Арабская поэзия средних веков

* * *

Любимая покинула меня - И вот вернулась, чтобы мучить снова, Вновь отвергая и опять маня Из одного лишь любопытства злого. Остер как бритва был всегда язык, Но ты к устам приникла вдруг – и сразу Он онемел, в гортани замер крик, Я даже не успел закончить фразу… Что сладостней и горестней любви, Спокойней и мучительней разлуки? И радость и печаль благослови, Все искусы таинственной науки. Сиянием затмившая луну, Подобно ей уходишь с небосвода. Открой мне наконец мою вину! Ведь я твой раб, мне не нужна свобода! Жестокая и добрая, равно Ты дорога мне. Приходи и мучай, Ввысь поднимай, и увлекай на дно, И, как луна, скрывайся вновь за тучей. Приемлю всё, одной лишь не хочу Молвы досужей и заботы вздорной, Советуют, судачат – я молчу, Не слушая бессмыслицы тлетворной. Ведь им и мне друг друга не понять. Ты неверна – зато тебе я верен. Воистину, мне не на что пенять, И в торжестве конечном я уверен. К чему лукавить и зачем спешить? Соперник мой насмешливый напрасно Пытается меня опередить - Любовь к нему пребудет безучастна. Никто из них со мною несравним. Свидетельством тому – вот эти строки. Прими же их – и с автором самим Ты будешь дружен все земные сроки.

* * *

Любовь моя, ты мне дала обет - И обманула, не сдержала слова. Казалось бы, тебе прощенья нет, Но, все простив, тебя зову я снова. Упорствуй же, обманывай, гони, Скупись безбожно, обделяй дарами, Ругай отца и мать мою кляни, Меня чести последними словами, Кощунствуй своевольно, прекословь, Своди с ума и насылай несчастья - Все испытанья выдержит любовь, Не находя ответа и участья. Кто видит молодой луны восход В ночь праздника, тот прославляет бога. По праздники бывают дважды в год - Ты неизменно рядом, недотрога. Я славлю этот день и этот миг, Когда тебя увидел я впервые. Уста – что сахар, не лицо, а лик, И аромат – как травы молодые… Любимая, будь с любящим нежна, Не помышляй о гибельной разлуке! Повсюду обо мне молва слышна: «Всех мудрецов он превзошел в науке. Все испытал, все знает, все постиг - Историю, Коран, искусство слова… Рассказ его – струящийся родник, Стихи его – из жемчуга морского. И сравнивать его ни с кем нельзя - Ученость безгранична, мощен разум. Там, где других в тупик ведет стезя, Он все вопросы разрешает разом», Все лучшее во мне воплощено, И даже зависть не колеблет славу. Достойного награды все равно В свой срок однажды наградят по праву. Не поливаешь поле – никогда Хорошего не снимешь урожая. Путь к совершенству – это путь труда. Всегда трудись, познанья умножая. Но забывая сокровенный долг, Я вижу лишь в тебе свою надежду. «Себя не жалко – пожалей хоть шелк. Зачем же с горя раздирать одежду? Все жалобы напрасны. Ты ведь был Уже допущен мною в дом однажды». Насмешница! Утишь любовный пыл - Сгораю я от неизбывной жажды! И эта милость краткая – сама Мучения мои усугубила. Зачем сводить несчастного с ума, Когда бы и взаправду ты любила? Клянусь в любви, но ты не веришь мне. Ведь я не вор, укрывшийся Кораном. Любовью ранен по твоей вине - Позволь же исцелиться этим ранам! Быть может, заблуждаюсь я. Ну что ж, Я молод, и Аллах простит ошибку. Доколе мне сносить хулу и ложь, Сто унижений – за одну улыбку… Да что там я, когда и аль-Ахнаф До дна испил из этой горькой чаши! У всех красавиц одинаков прав, Что им страданья и мученья наши? Мой покровитель, посочувствуй мне. Ты добр и мудр, ты кладезь совершенства, И как ни славить – ты велик вдвойне, С тобою рядом быть – уже блаженство. Смысл жизни для тебя всегда в одном - Помочь, утешить, проявить участье. Твои щедроты золотым дождем Текут на землю, умножая счастье. Ты благодетель мой, и на тебя Я уповаю страстно и всецело. Коль будет нужно – жизнь отдам, любя, Они твои, душа моя и тело. А ты, читатель строгий этих строк, Вновь подивишься мастерству поэта И скажешь: «Ибн-Кузман, жестокий рок Напрасно тщится сжить тебя со света. Пусть выкупом я буду за тебя, Чтоб отступили прочь твои невзгоды, Чтоб, недругов безжалостных губя, Ты был на высоте своей природы. Благословен твой несравненный дар, Свободный от лукавства и притворства. Что перед ним тщета враждебных чар И клеветы бессмысленной упорство? Завистник, каждый ненавистник твой Пусть в плутовских сетях бессильно бьется (Кот гонится за мышью в кладовой, Но с полки упадет и разобьется)».

