Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези

Полдень 26 октября. Американское Самоа, остров Тутуила.

Сектор к востоку от Паго-Паго. Техностанция СП «Bionicraft». Вилла Баобаб.

Удивительное дело: Герда Шредер обитала на Самоа уже 2 месяца и, можно сказать, дружила с фройляйн-курфюсрст Сонки Мюллер, но впервые видела ее (его) в образе Слаанеша. Артистизм впечатлял. Слаанеш казался невысоким и худощавым молодым парнем, в общем-то, гармонично сложенным. Некоторая женоподобность могла быть объяснена игрой генов при его расово-смешанном германо-лаосском происхождении. Кроме того, Слаанеш позиционировался, как бисексуальный индивид, поэтому тут не возникало противоречий с образом. А свободный ярко-пестрый тропический костюм: (шорты плюс рубашка) маскировал мелкие несообразности фигуры. Именно мелкие - поскольку Сонки, как свойственно девушкам из ЮВА, была не фигуристой. На фоне сидевшей рядом гаитянки Амели Ломо, излучающей женственность (подчеркнутую аккуратно округлившимся брюшком - свойственным середине беременности), Сонки Мюллер выглядела бы почти бесполой даже в своем «натуральном» образе. В образе Слаанеша - тем более. С другой стороны, на фоне двух присутствующих мужчин: по-военному подтянутого Хелма фон Зейла, и по-фермерски крепкого Йерни Тибэга, он (Слаанеш) опять-таки выглядел почти бесполым. Но, в театральном смысле это было аутентично роли – ведь (повторим) Слаанеш позиционировался как бисексуал.

Немного об интерьере. Вилла Баобаб была цинично слизана с клуба «Гнездо Черного лебедя» в Хониаре (где Герде довелось побывать в начале августа), а «Гнездо Черного лебедя», в свою очередь, было слизано со знаменитого «Big Baobab Pub» в провинции Лимпопо (ЮАР). Правда ресторанчик «Big Baobab Pub» устроен реально в пустотелой сердцевине гигантского баобаба, а эти копии – в биопластиковой имитации, но все же, симпатично получилось. Уютно. Будто ощущалась тень магии древнего дерева...

…Только вот а столом не хватало анонсированного шестого (и последнего) участника обеда: материализованной Дикки Джун. И, за передобеденным чаем, Герда подумала: спросить Слаанеша, или подождать? Но затем, Слаанеш сам заговорил об этом.

– Кажется, Герда, у тебя на языке вертится вопрос: где Дикки?

– У меня тоже, - мгновенно встрял фон Зейл, - вы трое что-то темните.

– Мне полагается темнить, - сообщила Амели, - у меня такая карма.

– А я, - добавил Слаанеш, - не вмешиваюсь в работу главного эксперта.

– Это я, что ли, крайний? – возмущенно поинтересовался Йерни.

– Типа того, ты же последний ответил, - отреагировала Амели.

– Вот, значит, как… - проворчал субдоктор кибернетики, - …Ладно. Я придумал, типа, перформанс, кажется так это называют публичные унтерменши: всякие там шоумены, конферансье, диджеи… Ну, вы знаете: это те уроды, которые рассуждают, что, как бы, следует сначала разогреть публику, возбудить интерес к артистам, в таком роде.

– Ближе к делу, - строго сказал фон Зейл.

Йерни Тибэг подмигнул ему и торжественно произнес:

– Знаешь, майор, ты классный дядька, но тебе недостает дискотечной релаксации.

– Знаешь, субдок, - ответил майор-прокуратор, - я сейчас по случаю вспомнил русский анекдот. 100 лет назад в большевистском концлагере появляется объявление на стене административного корпуса: «Сегодня вместо обеда будет дискотека. Охрана наконец получила заказанные пулеметные диски».

– Почему такой готичный юмор?
– спросил Слаанеш.

– Потому, что прикинь: у меня сейчас в программе на неделю работа с контрразведкой Тихоокеанского флота США, присланной в помощь полиции Паго-Паго разбираться с полутора тысячами тиморских беженцев. Какая, к свиньям собачьим, релаксация?

