Argumentum ad hominem

Какая у людей жизнь интересная, однако. Два рыцаря за раз. Я бы позавидовала, да мне… Пожалуй, одного более, чем достаточно.

— И я запел. Хотя все время после возвращения не мог даже думать о песнях. А он слушал. Внимательно. Чуть покачивая головой в такт. И в какой-то момент я почувствовал… Вернее, перестал чувствовать все те узлы. Как будто они сами собой развязались и рассыпались. Как будто ничего и не было.

Я даже могу предположить, что именно произошло. Рыцарь пустил в Лео свою тень и убрал все то, что ранее наломала женщина.

— Он в прямом смысле вернул меня к жизни. Физически — к прежней. Впрочем, врачевать мою душу он и не собирался. Убедился, что все хорошо, и ушел. Растворился в сумерках. А я даже не успел сказать «спасибо».

Теперь понятен этот его горячущий интерес ко всему рыцарскому. Правда, коктейль тот ещё: тут и обида, и разочарование, и чувство вины, желание ещё раз, хотя бы чуть-чуть, и стремление доказать, что он не котенок, а лев. Вопрос только, а Петер-то в чем виноват? Почему именно он должен расхлебывать все это рагу?

— Прости за долгую историю, в которой мне нечем гордиться. Но я должен был рассказать. Потому что самое главное выяснилось потом. Когда я вернулся в общежитие, перемену не могли не заметить. И во мне снова начали копаться, наверное, даже дотошнее, чем прежде. Вот тогда и выяснилось, что тот, второй рыцарь, действительно, вылечил меня. Вырезав поврежденные участки моей песни, как хирург скальпелем. Только швы, если и были наложены, рассосались ещё до того, как я переступил порог своей комнаты.

Итак, что мы имеем? Эпизод с нарушением песенного порядка и эпизод с его направленной модификацией. Что ж, в свете услышанного теперь нет даже повода удивляться тому, что произошло с нами намедни. Интересоваться технологией и вовсе бессмысленно: не думаю, что рыцари действуют по готовым инструкциям. К тому же, подробности, даже в самом тщательном изложении, ничем не смогут помочь ни науке, ни праздно любопытствующим. Чтобы чудодействовать, нужно просто быть рыцарем. Точка.

Хотя один нюанс, пожалуй, нужно уточнить:

— Этот пожилой дяденька и та женщина. Между ними, случайно, не наблюдалось чисто внешнего сходства?

— Я как-то не сравнивал. Слишком разные были… э… впечатления. А теперь, когда ты сказала…

Лео снова потянул руку к голове, но в последний момент передумал.

— Действительно. Если не брать в расчет рост и вес… Пожалуй, их лица и впрямь были похожи чертами.

Что и следовало ожидать.

— Но почему ты…

— Потому что. Слишком сильно было похоже, что родитель явился прибрать за своим любимым, но неаккуратным чадом. Обычное же дело. Человеческое.

— М-м-м…

Ох, пора бы мне уже привыкнуть, что он не откажется от своей любимой парадигмы чудовищ. Потому что ему так удобнее, для сохранения психики и вообще.

— Допустим.

Что, даже не станет возражать? Сегодня, и правда, день чудес.

— В конце концов, это их дело, между ними. Но если вернуться к нам…

— А мы куда-то уходили?

Вот только не надо на меня так смотреть. Заманчиво. И обещать:

— Непременно уйдем. Чуть позже. Сейчас я хочу уложить в голове хоть что-нибудь.

— Бог в помощь.

Опять стрельнул глазками. Прицельно и наповал. Хоть отворачивайся, право слово.

— Могу предположить, что мой первый… опыт схож с процессом подчинения. Только по какой-то причине не доведенным до логического итога.

— Не по какой-то, а по совершенно элементарной. Ту даму-рыцаря более чем устраивали её моногамные отношения, вот и все.

— Э… Да, наверное. Пожалуйста, не сбивай меня. Я и так почти…

— Умолкаю, умолкаю, умолкаю.

На этот раз его взгляд выразил полнейшее недоверие. Но почему-то донельзя довольное.

— Поэтому в моей песне появились те нарушения. Как заготовки. Например, на тот случай, если бы она захотела передумать.

А что, звучит очень даже разумно. Хорошая хозяйка ресурсами обычно не разбрасывается. Особенно мужескими.

— А старик их удалил. Хотя вполне мог использовать. Но видимо, сам…

— Не нуждался в юном падаване.

— Дарли!

— Да молчу, молчу.

Качнул головой, пряча улыбку:

— В общем, действия обоих понятны. В смысле природы и причин. И они вполне укладываются в общую картину. Но какого черта устроил этот парень? Взял, смешал, взболтал и переписал. Можно было бы предположить, что оставил свою метку, но… Я не испытывал тех ощущений и не испытываю. Ни на йоту. Либо они настолько хорошо замаскированы, что…

— Не парь мозги. Никакого поводка нет и быть не может.

— Думаешь?

— Уверена. Просто мы его вконец задолбали, и он решил: пусть лучше долбают друг друга. С чем и благословил. На долгую и счастливую.

А сам пошел зарываться в свою одинокую нору обратно. Кретин.

— Вот так просто, взял и соединил?

— Не думаю, что ему было совсем уж просто. Только если он умеет, то обязательно делает. Посмотрел, наверное, на нас двоих вместе и решил, что это правильно. А поскольку правила нужно соблюдать…

Лео устало откинулся на спинку кресла:

— Не считаешь, что все это, а каком-то смысле, произошло помимо нашей воли?

Наверное, насилие присутствовало. Примерно того же рода, что попытки заставить детей кушать кашу или овощи. Нужно ведь и полезно, но конфеты манят сильнее. И если вовремя не воспользоваться авторитетом, а то и ремнем, чадо рискует здорово испортить, как минимум, свое настоящее.

— Я не люблю считать. В принципе. Что же касается остального… Разве мы возражали?

Даже не пытались. Но если бы нам дали понять прямо или хотя бы намекнули… Наверное, ничего не получилось бы. В плане объединения. Уж не знаю, как тогда рыцарь справился бы с ситуацией, но… Вряд ли мы смогли бы нанести ему существенный вред: в той пропасти места хватило бы и десяткам, и сотням таких, как мы. И возможно, однажды, когда он устанет быть один…

Чем станет эта бездна для канувших в неё? Адом? Раем? Наверное, каждый решит для себя сам. Потому что Петеру явно не нужны игрушки.