Апостолы Революции. Книга первая. Лицедеи

Пока тюремщик отдавал соответствующие распоряжения, он ждал в коридоре.

Когда, наконец, канделябры, расставленные на столе и камине, осветили комнату неровным светом, Сен-Жюст прошел к столу и достал из портфеля несколько чистых листов бумаги. Перо и чернильница на столе уже были. Разведя огонь в камине, тюремщик в нерешительности остановился у дверей, ожидая дальнейших распоряжений.

– Приведите гражданку Плесси, – приказал Сен-Жюст, стягивая перчатки и подставляя руки к огню.

Там же, у камина, Элеонора его и застала. Она вошла, кутаясь в выцветшую шерстяную шаль, проеденную молью.

Услышав ее шаги, Сен-Жюст обернулся и сделал тюремщику знак удалиться.

– Ну, вот и вы, – проговорила Элеонора, лишь только они остались одни. – Я уже отчаялась увидеть вас сегодня.

– Садитесь, – проговорил он вместо приветствия.

Она осталась стоять.

– Здесь так холодно, – снова заговорила она плаксивым голосом. – А у меня совсем нет теплых вещей, да и попросить их не у кого. Ко мне никого не пускают, я даже не могу вызвать свою камеристку, чтобы она принесла одежду.

– Откуда у вас это? – поморщившись, спросил Сен-Жюст и взглядом указал на тряпку сомнительной свежести, укрывавшую ее плечи.

– Жена тюремщика дала мне свою шаль, – ответила Элеонора. – Вернее, обменяла на пряжки моих туфель. У меня ведь больше ничего нет. Обмен, конечно, неравен, но от холода в камере пряжки защитить не могут, – горько усмехнулась она.

Сен-Жюст промолчал, поглощенный изучением женщины, стоявшей перед ним. Сутки, проведенные в тюрьме, изменили ее. Светло-каштановые волосы хаотично разметались по плечам; самоуверенная улыбка уступила место усталой грусти. Ее глаза больше не горели вызовом, а взгляд был, скорее, настороженным, чем дерзким. Правда, пропали темные круги под глазами.

– Вы неплохо спали, как я погляжу, – эти слова вырвались у него сами собой.

Глаза Элеоноры расширились от удивления.

– Ну надо же, – она рассмеялась неестественным, натужным смехом. – Сен-Жюст интересуется моим сном! Чего доброго он и в тюрьме меня оставит под предлогом заботы о моем здоровье!

Он не счел нужным ответить.

– Садитесь, гражданка, – повторил он. – У меня мало времени.

– Зато у меня его предостаточно, – вздохнула Элеонора и послушно опустилась на стул. – Не могли бы мы сегодня покончить со всеми вопросами? Вы, помнится, обещали меня отпустить…

– Ваше освобождение целиком зависит от вас, гражданка Плесси, – напомнил Сен-Жюст.

– Что еще вы хотите знать? – устало проговорила она, сложив руки на коленях и приготовившись слушать.

Положительно, перед ним сидела совершенно другая женщина, нежели та, которую он встретил каких-то тридцать часов назад. Ее веселость, живость, остроумие уступили место печальной меланхолии. Она словно померкла, но от этого ее спокойно-высокомерная красота только выиграла. Сен-Жюст отметил в ней трогательную беззащитность, обладавшую невероятной притягательностью, которой не было при их первой встрече.

– Я вас слушаю, – повторила Элеонора, чуть повысив голос, выведший Сен-Жюста из задумчивого наблюдения. – У вас ведь мало времени, – язвительно напомнила она.

– Именно, – холодно ответил он. – Возьмите перо и напишите ваше имя и адрес.

Она вскинула на него удивленный взгляд.

– Вам известно и то и другое.

– Пишите! – резко скомандовал он и пододвинул к ней чернильницу.

Она покачала головой и исполнила приказание. Сен-Жюст быстро взглянул на ее автограф, достал из папки сложенный вдвое листок и положил рядом. Довольная улыбка скривила его губы: письмо, найденное у убитого, вне всякого сомнения, было написано тем же самым почерком.