Слаанеш улыбнулся и в шутку поднял руки жестом безоговорочной капитуляции.

– ОК, Хелм. Ты прав. Перейдем к делу. Прежде, чем познакомить тебя и Герду с мисс Дикки Джун, надо предупредить, что она мечтает о самоидентичности, и надо всеми силами помогать ей стремиться к этой мечте. Считайте это игрой, но это очень важно.

– Минутку!
– удивилась Герда, - Я полагала, что это робот, имитация мисс Джун.

– Так можно сказать о каждом из нас, - ответил Йерни, - все мы роботы, имитации тех социальных образов, с которыми окружающая публика связывает наши имена. То, что присутствующие сделаны путем медленного выращивания из зиготы, с параллельным самообучением, а Дикки сделана ускоренным путем сборки из других биопластиков с первичной программной загрузкой и форсированным самообучением, не так важно.

– Гм… - Герда в сомнениях покачала головой, - …Звучит весьма антигуманно.

– Звучит весьма правдиво, - возразил Слаанеш.

– Прибереги эти фокусы для рекламного видеоклипа, - вмешался фон Зейл.

– Хелм, вспомни, как мой папа объяснял тебе про зомби, - предложила Амели.

– Так!
– строго произнес майор-прокуратор, - На боксерском ринге тебя бы мгновенно дисквалифицировали за такой удар.

– Кажется, - заметила Герда, - я не знаю эту историю.

– Я расскажу после, - пообещал он, - а сейчас давай сделаем, как предлагают ребята.

– Ладно, - она пожала плечами, - ведь это их вечеринка.

– Отлично!
– Слаанеш тщательно прицелился указательным пальцем в круглый проем, занавешенный циновкой, и громко произнес, - Бум!

В ответ на это «бум!» из проема выпорхнула довольно миниатюрная, очень стройная девушка-китаянка, необычно большеглазая, с небрежной косой стрижкой в эмо-стиле, одетая только в набедренную повязку «zayfu» (казалось бы, просто поясной шнурок и полоска ткани, но размеры и пропорции идеально продуманы).

– Hi! – воскликнула она, широко улыбаясь, - Давайте, я сначала попробую спеть, а вы скажете, как у меня получилось! Только по-честному, ладно? Амели, ты, пожалуйста, включи саундтрек.

– Что, на раз-два-три? – спросила гаитянка, взяв в руки пульт.

– Да… - китаянка кивнула, - …Сейчас я буду готова… Внимание… Раз… Два… Три!

Амели Ломо нажала кнопку, и началось. У китаянки была фантастически аккуратная танцевальная пластика, и идеальное чувство ритма. И приятный голос, который лишь выигрывал от заметного южно-китайского акцента в английских фразах. Сочетание: пластика – ритм - фразы - акцент некоторое время отвлекали зрителей от визуальных странностей почти обнаженного тела артистки. Эти странности открывались по мере наблюдения. По отдельности они были мелкими. Например, движения губ, хотя четко синхронны с произнесением звуков, но само движение не соответствует звуку. И еще: движения глаз слишком независимы от мимики лица. Даже в статике тело по мелочам отличалось от нормального человеческого, в частности, пальцы выглядели, как нечто среднее между живыми и кукольными: кожа на суставах слишком ровная, а ногти как приклеенные. В сумме эти мелкие отличия позволяли распознать робота. Хотя, Герда призналась себе, что без априорного знания о «материализации Дикки Джун», она не стала бы приглядываться так внимательно, и распознала бы имитацию не так быстро.

А тем временем, Дикки завершила свое выступление, раскланялась под аплодисменты пятерых зрителей, уселась за стол рядом с Амели и, радостно улыбаясь, заявила:

– Хелм, Герда, мне так приятно познакомиться с вами. Я столько слышала о вас!

– Мы тоже много слышали о тебе, Дикки, - сообщил Хелм, - и нам тоже приятно.

– У тебя все получилось просто чудесно… - сказала Герда, но затем (вспомнив просьбу говорить по-честному) уточнила, - …Или почти все.

– А что плохо? – спросила Дикки.