Аргентинец поневоле 2

Да, на определенных участках пришлось уменьшить поголовье. Вместо 700 животных оставить триста. Но все засолили впрок. Ничего не пропало. Если животное развивается слабо, его держать не выгодно, и оно подлежит уничтожению. Только так следует производить отбор, по принципу: лучшее из лучших.

А оставшийся скот мясных пород выглядит отлично.

Низкорослые, приземистые, хорошо упитанные животные более напоминали приплюснутые покрытые шерстью шары на четырех опорах, наполненные до отказа мясом, жиром и костями. Для обзора мне вывели рекордсмена этой мясной породы. Бычок набирал вес до 700 г в сутки. Животное, видимо, уже привыкло к подобным презентациям и стояло спокойно, безразлично посматривая на собравшихся.

С точки зрения промышленного подхода, корова и прочая скотина — это своего рода живая фабрика по переработке растительных жиров, белков и углеводов в животные (мясо, молоко).

Из небольшого количества привозной железа и стали, а так же дерева твердых пород, вплоть до железного, у нас работает разнообразное оборудование на конной или воловьей тяге, которое активно применяется при выращивании кукурузы и для ухода за крупным рогатым скотом. Жатки, сеялки, сноповязалки, комбайны. Бросаются в глаза простота и надежность таких машин. Подобные механизмы в комплексе сводили ручной труд гаучо к минимуму.

Многие приемы организации нашего сельскохозяйственного производства буквально повторяют промышленные. В свое время старина Генри Форд I справедливо заметил, что «мы у себя на ферме не фермеры, а промышленники». Главный результат всего этого заключается, конечно, в повышении урожайности сельскохозяйственных культур и продуктивности скота, в снижении затрат труда на единицу продукции. Никакой, понимаешь, теперь тебе поэзии сенокоса!

Возле рек, ручьев и рукотворных прудов, раскинулись массивы кукурузных полей. Всюду царит порядок, типичный для процветающих ферм. В качестве насосов подают воду на поля водяные колеса, что крутятся течением воды. Эти колеса сделаны из индейского бамбука, который привезли к нам с северных регионов, а вместо труб используются стебли из местного камыша. Раскаленным железным прутом, там прожжены коленца, так что они теперь полые по всей своей длине. Изобретательность в этом направлении не знает предела.

При этом можно вспомнить слова Марка Твена: «Люди очень много говорят о плохой погоде, но мало делают для того, чтобы ее улучшить». Вот мы и делаем. В конце концов, во Франции еще при Людовике Четырнадцатом, «короле Солнце», 14 колесами Марне снабжался водой весь Версаль. А это на минуточку, миллионы литров воды, переброшенные на десять километров от Сены, да еще и поднятые на высоту 126 метров. То есть четырех десятиэтажек, поставленных друг на друга.

А что подобная хрень ломается постоянно, так ее и починить несложно. Не бином Ньютона. Справиться любой пентюх.

При выращивании кукурузы отсутствует ручная прополка, так как при нормальном развитии кукурузы сорняки развиваются медленно и не приносят ощутимого вреда, тем более что их вообще-то мало.

Вопреки установившимся традициям, потому,что мы вносим в почву удобрения, как органические, так и химические, на нашей асиенде смогли увеличить частоту кукурузных рядов. Снизив промежутки на междурядья.

Для других же аргентинских фермеров «попытка заставить людей изменить расстояния между рядами — это все равно, что пытаться изменить ширину колеи железных дорог». Совокупность воздействия химических продуктов и более густой посев кукурузы дали нам возможность увеличить урожай с того же участка в условиях лютой засухи более чем в 1,5 раза.

Посевная площадь сокращается, а валовой сбор зерна растет. Это говорит о довольно высокой интенсификации сельскохозяйственного производства. Разве умение и навыки выращивания высоких урожаев при наименьших затратах это не богатство?

Наша асиенда производит впечатление отлично организованного хозяйства.

Нигде комар носа не подточит. Все было на своем месте. Рационально расположенные постройки, инвентарь, машины, материалы создают картину подтянутости.

Однако странное дело: чем дальше отъезжаешь от центральной части нашей асиенды, тем чаще на глаза попадаются участки, на которых находятся различные полуразрушенные строения. Не приходилось видеть каких-либо сторожей. Не видно глухих заборов. Люди, производящие работу, почти не попадаются на глаза. Печальный вид заброшенных построек не увязывался с отличным состоянием всего хозяйства и особенно самих посевов. Это был явный диссонанс.

Но засуха не всех щадит, особенно тех, кто не успел к ней заранее подготовиться. Поэтому мы видим воочию остатки разорившихся частных ферм, земли которых ныне перешли в руки богатого соседа. Генерала Рохаса. Хилые постройки доживают свой век, хирея и разрушаясь.

В некоторых жилых домах еще теплилась жизнь. Это часть семьи разорившегося фермера продолжает обитать на прежнем месте в ожидании известий от главы семьи, уехавшего искать работу на «стройки пятилетки».

Конкурентная борьба бывает изящной, но в целом по содержанию ее формы отражают по-капиталистически суровые и беспощадные законы жизни — кто сильнее, тот победитель, а его, как известно, обычно не судят.

Но я верю, что целесообразность рано или поздно восторжествует, на всей территории Аргентины.

За исключением угля и дерева, наша страна обладает исключительно богатыми запасами сырья, благоприятным климатом, протяженной береговой линией, отличными гаванями и другими условиями, необходимыми для строительства крупной индустриальной державы. Так что нечего на судьбу пенять. Нечего капризничать. Все имеется, даже дерево на севере или в горах, надо только уметь его привести. И бурый уголь на юге.

А тут я подсуетился. Кораблики, приплывшие вниз по течению, что раньше разбирали в Буэнос-Айресе на дрова, немного переделал. И вперед. Поскольку лошадь пока сильнее парового локомотива, то я пока эксплуатирую животных на всю катушку. По восточному, низкому берегу аргентинских рек суда вверх по течению тянут упряжки лошадей.

А если встречаются тяжелые участки… Обрывистый берег, или затопленный, болотистый, или заросший дебрями кустарника, или камышом, то вступают в действие мои коноводные механизмы. Можно было, конечно, полностью сделать колесные пароходы. Ведь еще древние римляне делали подъемные краны, где ходил человек как белка в колесе. И тогда бы лошади приводили в действия на судах гребные колеса.

Но из-за экономии места и материалов я поступаю намного проще. На тяжелых участках матросы ставят судно на якорь. Спускают на воду челнок и гребут вперед. На челноке перевозят другой якорь. В нужном месте его цепляют за дно реки и возвращаются на судно. На палубе корабля выбирают первый якорь и две лошади грудью толкают солидный рычаг, приделанный к вороту, вокруг оси.

Внизу под палубой в трюме, наматывается канат и судно притягивается к выброшенному вперед якорю. Делается это очень быстро. Имеются и примитивные усилители. То есть на вороте установлено бронзовое колесо с зубчиками, в виде большой шестеренки. Эта шестеренка, вращает еще большую, а та еще большую. А по закону Архимеда: когда мы проигрываем в расстоянии, мы выигрываем в силе.

То есть используется принцип обычной механической лебедки, когда один человек, крутя ручку, может поднять подъемник вверх на стену, нагруженный двумя рабочими.