Архип

– Конечно отдашь, куда ж ты денешься?
– колдун перестал дурачиться и теперь голос его звенел сталью.
– Они живы?

– Живы, живы!!! Чем хочешь молю, остановись! Мне сказали им жизнь сохранить.

– Кто сказал?

– Не скажу, не могу, колдун!!! Меня ж за то с шерстью сожрет!!

Архип оценивающе посмотрел на спину жихаря, на торчащие наружу лопатки и хребет, на огромную лужу крови, натекшую под поленницу и решил пока отложить выяснение таинственного хозяина. А то еще окочурится, не дай Бог, детей точно не найти будет.

– Ну не можешь и не можешь, - успокоил он хныкающую нечисть.
– К детям отведешь, - указал он, поднимаясь и дергая за шкирку свою добычу.

– Отведу, - не стал артачиться тот.
– Только сквозь огонь надобно, - сделал он робкую попытку схитрить. Обманщик из него, признаться, был еще худший, чем вор. Даже если бы Архип не знал об огненной сущности этого сорта нечисти, то точно заподозрил бы неладное по одному лишь глуповатому выражению надежды на кошачьего морде.

Хмыкнув, колдун смачно приложил жихаря пинком по уже начинающей подживать, нечисть была намного более живучая, чем люди, и заживало на ней все быстрее, чем на собаке, буквально на глазах, ране.

– За что?
– снова заверещала жертва.

– А чтоб за глупца меня не держал, - улыбнулся Архип.
– Давай, вставай, сыть волчья. Веди, меня. А то прибью тебя и вся недолга.

– Как же детишки?
– жалостливо спросил жихарь.
– без меня ты их ни за что не найдешь.

Ишь ты, подумал колдун, торговаться вздумал. И снова отвесил пинок, от которого залитый кровью коротышка, вместе с железным младенцем, к которому был прикован, улетел к двери.

– Запомни, нечисть, - наставительным тоном заговорил он.
– Ежели ты возомнил себя самым умным тут, и считаешь, что сможешь торговаться со мной на их жизни, - очередной удар ноги, спустил обездвиженного жихаря с лестницы в подклет. Раздался кромкий вопль и слышимый даже с такого расстояния треск.

– Я не могу ходить!!!
– верещал жихарь, катаясь по земляному полу, левая нога была неестественно вывернута в суставе.

– Кончай прикидываться, - безжалостно выдавил сквозь зубы Архип. Он подхватил нечисть за вывернутую конечность и сильно встряхнул, возвращая сустав ее на место. От очередного вопля у стоявшего рядом Пантелеймона заложило уши.
– Еще хочешь?
– уже рычал Архип, заглядывая в глаза нечистому. Он полностью игнорировал непритворный страх на лице своего спутника. Помещик явно не ожидал такого запредельного накала жестокости от добродушного, хотя и весьма неприятного характером колдуна, и напридумывал уже себе всякого. Но нечисть - не человек, она не боится смерти. Слишком долго топчут они свет, даже у простенького домового жизнь измеряется сотнями лет, а какие-нибудь водяные, так те вообще век меряют эпохами, успевают устать от существования, да и знают они, что именно их ждет после смерти. Не верят, а именно знают. Они - дети первозданных сил, и просто переродятся вновь. А вот пытки... Страдания перед смертью, звериная злоба, неоправданная жестокость ради самой жестокости, только этим их и можно пронять.

– Нет... Не надо, молю...
– прохныкал жихарь.

– Тогда ты прямо сейчас возьмешь и отведешь нас в свое убежище. И если дети выживут, то ты сдохнешь чисто и быстро. Я даю тебе в этом слово. А если мне хоть что-то не понравится... Есть у меня знакомый поп, так он тебя по моей просьбе окрестит.

Жихарь побледнел, глаза его в ужасе выпучились, а рот широко раскрылся.Да, нечисть не очень боялась смерти. Но только потому, что знала, что ее ждет за порогом. А еще она знала, что после крещения обретет душу и станет почти человеком. А уж что ждет после смерти человека жихарь уже не знал. И неизвестности этой страшился пуще любой пытки.

– Ты меня понял?
– расплывшись в самой добродушной своей улыбке, спросил Архип. Жихарь судорожно закивал.
– Тогда веди. И больше без представлений.

Дальнейшее прошло как по маслу. Подавленный и перепуганный до потери всяческой воли к сопротивлению нечистый провел мужчин к старой заброшенной избе на краю поселка, не смотря на собачий холод и ночное время, он, шагая босыми ногами по голому снегу, обнимая железного болвана, казалось, не испытывал никаких неудобств. Более того, следовавшим за ним приходилось даже напрягаться, чтобы успеть за пружинистой походкой его коротеньких, на первый взгляд, ножек. Поскольку руки у жихаря были накрепко приклеены к железному болвану, разгребать сугроб у двери пришлось Архипу и Пантелеймону. Ну да, жихарь ходил тайными тропами, ведомыми только его народцу, а значит дверями не пользовался. В пустой светлице, среди пыли и грязи, чернел открытый люк погреба, куда нечистый и нырнул.

