Апостолы Революции. Книга первая. Лицедеи

Это предложение было, безусловно, мудро. Барер обменялся с Вадье понимающим взглядом. Карно одобрил его слова решительным кивком головы. Сен-Жюст постарался скрыть довольную улыбку: предложение Вадье полностью соответствовало его собственным представлениям о стратегии Комитетов. Робеспьер молчал, закусив нижнюю губу и не поднимая глаз от лежащего перед ним портфеля.

– С кого предлагаешь начать ты, Вадье? – глухо спросил Карно, нарушив повисшую паузу.

– С Дантона, – приговор Великого инквизитора был безапелляционен.

– Кто бы сомневался, – еле слышно прошептал Сен-Жюст.

Все взгляды, как один, устремились на Максимилиана Робеспьера. Тот медленно поднял голову от стола и в упор посмотрел на Вадье.

– Это было бы большой ошибкой, – только и сказал он.

– Ты предпочитаешь оставить его в живых, это очевидно! – закричал Колло д’Эрбуа, страстно ненавидевший Дантона.

– Так не получится, Робеспьер, – вмешался Бийо. – Помочь одной фракции одержать победу над другой и затем позволить ей наслаждаться плодами этой победы означает усилить ее и сделать серьезным противником революционного правительства. Слишком большой риск.

– Я не сказал, что отказываюсь выступать против Дантона, – возразил Робеспьер. – Я лишь сказал, что начать с дантонистов было бы серьезной ошибкой.

– Ну что ж, – пожал плечами Барер. – Начем с Эбера. В конце концов, какая разница?

– Разница колоссальна! – с пылом отозвался Робеспьер. – Свалить Дантона мы сможем и без помощи Эбера, а вот выступить в одиночестве против усилившихся после гибели Дантона эбертистов – вряд ли. Нам необходима помощь умеренных для победы над экстремистами.

– Какие гарантии мы получим, что, расправившись с Эбером, ты станешь помогать нам в борьбе с Дантоном? – подозрительно спросил Амар, правая рука Вадье, все это время молча сидевший рядом с шефом. Ни для кого не было секретом, с какой ненавистью относились эти двое к Народному трибуну, как именовали Дантона в Конвенте.

– В яблочко! – пробормотал Сен-Жюст.

Барер, расслышавший эти слова, понимающе улыбнулся.

– Мои главные гарантии – воля к свободе и любовь к отечеству, – надменно проговорил Робеспьер, смерив Амара презрительным взглядом. – Еще никто и никогда не получал возможности усомниться в моих чувствах к республике. Если Дантон препятствует счастью французского народа, я первым выступлю против него.

Вадье наклонился к Амару и зашептал ему что-то на ухо. Тот слушал сосредоточенно, периодически кивая.

– Комитет общей безопасности согласен включиться в борьбу фракций на стороне дантонистов при условии, что наш докладчик выступит в Конвенте с разоблачением наводнивших страну заговоров, – озвучил Амар позицию своего Комитета, вернее, позицию его председателя.

– В этом нет необходимости, – отозвался Карно, относившийся куда с большей симпатией к умеренным, чем к экстремистам. – К чему раньше времени раскрывать наши карты?

– А почему бы и нет? – воскликнул Колло. – Достаточно лишь, чтобы ваш докладчик говорил от имени одного Комитета общей безопасности. В конце концов, заговоры – это ваша епархия.

– Я против, – возразил Робеспьер. – Доклад должен быть сделан от имени обоих Комитетов, и сейчас слишком рано.

– Я согласен с Робеспьером, – сказал Карно.

– Если такой ценой мы получим поддержку Комитета безопасности, я не стану возражать, – откликнулся Барер.

– Мой Комитет принимает равное участие в борьбе с врагами республики, – проговорил Вадье. – И он имеет такое же право на публичные выступления, как и Комитет общественного спасения. Мы готовы выступить против Эбера лишь на этом условии.

– Нам остается только уповать, что доклад будет направлен на достижение нашей общей цели, – с легкой издевкой отозвался Сен-Жюст. – Но что-то подсказывает мне, что Комитет безопасности воспользуется трибуной исключительно для того, чтобы в очередной раз подчеркнуть свою значимость для…

Он не договорил, почувствовав на себе напряженный взгляд членов правительственных Комитетов. Он сказал слишком много и понял это. Сейчас не время разжигать огонь ревности и соперничества между двумя органами управления.

– О чем вы намерены доложить Конвенту? – обратился Барер к Вадье, пытаясь замять неловкость.

– Мы подготовим почву для более конкретной атаки против эбертистов и в то же время дадим понять дантонистам, что не собираемся терпеть снисхождения к врагам республики, – ответил Вадье. – Если ты опасаешься, что мы вторгнемся в сферу твоих интересов, Сен-Жюст, можешь не волноваться. Обвинительную речь мы оставим тебе, – добавил он, криво усмехнувшись.

Сен-Жюст предпочел промолчать.

– Что ж, если по-другому твоей поддержки не добиться, Вадье, черт с тобой, – сухо проговорил Робеспьер.

Вадье растянул губы в довольной улыбке.

– При одном условии, – добавил Неподкупный. Улыбка немедленно слетела с уст главы политической полиции. – В этом докладе не должно быть названо ни одного имени: ни Эбера, ни Дантона, ни тем более Камилла Демулена. Ты даешь мне слово?

– Ты действительно рассчитываешь сберечь Демулена?! – Сен-Жюст больше не скрывал своего раздражения. – Неужели ты еще не понял, что он будет скошен той же косой, что и Дантон?! Они слишком тесно связаны друг с другом!

– Замолчи! – резко оборвал его Робеспьер. – Твоя ненависть к Камиллу всем известна. Так ты согласен? – обернулся он к Вадье.

– Да, – ответил тот. – Для имен слишком рано. Хотя Сен-Жюст прав: при падении Дантона падение Демулена неминуемо.

– Это мы еще увидим, – неопределенно отмахнулся Робеспьер.

– Итак, решение принято, – торжественно проговорил Барер, поднимаясь со своего места. – Комитеты включаются в борьбу фракций на стороне умеренных, поставив при этом целью поразить обе группировки. Комитет общей безопасности представит доклад… – он запнулся и обратился к Амару: – Ты будешь докладчиком?

– Я предлагаю поручить доклад Дюбаррану, – ответил за него Вадье. – Что скажешь? Я готов помочь, – эти слова обращались уже к потенциальному докладчику, сидевшему чуть в отдалении от своего председателя. Тридцатитрехлетний Жозеф Дюбарран не был блестящим оратором, но заслужил репутацию безжалостного служителя суровых законов республики, за что пользовался особой благосклонностью Вадье.

– Хорошо, – кивнул Дюбарран. – Когда нужен доклад?

– Не стоит затягивать, – вмешался Колло. – Пары дней хватит на подготовку речи?