хаос: образы рушатся в мозг лавиной, стучат молотом в барабанные перепонки звуки. Накатывает ужас: что я, где?! Меня бросает щепкой в океане, выкинет вот-вот обратно, во мрак и пустоту.

Я сосредоточился, напряг последние силы и различил наконец:

— …чать восстановление на молекулярном уровне! — долетел издалека женский голос, чистый и звонкий.

Странно знакомый…

Голос продолжил звенеть радостно, будто весенняя капель:

— Вывести остаточные криопротектирующие вещества за пределы организма… проверка жизненных функций, состояние: выполняется… системы жизнеобеспечения: кровеносная… ввести питательные вещества…

Ощущаю, как постепенно возвращается жизнь: кровь бежит по жилам быстрей и быстрей, разносит к органам животворные соединения. Тело обретает вес. Все еще не в силах пошевелиться, но чувствую, как тает и исчезает само воспоминание о бесконечном ледяном плене.

Только перед глазами размытое пятно, ничего не разглядеть…

— Нервная система: проверка проводимости нейронов… эндокринная регуляция в норме… сканирование внутренних органов…

Наконец голос объявил торжественно:

— Проверка завершена! Жизненные показатели в норме.

Яркий дивный свет пролился на меня серебристым дождем. Лучи будто прошли насквозь, высветили каждый уголок оживающего организма. Кто-то невидимый склонился надо мной и произнес:

— Добро пожаловать в жизнь!

Чудесное кресло из неведомого материала держит бережно, будто ребенка. Подстроилось под каждый изгиб тела, гибкое, как живое. В теле приятная слабость: можно без зазрения совести развалиться и наслаждаться. Ощущать себя живым! Так странно: слышу каждый удар сердца, кровь толчками проносится по сосудам. Вот шевельнулись внутренности, улеглись поудобней. Живой, живой!!

Валяюсь вот так, один посреди громадного зала. Вдоль стен тянутся ярусы странной аппаратуры: мерцают десятки дисплеев, индикаторные огоньки бегут вереницами. Зрение теперь орлиное — различаю все кнопочки и детали. Но главное увидит и слепой…

Шагах в двадцати висит над полом огненная сфера, метра три в поперечнике. Лучится синим светом, как маленькое солнце. Еле заметное вращение, подрагивает поминутно. Будто и впрямь — карманная звезда.

Плазмоид резко замер, на миг показалось: смотрит на меня пронизывающим взором. Под сводами разнеслось:

— Господин Сергеев! Приветствуем вас в посткрионическом реабилитационном центре. Здесь вы получите помощь, необходимую для восстановления после криостаза. Также мы позаботимся о вашем безболезненном вхождении в мир, где теперь оказались. Добро пожаловать в жизнь!

Голос идет отовсюду разом, но ничто не развеет уверенность: говорит именно Сфера. Плазмоид помедлил чуть и добавил:

— Если у вас есть какие-либо вопросы, можете задать их прямо сейчас.

Я выпрямился в кресле, качнулся от слабости, но умное сиденье среагировало мгновенно: позади ощутил твердую опору, спинка даже деликатно придержала за плечи.

— Ну… эээ… первым делом — кто вы?

Сфера замерла на секунду, сбоку вырос небольшой протуберанец, тут же втянулся обратно. Плазмоид произнес: