Арбалетчики князя Всеслава

— Млять, щас триарии ударят! — со знанием дела предсказал Володя, да только хрен он угадал! Триариев римский командующий решил поберечь, и вместо них в интервалы между манипулами принципов двинулись слоны.

К таким переделкам простые турдетанские ополченцы, конечно, не были готовы, и многие побежали. Напор турдетан резко ослаб, и римляне снова начали теснить противника, а слоны вырвались вперёд, сея смерть и опустошение. Но среди профессионалов Кулхаса нашлись и ветераны, сражавшиеся ещё со Сципионом против Баркидов. А кое-кто, сильно подозреваю, что и не только со Сципионом против Баркидов, но и наоборот — с Баркидами против Сципиона — тоже поучаствовать успел. В общем, с боевыми слонами некоторым из мятежных испанских вояк дело иметь уже доводилось, что они вскоре и продемонстрировали нагляднейшим образом.

В погонщиков-нумидийцев полетели меткие дротики и саунионы, да и пращники турдетан тоже не зевали, а если этого оказывалось недостаточно — сразу несколько человек метали копья в одного слона. Пара гигантов с рёвом рухнула, остальные, лишившись погонщиков и обезумев от боли, повернули назад. Теперь уже они опустошали римские ряды, наверняка вызывая у ветеранов войны с Ганнибалом весьма неприятное ощущение «дежавю».

Но помимо «дежавю» имелся у римских ветеранов и опыт, который, как известно, не пропьёшь. Не так уж и много было этих взбесившихся «живых танков», всего около десятка — не с Македонией ведь воевали, а с какими-то жалкими испанскими варварами. Офонаревших слонопотамов забросали копьями, дабы не путались под ногами у гордых граждан Рима.

Избавившись таким образом от помехи, легионеры снова сомкнули ряды, но и турдетаны уже опомнились и возобновили натиск. К линии боевого контакта под звуки труб мерной поступью двинулись римские триарии…

— Если у Кулхаса не припасено сюрприза — его войску звиздец! — заметил Володя.

Ситуёвина в самом деле складывалась своеобразная — на флангах конница и легковооружённые как-то поддерживали статус-кво, но в центре — с подходом триариев — результат был предсказуем. В принципе-то так же было примерно и у Ганнибала при Каннах. Зная конечный результат той грандиозной мясорубки, мы обычно не вполне осознаём, как рисковал тогда великий Баркид. Бой есть бой, и многое в нём запросто может пойти совсем не так, как спланировано. А там и не требовалось «совсем не так», там и «не совсем так» хватило бы за глаза. Продержись его слабый центр чуть меньше, промешкай его сильные фланги чуть дольше, провозись его конница с конницей римлян и не поспей своевременно завершающие окружение нумидийцы — любого из этих факторов хватило бы, чтобы римская пехота прорвалась в центре, после чего весь гениальный план Ганнибала полетел бы вверх тормашками. Уж чему-чему, а строевой даже римских новобранцев начальство выдрочить успело, и уж по команде «Кру-гом!» развернуться к тем пресловутым нумидийцам задним манипулам труда бы не составило. Тыл стал бы новым фронтом, а бывший фронт — тылом, только и всего. Тяжело, конечно, пришлось бы флангам, теснимым лучшей ганнибаловой пехотой, но в глубине римских боевых порядков было вполне достаточно свежих манипулов, чтобы как-нибудь уж справиться и с этой напастью. Шутка ли — соотношение два к одному в римскую пользу?

Сюрприз у Кулхаса имелся. За притоком Бетиса его профессионалы опрокинули местных союзников Рима и на плечах у бегущих форсировали неширокий приток. Вперёд вырвалась стремительная конница, и на наших глазах наметился нехилый удар в бочину уже теснящим противника по всему фронту римлянам. Если успеют и если то же самое случится и на другом фланге — может и выйдут у турдетан «Канны на бис». Но это понимали и римляне, и такой исход дела в их планы, конечно же, не входил.

Не всех своих слонов они, как оказалось, использовали для фронтальной атаки, трёх выделили и в помощь союзникам на фланге.

Слоны малоэффективны против обученной сражаться с ними тяжёлой линейной пехоты, но против конницы это почти панацея. Почти — потому что в Индии или в Нумидии этот номер не прошёл бы. Там конницу специально обкатывают слонами, и лошади к ним привычны. Но здесь слоны — экзотика, и кавалерийская атака волей-неволей застопорилась. Что толку от храбрости всадника, если празднует труса его конь? Мало кому удавалось заставить своего скакуна преодолеть страх, большинство лошадей храпело, кружило, но от атаки отлынивало. А пехота не поспевала…

Тордул мрачно смотрел со стены на это безобразие, затем поманил к себе меня и трёх пращников-балеарцев.

— Мы не воюем с Римом, — напомнил он, — Но будет нехорошо, если римляне разобьют сейчас Кулхаса. Тогда они захотят войти в город как победители, а мы ведь с ними не воюем — будет очень нехорошо. А эти три слона… Вы поняли меня?

Разумеется, мы всё поняли правильно.

— Не стрелой! — одёрнул меня начальник, когда я намылился уложить в желобок болт, — Я видел, как ты стреляешь «желудями» — сделай так и на этот раз. Зачем оставлять следы?

Один из балеарцев подал мне свинцовый «жёлудь» и положил передо мной на парапете ещё несколько. Что ж, разумно!

Я целился в башку погонщику одного из слонов, но проклятая свинчатка закувыркалась в полёте и со смачным шлепком впечаталась в ухо самому слонопотаму. Млять! Ну какого ж, спрашивается, хрена эти долбаные античные пращники не пользуются нормальными круглыми пулями! Религия, что ли, не позволяет?! Уроды, млять! Одновременно «жёлуди» балеарцев вспенили воду речки, маскируя меня перед римлянами имитацией бестолкового «дружественного огня». Вот за это — спасибо! Взвившийся на дыбы элефантус едва не стряхнул погонщика — нумидиец уцепился за его раненое ухо, что тому тоже не понравилось, а я уже целился в погонщика другого слона. На сей раз взял поправку, и «жёлудь» звезданул того меж лопаток. Арбалет придал ему ускорение уж всяко не хуже пращи, и нумидиец, раскинув руки, мешком свалился под ноги своему гиганту. И снова балеарцы замаскировали мою диверсию — один даже в щит турдетанскому всаднику свой «жёлудь» влепил для пущего правдоподобия. Хорошо хоть — в бронзовый умбон попал, а то ведь иначе и пробить мог бы ненароком. А я брал на прицел третьего погонщика. Ага, есть! Метил, правда, в бочину, а всадил в ляжку, но и то хлеб. Черномазый — не негр, конечно, но почерномазее иберов — взвыл от боли и отвлёкся от управления своим «танком». Пращники продолжали маскировать меня — наши пращники, а турдетанские вплотную занялись слонопотамами. Заодно уконтрапупили первого нумидийца, в которого я промазал, а я уж доделал третьего, влепив ему наконец в шею. А некоторые из турдетанских кавалеристов спешились, подступили к слонам и принялись забрасывать их дротиками. А животина ведь уже «бесхозная», ну и повернула взад — две штуки повернули, третьей я успел впендюрить очередной «жёлудь» в «убойное» место между глазом и ухом. Не ружжо, конечно, да только ведь и «жёлудь» потяжелее ружейной пули будет. Поплохело хоботному, а тут его ещё и пара саунионов железных продырявила. Двух оставшихся помогли завалить и сами союзнички римлян — что топтать и протыкать бивнями будут их самих, уговору не было, не подряжались они на такое. Жалко слоников, но такова се ля ви…

Кордуба велика лишь по иберийским меркам, а так — не особо-то. Мёртвые слонопотамы лошадей уже не пугали, уцелевшие сторонники Рима брызнули врассыпную, и конный «сюрприз» Кулхаса с гиканьем понёсся вокруг города для захода гордым квиритам в тыл, да и пехотинцы поспешали следом. Несколько пращников, правда, восприняв слишком уж всерьёз имитацию наших, вздумали обстрелять нас. Первые «жёлуди», хвала богам, просвистели мимо, мы раздумывали, как бы нам предотвратить вторые — так, чтоб без излишнего членовредительства, но тут проезжавший мимо начальник турдетанского подкрепления что-то им проорал. Пращники снизили прицел — это было хорошо заметно по их сливающимся в размытые круги пращам… Чпок! Чпок! Чпок! «Жёлуди» смачно впечатались в стену — для порядка, ни одна сволочь теперь не скажет, что Кордуба в сговоре с Кулхасом, вот они — следы обстрела! Турдетанский вождь, уладив инцидент, приветственно махнул рукой и поскакал дальше, а моему боковому зрению как-то уж очень настойчиво показалось аналогичное движение руки нашего начальника. Нет, конечно же, показалось! Ну какие на хрен приветствия между врагами, гы-гы! И привидется же такое!

— Хорошая работа! — одобрил он, обернувшись к нам.

— Какая работа, почтенный? — я изобразил преувеличенно изумлённую харю, — Разве ж мы воюем с Римом? Мы стреляли во врагов Рима, проклятых мятежников! Плохо отстрелялись, промазали, но мы очень старались! Далеко, почтенный, трудно попасть!

— Гы-гы-гы-гы-гы! — загоготали балеарцы.

— А что до погонщиков на слонах, — продолжил я «отмазку», — То они сами со слонов попадали! Мы-то тут при чём? Крепче надо было держаться и не зевать! Может, молоды они были и неопытны, а может — пьяны, я не разглядел — далеко, почтенный! Да и не приказывал ты мне приглядываться, ты мне приказывал стрелять в мятежников!

— Гы-гы-гы-гы-гы! — подтвердили балеарцы.

— Ты умный солдат, Максим, и всё понял правильно, — Тордул и сам с трудом сдерживал смех, — Именно так всё и было! Все всё поняли?!

— Гы-гы-гы-гы-гы!

— И хотя вы — проклятые мазилы, и из вашего жалованья следовало бы вычесть стоимость потраченного вами зря свинца, я всё-же похлопочу, чтобы вместо этого вас наградили. За ум, наблюдательность и понятливость, хе-хе!

В отличие от Ганнибала, Кулхас воевал на своей земле, и людей у него хватало. Нашлись у него подкрепления и для прогибавшегося под римским натиском фронта — турдетаны не собирались рисковать так, как рисковал старший из Гамилькарычей. А потом ударила конница с дальнего от нас фланга, за которой выбежало и немало пеших — там у римлян не оказалось слонов, и вспомогательные войска римских союзников были смяты сходу. Фронт остановился, легионеры перестраивались — чётко перестраивались, быстро, слаженно. Извлекли римляне урок из Канн и повтора их вовсе не желали. Тут объехали наконец город и налетели на них резервы турдетан с нашей стороны. Месиловка вышла знатная!

Своей и союзной конницы хватало и у римлян, так что повтора Канн у Кулхаса не получилось. Триарии стояли насмерть, отходя лишь по сигналам горнистов, под их прикрытием вполне организованно отходили и принципы, и лишь гастаты с велитами местами запаниковали, разбегаясь в разные стороны…

— Будет нехорошо, если они побегут спасаться к нашим воротам, — озабоченно проговорил Тордул, — Мы ведь друзья Рима, придётся впустить…

Но правила игры прекрасно понимал и вождь мятежных турдетан. Один из его отборных кельтиберских отрядов быстренько отрезал римским беглецам путь к воротам Кордубы, заворачивая их обратно, в общую свалку.