– Прекрасно, – он заметно повеселел. – А теперь напишите имя вашего любовника.

– О! – она вымученно улыбнулась. – Не искушайте судьбу, гражданин Сен-Жюст. Этот список будет очень длинным, и я даже не уверена, что полным.

– Меня не интересуют все, кто перебывал в вашем будуаре, гражданка, – сухо проговорил он. – Меня интересует только одно имя. Имя того, к кому обращено это письмо.

Он небрежно подтолкнул к ней листок, извлеченный из портфеля несколько минут назад. Она взяла его, отошла к камину и, отвернувшись, погрузилась в чтение. Сен-Жюст внимательно следил за каждым ее движением. Он заметил, как она слегка передернула плечами, читая строки, не предназначавшиеся для чужих глаз, после чего обернулась к тому, кто посмел оскорбить их своим бесстыдным любопытством.

– Откуда оно у вас? – спросила Элеонора охрипшим то ли от волнения, то ли от гнева голосом.

– А вы как думаете? – молодой человек сидел вполоборота, опираясь локтем на спинку стула, и явно наслаждался ее стыдливым замешательством.

– Не знаю… – она выглядела растерянной. – Я только надеюсь, что с ним ничего не случилось… Почему это письмо оказалось у вас? – она перешла на истерический крик. – Ответьте же мне! Вам известно, что с ним?

Она метнулась к нему и, опустившись на колени, схватила за руку. Он вздрогнул, обоженный прикосновением холодных дрожащих пальцев, и встал, заставив Элеонору подняться вместе с ним.

– Прошу вас, успокойтесь, – попросил он, обезоруженный ее отчаянием. – Клянусь, ему уже ничего не угрожает. Как его имя?

– Зачем оно вам? – Элеонора начала обретать самообладание.

– Имя! – с нажимом повторил Сен-Жюст.

Обхватив лицо руками, она порывисто расхаживала по небольшой и совершенно пустой, если не считать стола и двух стульев, комнате. Грязная шаль соскользнула с ее плеч и лежала у ног Сен-Жюста.

– Так вот почему я здесь! – Элеонора остановилась, осененная догадкой, и смерила Сен-Жюста колючим взглядом. – А я-то думала, что дело в… – она запнулась. – К чему же тогда было разыгрывать комедию вчера, выпытывая у меня имена моих влиятельных любовников, если вас интересует тот, кто, единственный из всех, не обладает никаким влиянием?

– Имя, – холодно проговорил Сен-Жюст.

– И вы отпустите меня?

Похоже, она решила, что с ним можно торговаться. Глубокое заблуждение!

– Мои вопросы еще не закончились, – отрезал он. – И я советую вам отвечать на них. Мое терпение на исходе.

Элеонора помедлила, затем подошла к столу, опустилсь на самый краешек деревянного стула, взяла перо, написала два слова на чистом листе бумаги и протянула его Сен-Жюсту.

Шарль де Лузиньяк. Дворянин на службе Барера. Невероятно! Впрочем, учитывая неустойчивые взгляды последнего, чему тут удивляться? Теперь Сен-Жюст знал подлинное имя убитого шпиона. Дело было за малым: расспросить его любовницу об услугах, которые он оказывал Бареру.

– Могу я узнать, что с ним? – Элеонова встала. Настороженные зеленые глаза в упор посмотрели в холодные серые глаза Сен-Жюста.

– Это письмо было найдено в кармане убитого агента роялистов, – сказал он и отвернулся, не желая становиться свидетелем ее отчаяния.

Он услышал, как она тяжело опустилась на стул, – и больше ничего. Прошло не меньше минуты, прежде чем Сен-Жюст снова взглянул на Элеонору. Она сидела, положив локти на стол и скрыв лицо в ладонях. Поколебавшись, Сен-Жюст приблизился к молодой женщине и тронул ее за плечо. Она вздрогнула и посмотрела на него сухими и как будто потерявшими цвет глазами. Он ожидал, что она заплачет, и с удовольствием поздравил себя, что избежал женской истерики.