Людям пришлось сложнее. Лестница, которая вела в погреб когда-то уже давно сгнила до состояния трухи, а потому пришлось искать по двору, а под конец и вообще идти к соседям. Пока Пантелеймон занимался этими делами, Архип самолично остался сторожить пленника. Жихарь же был до удивления задумчив и молчалив. Он больше не делал попыток вырваться ни хитростью, ли ловкостью, всем своим видом выражая крайнюю степень смирения. И вот именно это смирение и волновало колдуна больше всего. Все в нем буквально попило, что дело нечисто, что жихарь явно задумал какую-то пакость. Но минуты сменялись минутами, а ничего не происходило. Помещик вместе со взявшимся невесть откуда Игнатом приволокли крепкую лестницу и опустили ее в погреб. Нечистый спустился первым и отломал от стены несколько досок, открывая узкий лаз, даже довольно худому Архипу только-только протиснуться, а уж про куда более крупных, одного в ширине плечей, а другого в обхвате пуза, Игната с Пантелеймоном, даже и говорить не стоило.

И снова, пробираясь сквозь земляную нору, разглядывая ползущего впереди жихаря, этот-то коротышка мог себе позволить идти в полный рост, Архип не мог отделаться от ощущения смыкающейся вокруг него ловушки. На дальнем конце лаза оказалась довольно крупная пещера. Не меньше главной комнаты, находящегося наверху сгоревшего дома. В ней было очень тепло: в центре бездымным пламенем горел не издаваший чада костер. Это как раз было совершенно обычно, как и все нечистые существа, жихари имели сродство к определенным стихиям и могли частично ими управлять. А вот остальное... К полнейшему изумлению Архипа вокруг костра висело несколько детских зыбок. К каждой на веревочке был привязан особый рожок, каким мать кормит младенца, когда у нее нет молока, в трех полусонно агукали дети. Рядом на грубом деревянном столе стояло ведро с остатками молока.

– Твою ж налево, - выругался колдун.
– Кто это все тут заготовил? Ты ж сам своим умом в жизнь не дошел бы, я твою породу знаю, - он ошеломленно обернулся к жихарю. Тот в ответ только мерзко оскалился.

– А об том уговора не было, колдун. Я обещал привести - я привел. Ты требовал, чтоб щенки живы были - они живы. Можешь хоть запроверяться, это не подменыши, человечье отродье. Теперь и ты держи слово.

Архип скрипнул зубами. Возразить ему было нечего.

– Эй, Архип Семеныч, - раздался голос из лаза.
– Подай голос, все ли в порядке?

– Да, Пантелеймон, - ответствовал Архип, с усиливающейся тревогой наблюдая, как округляются глаза жихаря.
– Я нашел детей.

– Они... Они.. живы?
– кузнец. Понятное дело, этот о внуке беспокоится.

– Живы, живы, Игнат. Дай немного времени, я их вынесу.

– Господи Иисусе и Пресвятая Богородица...
– забормотал кузнец, но Архипа куда больше интересовало довольное выражение, проступающее на обожженной солью роже нечисти.

– Не желаешь поведать мне, чему ты так возрадовался, тварь?
– медленно, стараясь соблюдать спокойный тон, произнес он, прекрасно понимая, что сейчас любые угрозы не возымели бы действия. Такова уж была суть потустороннего мира, с которой должен был считаться каждый, кто ведем с ним дела. В нем не действуют законы или обычаи, да и как им работать, ежели у каждого рода они свои, но действует нерушимость слова. И так же как осенью он на клятве поймал омутинника, сейчас данным словом связали уже его. Не прослыв клятвопреступником, он не смог бы сделать с жихарем ничего. И скрыть отступничество не получится, нарушенное слово навсегда останется с колдуном невидимым, но явным для каждого, кто умеет видеть, несмываемым следом.

Жихарь внимательно посмотрел на человека и премерзко оскалился.

– Прости, колдун по имени Архип, - рябая рожа его скорчилась в бесплодных попытках изобразить печаль.
– Но нет. Поведаю тебе только, что ты заинтересовал того, кто куда могущественнее и меня, и тебя. И у него есть на тебя свои планы, колдун по имени Архип, - жихарь булькающе захихикал.

Архип согласно кивнул. Глупо ожидать от нечисти, которую ты только что изощренно пытал и угрожал, доброго отношения.

– Ты в своем праве, - признал он и промолвил Слово. Противно осклабленная в победной злорадной ухмылке рожа жихаря исчезла в ослепительно-голубом всплеске. Нечисть была куда крепче человека и за жизнь цеплялась так, что никакой животине не снилось. Но Слово оно всегда было Словом. И от ран, наносимых Им одинаково страдали и люди, и нелюди, и нежить. Обезглавленный толстопузый трупик, отклеившись от железного болванчика рухнул на земляной пол. Чары удерживали только живую нечисть, а мертвяк их не особо интересовал. Вытерев с разбитых губ кровь, Архип прислушался. Так и есть. Внимательный взгляд, прежде преследовавший его вернулся. Значит, он замечает колдуна только тогда, когда он прибегает к Истиной Силе. Интересно, это и есть тот самый таинственный "хозяин" жихаря?