Апокалипсис

На нас с Виталием Петровичем смотрело помятое лицо с толстыми щеками и красноватым носом. Маленькие глазки поблескивали из-под козырька. В них отражалось предвкушение.

– Права и техпаспорт, - сказал толстощекий.
– Почему девушка лежит? Что с ней?

Я рискнула сесть, чтобы не привлекать излишнее внимание. Мы почти выехали из города. Рядом не было пешеходов, да и вообще ближайший дом, уродливая двенадцатиэтажка, располагался метрах в двухстах.

– Девушка отдыхает, - спокойно ответил Виталий Петрович.
– Почему меня остановили?

Вопрос не понравился. Глазки злобно заблестели. О сколько раз я видела это выражение! Когда в метро или на улице без причины проверяют документы, стоит только попросить представиться и все: злоба гарантирована. Они не хотят представляться.

– Просто проверка, - глазки смотрели цепко из-под козырька.
– Покажите аптечку. А девушка пусть покажет паспорт.

Виталий Петрович оглянулся и я прочла по его лицу: мент не имеет права требовать все это, но я не буду с ним спорить, сейчас не до того.

Я едва успела заметить, как крупная купюра перекочевала в лапы гаишника вместе с правами.

– Можете ехать, - тут же милостливо разрешил он, даже не взглянув на права. И, подумав, добавил по доброте душевной.
– Счастливого пути!

Виталий Петрович воспользовался остановкой, чтобы сделать звонок.

– Алло, Игорь? Привет! Слушай, у меня есть к тебе дело. Нужна консультация. Нет, не по картинам. По оружию. Какому? Ну, допустим, холодному. По мечам. Да, по мечам. Мне нужен меч. Коллекционный, но функциональный. Да, полностью функциональный. Чтобы с ним хоть завтра в бой. Нет, не мне, а моему приятелю, серьезному человеку. А кто лучше разбирается? Стас? Это кто? Реконструктор? А кто такой реконструктор? А-а... Ну ладно. У него фирма или что? Автомастерская?! Ну-ну... Хорошо, спасибо. До встречи.

– Реконструктор - это специалист по старинному оружию, - пояснил мне Виталий Петрович, хотя я не спрашивала.
– Практик. Даже какие-то турниры устраивает... хм.

Машина отъехала от обочины и плавно вошла в поток автомобилей. Я снова легла на сидение.

– Ничего, если мы к нему заскочим сейчас?
– водитель явно пытался поймать мое лицо в зеркале заднего вида, но ему это не удавалось.
– Просто думаю, зачем терять время? Тут недалеко.

Что мне точно нравилось в Виталии Петровиче, так это способность быстро решать вопросы. Он не откладывал их в долгий ящик, не перепоручал кому-то, а тут же брал и решал. Энергичность все же редкое качество у мужчин.

Мы не успели далеко отъехать. Сзади раздался вой сирены. Машины вокруг начали испуганно шарахаться в стороны.

– Водитель БМВ, остановитесь!
– загремел мегафон.
– К обочине!

– Да что за...!
– у Виталия Петровича было такое выражение лица, что, казалось, он едва сдерживается, чтобы не выругаться.

Тем не менее, мы свернули к обочине и снова остановились. Я приподнялась на сидении, чтобы увидеть, как сзади тормознула милицейская машина. Оттуда резво выскочили двое: знакомый гаишник и еще один с автоматом.

Толстощекий подскочил к дверце водителя.

– Все, шеф, приехал!
– выпалил он.
– Автомат видишь?

– Вижу, - подтвердил Виталий Петрович, осторожно оглядываясь назад.

– Поэтому не дергайся. Твоя подружка в розыске!
– гаишник облегченно вздохнул, словно сообщил нам радостную новость.
– Я-то думаю - что-то она подозрительно лежит на сиденье. Дай проверю... И на тебе! Приехал, шеф!

– Ты это уже говорил, - голос Виталия Петровича был спокоен как сто статуй каменных будд. Я бы удивилась, как можно быть спокойным в такой ситуации, если бы сама не погрузилась в пучину отчаяния.

'Все, конец, - думала я.
– Сейчас меня схватят, а если попытаюсь бежать - пристрелят. Быстрее пули не побежишь. Схватят и потащат в камеру, а там Хранители до меня живо доберутся. Глупо надолго оставлять демона в камере, он ведь может ускользнуть в Первый Дом и ищи свищи. Думаю, что все отработано - сразу прикончат, без колебаний...'

В моей груди стало пусто. Холод начал разливаться по телу, захватывая ноги, живот, руки... Но это состояние быстро сменилось жаждой деятельности. Я села на сиденье, но это все, на что была способна. 'Сколько мне осталось жить?
– билась мысль в голове.
– Час? Два? Вот же невезение...'

Между тем, разговор между гаишником и Виталием Петровичем принял любопытное направление. Поначалу я не прислушивалась, будучи в ступоре, но потом, когда вникла в суть, мое настроение разом изменилось.

– ... и вот думаю, - говорил толстощекий, отдуваясь, - что мне с того, что вас доставят в КПЗ? Вами ведь другие будут заниматься, а я ничего с этого не поимею. Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю, - кивнул Виталий Петрович.
– Тысяча. Долларов, конечно.

– Пять!
– отреагировал гаишник.
– Пять, если сразу, и мотай!

– Три.

– Пять, мужик! Я не знаю, что натворила твоя подружка и знать не хочу. Давай пять и свободен как птица. Я не видел тебя, ты не знаешь меня.

– Мне нужно засунуть руку за пазуху, - произнес Виталий Петрович.

Гаишник быстро повернулся к напарнику и кивнул. Тот подошел поближе и застыл в каком-то метре. Дуло автомата смотрело прямо на моего толстого рыцаря.

– Только медленно, мужик.

Виталий Петрович плавно засунул руку во внутренний карман легкой куртки и осторожно вытащил зеленую пачку денег.

– Здесь ровно пять, - сказал он.
– И больше с собой нет. Можешь не считать. Нюх у тебя на деньги, что ли?

– Попрыгаешь по кустам с радаром пару лет, отморозишь задницу и у тебя нюх разовьется, - совершенно серьезно сказал гаишник, взвешивая пачку на ладони.

– Нормально, - он кивнул напарнику.
– Пошли!

– Держись, - сказал мне Виталий Петрович, когда менты направились к своей машине.
– Сейчас будем ехать быстро и резко поворачивать. Эти уроды могут передумать или какую-нибудь подлянку сделать. Например, передать по рации...

– Откуда у них моя фотография?
– я чувствовала невероятное облегчение. Произошедшее даже слегка примирило меня со всеобщей коррупцией.

– Думаю, что из метро, - Виталий Петрович нажал на газ.
– Там видеокамеры понатыканы на каждом углу. Тот Хранитель, который в тебя стрелял в первый раз, позаботился о том, чтобы изъять запись и передать куда надо. Я так и думал, что менты и спецслужбы работают на Хранителей. Но не волнуйся, Анечка. В нашей стране тебя не достать никому, пока у меня не закончатся деньги.