Аргентинец поневоле 2

— Взойдет новое солнце для Франции! — закончила заседание тайного совета королева, многозначительно оглядев присутствовавших своими черными глазами. — Мы никого не пощадим!

Все раскланялись, оставляя кабинет, с тем, чтобы в эту же ночь начать приготовления. Принц Фердинанд также поклонился, королева ответила ему гордым и холодным поклоном; надменно стояла она возле своего супруга, которого склонила в свою пользу и которым руководила.

Таким образом, рука Марии-Амалии по своей воле решила в эту ночь судьбу Европы и Южной Америки.

Казалось вариантов нет. Французский военный каток расплющит всех сопротивляющихся в Аргентине. От судьбы не убежать.

И кто бы мог подумать, что такие блестящие замыслы пойдут прахом? Судьба поистине очень капризна, и ее извилистый путь никому не ведом. Так как сказать намного легче, чем сделать. Экспедицию все откладывали и откладывали. Вечно что-то вылезало не готовое. А народ роптал. «Котел» кипел. И не выдержал.

Францию тряхнуло как землетрясением. Терпение голодного народа пирами богачей и их шумными развлечениями было истощено. Летом 1831 года, вспыхнуло очередное восстание угнетенных лионских ткачей. Которое армии пришлось подавлять. Восстание имело гибельные последствия. Население королевства было истощено. Волнения были тем средством, перед которыми не останавливались ни войска, ни простые жители.

Чтобы успокоить нацию, королю пришлось сместить премьер-министра, сделав его козлом отпущения и перетряхнуть правительственный кабинет. Монарху Франции требовалось добиться внутреннего мира любыми методами и средствами.

Следом началась сильнейшая эпидемия холеры.

Алжир тоже кровоточил, как незаживающая рана, и требовал все новых ресурсов.

Да и зима во Франции намного суровее, чем в Аргентине, этот фактор тоже надо учитывать.

А потом — суп с котом! Кукиш без масла! Это были только первые толчки народного возмущения. Не прошло года и одного месяца со дня памятного совещания, как вся Франция взорвалась. В июне 1832 года в Париже началось новое народное восстание. Самое грандиозное по масштабам за последние двадцать лет. Рассвирепевшее французское простонародье схватилось за оружие. С ужасающими криками «Месть!» и «Смерть тиранам!»

Нашла коса на камень. Королевским войскам дали карт-бланш и предписание не щадить никаких сил и жертв, чтобы уничтожить всех мятежников. Дисциплиной своих многочисленных штыков держатся французские власти, славой штыков они увлекают страну.

Военные — особая каста. Французскому солдату свойственно свойство наемных бойцов, ландскнехтов 16 века: дерзость, отвага, славолюбие, фанатизм к своему знамени, презрение ко всему невоенному. Они готовы убивать даже своих отцов и братьев, полковой дух почти совсем заглушил в них дух народный.

Насколько француз верен правительству как солдат, настолько же он опасен ему как вооруженный гражданин, пока он не обратился всецело в солдата ему нельзя дать ружья в руки. За каждого убитого бунтовщика король пообещал отвалить солдатам сотню франков. Слова эти произвели желаемые результаты. Пуль и пороха не жалели.

На одной из баррикад Парижа был убит знаменитый Гаврош, прототип маленького героя для романа В. Гюго. «Отверженные». Имя Гаврош в переводе с французского — «беспризорник». То есть это прозвище.

Но Гаврош был пацан правильный, духовитый, и жизнь у него была романтичной и смерть…

Это восстание было так же жестоко подавлено. Но после таких глобальных потрясений государства заморскую экспедицию в Южную Америку пришлось надолго отложить. По причине страшных смут.

А потом последовали мятежи 1834 и 1839 года. Нация деградировала и начинала скатываться по обратному склону. Превращаясь в безразличный студень, периодически потрясаемый народными взрывами.

Руки дошли до Аргентины только в 1839 году, да и то, осетра пришлось значительно урезать. Экспедиция через океан включала в свое число участников жалких четыре-пять тысяч человек. Включая экипажи судов и десантников. Слезы. Которые решили напугать ежа голой ж…

Но в мае 1831 года подобные прозрения могли прийти кому-нибудь в голову только лишь в приступе белой горячки…

Глава 14

По сложившейся привычке я снова провел дождливый осенний апрель в Буэнос-Айресе. Как и первую половину зимы. Надо же присмотреть, чтобы компаньоны сильно не воровали и не жировали. У нас же все же циничный оскал капитализма, а не прогулки по райскому саду…

Вторую же половину зимы я планировал провести в командировках. Раз уж все провинции теперь под властью наших союзников, то пора приступить к углубленной интеграции страны. Укреплению общего рынка. Как любил говорить кот Матроскин: «Совместный труд, для моей пользы, объединяет!»

И если в столичной провинции, я просто наращивал объемы производства, масштабируя свои успехи, обеспечивая рост объема валовой продукции, то во внутренних провинциях еще конь не валялся. Там же целина, говорят, нива непаханая, офигенный простор для бизнеса. Край молочных рек с кисельными берегами.

И все нужно было делать самому. Работая в стиле: «На любой свадьбе жених, на любых похоронах — покойник». Тут же даже слово «синхрофазотрон» никто, кроме меня, не употребляет.

Необходимо организовать персонал. Заниматься производством, упаковкой, дистрибуцией. Чтобы весь комплекс моего конгломерата работал как по нотам.

Чужое мне не нужно. Но и свое я заберу, кому бы оно ни принадлежало!

Речной флот наш все увеличивался, и будет увеличиваться числом года так до 1836. Позже нет особого смысла строить новые коноводные корабли. И уже сделанные поработают на маршрутах, пока на смену им не придут импортные пароходы. Которые, на первоначальном этапе, мы будем только ремонтировать на своей собственной ремонтной базе. Потихоньку пытаясь сделать свои.

Я уже говорил, что сейчас зачастую перевести какую-нибудь вещь намного выгоднее, чем ее сделать. А законы небесной механики для всех одинаковы, и вращаются они вокруг одной звезды по имени Деньги. Деньги, деньги, денюшки.

Так что во внутренних провинциях, кроме добычи сырья, надо обеспечить его обогащение, чтобы не возить пустую породу. А так же первичную переработку. Такие вот у меня забавы. Мне нужны на паях рудники, карьеры, лесопилки, обогатительные фабрики, объекты нефтедобычи. А родохрозитовые месторождения старой, еще инкской, провинции Кахамарки? Этот розовый драгоценный камень считается символом Аргентины. А сейчас пока еще не добывается. Короче, дел выше крыши.

А пока я был в столице то, опираясь на послезнание, начал готовить еще одну закладку на будущее. Надо ковать железо, пока горячо. Еще в марте мои агенты-риэлтеры активно работали в предместье Бараккос. Скупая в одном месте лачуги на первой линии, у воды, что были воздвигнуты путем самозастроя. Эта чудо-недвижимость обошлась мне в небольшие деньги, включая взятки полицейским, лоббирующим мои интересы.

В начале мая все эти лачуги снесли, и, как только земля немного подсохла, начали городить там артиллерийский редут. Копали окопы, щели, погреба, насыпали валы и возвышенные огневые точки.

Когда в июле эти земляные работы были закончены, туда привезли пушки.

Солидные, бронзовые. Казалось бы, зачем мне возиться с бронзовой артиллерией, когда весь мир давно уже перешел на дешевые пушки из чугуна? И все-таки смысл имеется…

Здесь мозгами шевелить надо. Прикидывать хрен к носу…