Argumentum ad hominem

Главная проблема обучения как раз и состояла в том, что учиться каждому приходилось самостоятельно. Нет, нам рассказывали, делились опытом, кто как умел, но петь, значит, ощущать, а не складывать из слов модельки. Поэтому использовали ту же самую методику, что и с плаваньем. Ну да, бросали в воду, а там либо выплывешь, либо…

Для нас таким бассейном стал благотворительный хоспис. За реальную помощь песенниц там заплатить все равно не смогли бы, но любые руки в помощь брали охотно и без долгих расспросов. Так и получилось, что дни напролет мы смотрели, как кто-то страдает и умирает, а потом, вечером отправляясь в наши комнаты Дома утешения, старательно смешили друг друга, силясь сохранить надежду.

Наверное, со стороны мы смотрелись диковато: две девицы в форменных платьях до щиколоток, с улыбкой во весь рот выходящие из дверей очень печального заведения и каждые пару минут заливающиеся по-настоящему веселым смехом. Обычно нам вслед крутили пальцами у виска, но нашелся один, кого это странное веселье наоборот притянуло и приклеило. К Сусанне.

Этот паренек работал в ремонтной бригаде, которая доводила до ума вторую очередь хосписа. Может, не семи пядей во лбу, но рукастый и работящий, однажды он просто подошел к нам, посмотрел Сусанне прямо в глаза и спросил: «Пойдешь за меня замуж?» И та, надо сказать, долго не думала. Вообще не думала, если честно. Хлопнула ресницами и почему-то очень серьезно ответила: «А и пойду. Если не передумаешь.» Он не передумал. Даже когда ему рассказали всю её подноготную.

Вот так и получилось, что пани Сович уже лет как двадцать пять была счастливой женой и матерью, чем вызывала у меня, честно говоря, очень противоречивые чувства.

Не то чтобы я вообще когда-то и помногу думала о детях. Скорее, наоборот. Чаще всего мои мысли на эту тему сводились к равнодушному: ну, случится, так случится. Но чтобы нарочно мечтать и желать… Нет, пожалуй, ни единого раза. Вот смириться с чужим замужеством было куда как сложнее. Потому что в чувствах смешивалось все и сразу, от кристально чистой зависти до бесконечных копаний в себе.

Но время шло, галерея мужчин и женщин, с которыми пересекалась моя жизнь, становилась все больше, и часть портретов, особенно семейных, мне настолько не нравилась, что и тут сработала все та же формула. Случится — хорошо. Не случится, ну и нафиг. Не больно-то и хотелось. То есть, хотелось, но не так больно, чтобы выжить из ума. К тому же, как-то само собой, даже без слов и взглядов мы с Сусанной договорились не трогать две эти темы во время встреч. Потому что говорить можно о тысячах разных других вещей, главное, чтобы ко взаимному удовольствию.

Хотя неотвратимо надвигающаяся тема к удовольствию вряд ли будет иметь отношение.

— Вкусняшка же, да?

— Если присолить. Вот тогда будет шикарно.

— Так карамель же должна быть соленая.

— Вся соль ушла налево.

Сусанна недоверчиво сощурилась, но все же черпнула ложкой кусочек брауни и положила на язык.

— Да ну тебя! Соленая, аж до слез!

Мне нравится смотреть, как она в шутку обижается, а потом заливисто хохочет над своей же обидой. Всегда нравилось.

— Дарли.

— Чегось?

— Что не так?

— Все так. Выглядишь просто замечательно.

Мне погрозили ложкой:

— Не юли. Лучше скажи, зачем ты здесь.

— Повидаться. Потрепаться. Нажраться липких сладостей, а потом долго и много пить, чтобы отклеить друг от друга внутренности. Чем не повод?

Конечно, она не поверила. И так грозно нахмурилась, что пришлось признаваться:

— Меня выперли вон.

— Что? Как? Почему?

— Скажем, ситуация зрела, зрела и назрела. Обидно, что при этом извернулись ужом, когда можно было просто прийти и поговорить. Напрямую.

— Ты же знаешь, с тобой такой номер не проходит. Знаешь же? — на всякий случай уточнила Сусанна.

— Это ещё почему? Я всегда открыта к диалогу.

— Открыта… Как зияющая драконья пасть, — хохотнула она. — Если и кидать туда какие-нибудь предложения, то желательно очень-очень издалека.

— А то что?

— А то сожрешь. Со всеми потрохами.

— Так я же любя.

— И кто об этом знает?

По всей видимости, никто. Но не орать же во весь голос на площади, как я всех вокруг люблю? Тем более, что не всех и не особо.

— В общем, вот. Как там у них это называется? А, предписание.

Сусанна изучала бумаги из коллегии минут пять, то хмурясь, то воздевая брови к линии роста волос. Потом отложила бяку в сторону, отодвинула подальше и вынесла свой вердикт:

— Это неправильно!

— Если ты о букве закона, то вряд ли. Коллегия в таких вещах не ошибается.

— Ты же поняла, о чем я. Это… Несправедливо!

Конечно. Наверное. Обязательно. Но что толку теперь копаться в чужом безразличии и умысле, каким бы он ни был. Обратно эту реку не повернешь, да и стоит ли? Даже подумать о том, чтобы вернуться, пусть и в ранге триумфатора… Нет, лучше блевануть. Уж точно, будет полезнее для организма. А для морального удовлетворения и вовсе незаменимо.

— Ладно, как бы там ни было, дело запущено в производство, и все что мне остается это ждать результатов. А чтобы не было больно за бесцельно прожитые… В общем, не хочу тратить время впустую. Да и деньги лишними не будут.

— Дарли, а может, тебе все-таки…

Только не надо на меня смотреть так умоляюще.

— Я думала над тем, чтобы отдохнуть. Правда-правда.

— И?

— Скучно. Только не заводи разговоры про хобби, умоляю! Я и раньше не могла долго усидеть на месте, а теперь это ещё и довольно больно. Если подушку не подложить. Так что…

Сусанна укоризненно вздохнула.

— Виновна, ваша честь. Осознала. Признаю чистосердечно. Но не раскаиваюсь.

— Все б тебе шутить…

— Не смешно получилось? Ай-яй-яй. Теряю хватку.

— Дарли!

— Давай к делам, а? Мы, конечно, с тобой хорошо сидим, но если за дверью скопится очередь, я буду чувствовать себя…

— Не будешь.

В роли главной сегодняшней вредины? Почему бы и да. Но сдается мне, что слова Сусанны, сказанные будто бы в сторону, да к тому же, с ноткой сожаления, относятся вовсе не к моим чудачествам. Ну да ладно.

— Как обстановка на рынке труда?

В ответ неопределенно пожали плечами.

— На что я могу рассчитывать со своим послужным?

— Я не контактирую с частным сектором, ты же знаешь. Могу дать пару номеров брокеров. Заказы, правда, там мелковаты, но зато люди проверенные, не кинут.

— Хм.

Все они проверенные, да только не доверенные. В смысле, доверять я им точно не рискну. Если человек, которого я знаю всю свою сознательную жизнь, оказался таким… такой… К тому же, вряд ли по частникам ещё не прошел слух о неприятностях в одном богатом доме.