* * *

Встречаясь с ней, не поднимаю глаз, Безмолвствую. К чему слова привета? Когда бы не любил ее – отказ Навряд ли вызвал отчужденье это. Но я люблю и нахожу в ответ Капризы, своеволие, коварство. Ужели от болезни этой нет Нигде на свете верного лекарства? Какую власть над нами дал господь Красавицам безбожным и жестоким! В них нет души – всего лишь только плоть. Что ж делать нашим душам одиноким? На этом свете их любви не жди И не надейся даже на свиданье, Обещанное где-то впереди,- В загробном мире сдержат обещанье! Постигнув это, вывод сделал я Единственно разумный и возможный - И сразу изменилась жизнь моя, Рассеялся туманом призрак ложный. Не любит, любит – ах, не все ль равно? И как могла тревожить эта малость? Я развлекаюсь вволю, пью вино, Не ведая забот, забыв усталость. Что пользы от бессмысленной любви? Что эта жизнь презренная без денег? Коль ты богат – судьбу благослови, А нищ – мытарствуй, мыкайся, как пленник. Всего важнее золото – и вот Властителей восславил я по праву, Которые от всех своих щедрот Лишь одного не делят с нами – славу. Ибн-Фарадж, благ её достоин ты. Ты праведен и мудр, ты щедр безмерно И лишь увидишь скверну нищеты, Как сразу отступает эта скверна. Все, чем владею,- мириады слов, Которыми тебя я славлю ныне. Хоть не судил мне рок иных даров, Что выше этой дивной благостътни? Моих стихов чудесное вино Таит в себе усладу и блаженство. Ничто с ним не сравнится – ведь оно Является залогом совершенства. Так будь же щедр и милостив ко мне, А если ты ответишь мне отказом - Уж лучше бы тогда сгореть в огне, С собою и с нуждой покончив разом!

* * *

Вздыхала ласково, но тут же, спохватись, От страсти собственной мгновенно отреклась, От слов, которые еще не отзвучали, От клятв, которые давала мне сейчас. Давно не верю я обетам вероломным, И ласковым речам, и блеску женских глаз. Она когда-то мне лукаво обещала, Что ночью встретимся и ночь укроет нас. Я долго ждал тогда, забылся, истомленный, Но только не пришла она и в этот раз… Что делать мне теперь? Мучительно и горько Читать в глазах ее насмешливый отказ. Ужель, жестокая, она не понимает, Чей взор сразил меня и душу мне потряс? О боже праведный, умножь мои богатства, Чтоб злата у меня не иссякал запас. Она не устоит перед оружьем этим, И успокоюсь я, победой утолясь.

* * *

Влюблен я в звездочку. Любой, ее заметя И полюбив ее, повержен и убит. Я знаю, и меня она не пощадит. Смогу ли от нее найти надежный щит, Или не властен я рассеять чары эти? Сальвато, весельчак,- ужели быть беде? Блуждаешь, как в бреду, никто не знает - Не прикасаешься к напиткам и еде,- Ты молчаливее, ты всех мрачней на свете! И так ответил я: «Увы, свидетель бог, Я не стерпел моей тоски, не превозмог. Зачем к ее дверям иль в винный погребок Теперь влечет меня так властно из мечети? Одна лишь страсть к тебе теперь во мне жива Ты вавилонского чудесней волшебства, И музыкой твои мне кажутся слова, И пенье слышится всегда в твоем привете. А грудь – как яблоки. А пежная щека, Как мрамор, белая, как мел или мука. Улыбка светлая лукава и сладка. И зубы как алмаз. И красота в расцвете. Когда б велела ты нам всем, отбросив страх, Забыть, как нужен пост и всемогущ Аллах,- В мечети в тот же миг, в ее пустых стенах Остался б только тот, кто связан, кто в цепях Кого крепчайшие опутывают сети. Что слаще на земле дыханья твоего? Ты госпожа моя, царица, божество. А кто не верит мне и спорит – я того Сражаю наповал одним ударом плети. Зачем же прячешься куда-то от меня? Я изнемог уже от страстного огпя… Когда ж благословит нас бог, соедини, И ниспошлет любви взаимной долголетье?

* * *

Покинут я – как мой удел суров! Ни строчки, ни записки, ни ответа… О, если бы хоть знать, что в мире где-то Найду тебя, о, если б вера эта, Что ты опять откликнешься на зов… Ты бросила меня, и сердцу ясно, Что все мечты бесплодны и напрасны, И лишь тоска со мною ежечасно, И догореть последний луч готов. Убийственны любви моей мытарства. О, выслушай без злобы и коварства, Ведь гибну я,- бессильны все лекарства… Любовь и смерть – страшнее нет врагов.

