Аргентинец поневоле

Вскоре начался штурм города. На этот раз портеньос сопротивлялись ожесточенно. Как сказал один из очевидцев тех событий, «каждый ярд продвижения оплачивался жизнями двух британских солдат».

Потери англичан и впрямь были огромные — во время продвижения к центру города они потеряли более тысячи человек. Интервенты гибли не только от пуль и сабель, но и от кипятка и кипящего масла, лившихся на них с крыш. В центре британский медведь угодил в яму-ловушку. Не сопротивляться, не убежать. 7 июля захватчики были вынуждены капитулировать.

Генерал-лейтенант Джон Уайтлок, командовавший британскими войсками, подписал акт о капитуляции, согласно которому англичане оставляли Буэнос-Айрес и Монтевидео, а также возвращали Линье всех взятых в плен патриотов. Держаться за осажденный Монтевидео британцам не было никакого смысла, ведь земля буквально горела у них под ногами, а метрополия была очень далеко и не могла оказать срочную помощь.

Британское правительство и высшее военное командование восприняли поражение экспедиции Уайтлока крайне болезненно. Регулярные и, можно сказать, отборнейшие части британских войск потерпели сокрушительное поражение от ополченцев — как такое могло произойти? Кстати говоря, в ополчении были не только креолы, но и метисы, и индейцы, и негры-рабы, которые, присоединившись к патриотам, получали свободу — невозможно же считать рабом человека, готового сражаться за свою страну с оружием в руках.

Уайтлок предстал перед английским трибуналом по обвинению в некомпетентности и халатности (на деле обвинения звучали иначе, но суть их была такова). Наказанием стало увольнение со службы с позорной формулировкой, объявлявшей Уайтлока «непригодным и недостойным служить в Королевских вооруженных силах в каком-либо звании». Какой конфуз!

В своей защитной речи Уайтлок с похвалой отозвался о защитниках Буэнос-Айреса, сказав, что «каждый житель, свободный или раб, сражался с решимостью и упорством, которые не могли быть объяснены ни патриотическим энтузиазмом, ни закоренелой ненавистью».

Реконкиста Буэнос-Айреса стала одной из славных страниц истории Аргентины. Город резко повысил свой престиж, а портеньос почувствовали себя силой, которая способна на многое. Под давлением горожан Королевская аудиенсия была вынуждена сместить маркиза де Собремонте с должности вице-короля и назначить вместо него геройского Сантьяго де Линье. Можно сказать, что портеньос свергли вице-короля в качестве своеобразной тренировки перед надвигавшейся революцией, до которой оставалось совсем немного времени.

Кажется, я приближаюсь к центру города. Начались мощенные мостовые, сливные канавы здесь предусмотрительно закрыты решетками. Правда, справедливости ради, следует признать, что мостовые «освободительницы мира» ( так помпезно жители столицы зовут свой город, отчего-то считая, что именно провинция Буэнос-Айрес, первая из всех испанских колоний в Америке, подняла знамя восстания против метрополии и затем помогла другим колониям завоевать себе желанную независимость) были довольно неровны.

Но здесь дворники своевременно убирали дерьмо, было по чище и по ароматнее. Буэнос-Айрес словно небрежная и аристократическая красавица, эти Афины южной Америки, казалось, с особым наслаждением нежился на берегу широкой спокойной реки, вдыхая тонкий аромат цветов и душистых трав, доносившийся ветерком из пампы и как-то старясь отдалить рабочие часы наступающего дня.

Вокруг располагались дома в колониальном стиле, явственно виден вдали кафедральный собор, как обычно в испанских колониях, самое высокое здание в городе. Все цивильненько и с претензией на изящество. Кстати, на соборе имелись башенные часы, но было слишком далеко, чтобы даже имея стопроцентное зрение рассмотреть там текущее время.

Удивляет в домах большое количество застекленных поверхностей. Это не только большие окна, но и придомовые веранды и балкончики особняков и даже стеклянные двери. В степной зоне часты пыльные бури, поэтому приходится подобным образом защищать дома от пыли, чувствуя при этом себя как бы на воздухе.

А удивительно такое количество стекла потому, что хрупкое стекло далеко возить не будешь. Разобьется. А для изготовления его на месте в городе явная нехватка топлива. Но, видимо, понты дороже денег. За стеклами было все по-современному. Жалюзи и белоснежные тюлевые занавески. Прогресс и цивилизация в одном флаконе, однако!

Людей заметно прибавилось. Монотонный стук телег, отправляющихся на рынки, шаги рабочих, крики молочниц, звонки водовозов- аквадорес настраивали на деловой лад.

Среди прохожих часто попадаются состоятельные горожане, одетые в костюмы пушкинской эпохи. Как там у поэта: «Надев широкий Боливар, Онегин едет на бульвар». Головной убор Боливар назван в честь любимой шляпы латиноамериканского героя времен борьбы за независимость — Симона Боливара (1783–1830). По прозвищу Либертадор ( Освободитель).

Кто смотрел фильм «Либертадор», тот примерно представляет как проходила борьба за независимость Латинской Америки. Жил был богатый и знатный креол в Каракасе. Но поскольку испанцы считали, что первый глоток воздуха, который вдыхает ребенок благородных испанцев, рожденный в колониях, уже делает его человеком второго сорта, то это его несколько напрягало. Симон пытался делать карьеру. Благо большие деньги были. Этот блестящий щеголь, враг труда, уехал в метрополию, в Мадрид. Тусоваться при королевском дворе.

Снова неудача. Помимо непрестижного происхождения, он умудрился при игре в мяч ( нечто вроде большого тенниса) попасть спортивным снарядом в монарха. А тот оказался злопамятен. И без всяких задних мыслей о том, что надо внимательно относиться к авторитетным жителям колоний, так как за океаном от них очень много зависит, король выгнал Боливара из круга дворцовых карьеристов.

Симон решил, что если ему не повезло в делах, то значит повезет в любви. Он женился на благородной испанке и привез ее в Венесуэлу. А Венесуэла как известно переводится как «маленькая Венеция». То есть тут полно воды: реки, озера, болота и везде кишмя кишат малярийные комары.

Вот и любовь накрылась медным тазом. Пробыв год в жарком климате Венесуэлы жена Боливара заболела смертельной тропической болезнью и умерла. «Ага!» — подумал Симон, начиная что-то подозревать. — «Значит испанцы в нашем климате долго не живут».

Во время наполеоновских войн британцы поддерживали власть испанцев в колониях, чтобы не ослаблять своего союзника, дела которого в Европе и так шли неважно. А вот после победы настал совершенно другой коленкор. Английские эмиссары заявились к Боливару и предложили ему деньги, оружие и военных инструкторов.

Лишь бы он стал символом независимости и люди к нему потянулись. Симон согласился и ему открыли кредитную линию для финансирования борьбы за независимость. После обретения этой самой вожделенной независимости он должен был расплатиться природными богатствами своей страны с Британией. Причем с процентами. Огромными.

В начале Боливар не лез в военные дела. Он был скорее политической иконой. А безработных генералов, оказавшихся после завершения наполеоновских войн не у дел, в Европе и так было выше крыши. Англичане посылали их к Симону одного за другим. Но все эти генералы оказались идиотами. Так как все они считали, что главное не победа, а умение ходить строем. То есть надо умело подвести сгрудившийся отряд под пушки врага и смотреть как каждым залпом его ополовинивают, грозно крича при этом: «Равнять ряды, равнять строй».