* * *

Мой милый весельчак, поторопись заране Отправить тучного барана на убой, Чтоб долгожданный гость доволен был тобой, Так поступить тебе назначено судьбой. Я богу и тебе свое открыл желанье. Его исполнит бог, со мною согласись, Но если от тебя вдруг получу отказ,- Но если скажешь ты, что некогда сейчас,- Тогда, изволь, я сам, нарушив предписанье, Барана твоего зарежу, как мясник. Искусства этого секреты я постиг. Зажарим, испечем, съедим в единый миг И сварим кушанье из головы бараньей. На кровле мясо мы разложим, просушив, И бурной радости почувствуем прилив. Как жемчуг, каждый стих мой светел и красив, И стану я певцом твоих благодеяний! Поэзии лишь мне доступно мастерство,- Ты равного нигде не сыщешь никого. Я перлы юмора рассыпал моего, Из самых ярких слов стихи свои чеканя.

АБУ ДЖАФАР АХМАД ИБН САИД

* * *

Пусть небеса приют любви благословят! Вчера нас не смутил ничей докучный взгляд. Из Неджда долетал к нам с ветерком вечерним В долину темную гвоздики аромат, И, вдохновенные, о счастье пели птицы, И с ивами играл весенний водопад. Блаженства нашего единственный свидетель, Был радостно смущен гостеприимный сад. Так милой я сказал, она же отвечала: «Ужель ты думаешь, что мир и добр и свят? Нам сад завидовал – любви взаимной нашей, И пенистый ручей нам тоже не был рад. Нас ненавидели за то, что мы любили, И в криках птиц ночных был горестный надсад. И звезды пристально шпионили за нами, И даже небосвод был завистью объят».

ИБН САФАР АЛЬ-МАРИНИ

* * *

Упаси меня бог разлучиться с долиной Альмерии! Как индийская гибкая сабля, дрожу от волненья. Милый друг, мы – в раю. Упивайся утехами здешними! Разве подлинный рай нам такие сулит наслажденья Пей густое вино, восхищаясь воркующей горлинкой. Слушать голос голубки приятней, чем ангелов пенье. Посмотри на речную волну, беспокойством объятую. Меж деревьев склоненных журчит, не смолкая, теченье. Над бегущей водой изогнулись они, как танцовщицы, И ветвей рукава уронили в поток на мгновенье, Чтобы их унизать в изобилье жемчужными брызгами. Быстрину временами рябит ветерка дуновенье, И поверхность воды отливает булатом узорчатым, И блестит, что кольчуги серебряной частые звенья.

* * *

Как только заалел закат, я деве подал знак: «Приди, когда взойдет луна, рассеивая мрак! Коль скоро слово ты дала, хочу, чтоб навестила Меня, как навещает мир полдневное светило». Она пришла, как луч зари на смену тьме ночной, Как ветерок, что пролетел над сонною волной. По всей округе разлилось тогда благоуханье, Как будто о себе цветок оповещал заране. И каждый след ее стопы я целовал, склонясь, Под стать прилежному чтецу, что разбирает вязь. Ночь дремлет – бодрствует любовь. Я разделил с ней ложе Подобен ветви гибкий стан, лицо – с луною схоже. И поцелуев до тех пор я расточал запас, Пока зари пунцовый стяг не потревожил нас. Кольцо объятий разомкнув, мы опустили руки. День Страшного суда! С тобой сравнится час разлуки!

ИБН АЛЬ-АРАБИ

* * *

О голубки на ветках араки, обнявшейся с ивой! О, как меня ранит ваш клекот, ваш голос тоскливый! О, сжальтесь, уймите тревожные песни печали, Чтоб скорбь не проснулась, чтоб струны души не звучали. О, душ перекличка! О, зовы тоскующей птицы На тихом восходе и в час, когда солнце садится! Я вам откликаюсь всем трепетом, жилкою каждой, Всем скрытым томленьем и всей неуемною жаждой. Сплетаются души, почуяв любви дуновенье, Как пламени вихри над глыбами черных поленьев. О, кто мне поможет пылать без угара и дыма В слиянье немом, в единении с вечно любимой! Кто даст потеряться, утратить черты и приметы В калении белом, в горенье единого света? Вокруг непостижного кружатся пламени шквалы. Стремятся вовнутрь, но целуют одно покрывало. Так, камни лобзая, пророк предстоял перед Кабой, Как перед подобием чьим-то, неверным и слабым. Что значат, сказал он, священная Каба и Мекка Пред истинным местом и высшей ценой человека? Бессильны все клятвы, и тленный не станет нетленным. Меняются лики, и только лишь суть неизменна. Как дивна газель! О, блеснувшее длинное око, В груди у меня ты как будто в долине глубокой. И сердце мое принимает любое обличье - То луг для газелей, то песня тоскливая птичья; То келья монаха, то древних кочевий просторы; То суры Корана, то свитки священные Торы. Я верю в любовь. О великой любви караваны, Иду я за Кайсом, иду я дорогой Гайляна. Вы, Лубна и Лейла, для жаркого сердца примеры. Любовь – моя сущность, и только любовь – моя вера.