Архив Долки
Шрифт:
Он взял Джойса под руку и повел его за угол, на. Лисон-стрит.
— Хочу обрисовать вам, — сказал он, — кое-какие простые положения. Можем потолковать и на Грин, однако, вероятно, вкратце лучше бы у Грогана{137}.
Они вошли в публичное заведение, и тут Джойсовы осторожные повадки явили его оторопь.
— Слушайте, — сказал он, — больше всего я бы сейчас желал немножко выпить, но отправляться на собеседование, касающееся службы Богу, с алкоголем во вздохе — не опрометчиво ли?
Мик подтолкнул его к сиденью в закутке и нажал на звонок вызова обслуги.
— Во-первых, — отозвался
Он заказал два стакана и тоник.
Джойс молча уступил, но сложилось впечатление, что он отродясь о джине не слыхивал. Возможно, «Женевер»{138} было б названьем получше.
— Значит, так, — сказал Мик собранно, — ваше имя отныне Джеймз Бёрн. Ваше имя — Джеймз Берн. Поняли? Сможете запомнить?
Джойс кивнул.
— Бёрн — фамилия моих родственников с материнской стороны{139}. Разумеется, запомню. Джеймз Бёрн. — Он мощно отхлебнул, обманутый тоником, и уверенно кивнул. — Да, меня зовут Джеймз Бёрн.
Хлебнул еще раз, по-прежнему кивая, позвонил и заказал еще по одному. Мик слегка занервничал.
— Не принимайте эту безобидную малость слишком поспешно, — посоветовал он. — Далее: вы — учитель на пенсии, с некоторым опытом жизни во Франции.
— Точно. Я любой перекрестный допрос выдержу, какой хотите, на эту тему.
Казалось, он спокоен, уверен в себе, даже счастлив. Отзывчив он был более обычного, и Мик искренне почувствовал, что Джойс сможет произвести впечатление на совершенно беспристрастного человека вроде отца Гравея. Возникнет ли вопрос о свидетельстве о рождении? Вероятно, однако с этим можно до поры повременить.
Стуча в обширную, невыразительную дверь большого дома № 35 по Нижней Лисон-стрит, выглядели они достаточно почтенно. Дверь открыл нечесаный неприветливый юнец и пригласил их пройти по коридору в приемную, коя была (подумалось Мику) вульгарной, угрюмой и, несомненно, грязноватой. Святость и чистота не всегда дружат, отметил он, но почему юноша, отправившийся на поиски отца Гравея, сам в то утро не умылся и не привел себя в порядок, совершенно не ясно.
— Я усматриваю здесь подлинные приметы аскезы, — сказал Джойс любезно.
— Да, — согласился Мик. — Недалеко отстоящей от пустынь древности. Могу утешить вас: святые отцы питаются очень хорошо, а за ужином принимают красное вино.
Джойс знающе улыбнулся.
— Но, полагаю, это не обязательно. Во дни мои во Франции я столовых вин избегал. Это дурацкое французское заблуждение — что безопасную питьевую воду добыть невозможно.
Дверь беззвучно отворилась, и пред ними предстал отец Гравей. Мик уловил, что отец только что трапезничал и был в хорошем настроении.
— Так-с, — произнес он, протянув им обе руки, — добро пожаловать в наш скромный дом.
Состоялось формальное рукопожатие, и священник уселся.
— Отец Гравей, — сказал Мик, — вот он, мой друг Джеймз Берн. Он много лет преподавал за рубежом, однако ныне вернулся в лоно, так сказать.
—
А, мистер Бёрн, очень приятно.— Я здесь, отче, — добавил Мик, — лишь чтобы представить вас друг другу и далее отбыть. Джеймз желает немного потолковать с вами.
— Разумеется. Мы здесь слуги и нисколько не стыдимся этого звания. Мы даем советы, лишь когда о них просят… — Он умолк и хмыкнул. — А иногда и без спроса.
— Вы очень любезны, отче, — сказал Джойс. — Мне, благодаря вам, уютно. Вы меня успокаиваете.
Возникла пауза, словно все ждали, когда кто-нибудь из них скажет хоть что-то, намекающее на цель этого визита. Наконец отец Гравей ловко открыл дверь.
— Если тревожат вас дела духовные, мистер Бёрн, — сказал он, — я, разумеется, пообщаюсь с вами один на один.
— Я в любом случае ухожу, — поспешно произнес Мик.
— Вы имеете в виду исповедь? — нервно спросил Джойс. — Боже, нет, дело не в ней. Слава богу, в этом я вовсе не нуждаюсь. Но да, верно, дело мое, скажем так, духовное.
Отец Гравей кивнул ободряюще.
— Видите ли, отче, — встрял Мик, — мистер Бёрн желает примкнуть к вашему дому. Он стучится в вашу дверь.
Джойс пылко закивал.
— Что ж… ясно, — сказал отец Гравей, со всей очевидностью растерянный.
— Он не так стар, как может показаться, — услужливо добавил Мик.
Отец Гравей пристально рассматривал свои изящные руки.
— Что ж, положение в общих чертах таково, — начал он. — Оставляя в стороне сам по себе священнический труд, община отвечает за всю свою интеллектуальную работу, в том числе литературные дела, преподавание и внутренние административные задачи Общества, и местные, и международные. Мы самодостаточны, почти — дерзнул бы я сказать — почти по правилам первобытной Церкви. Чтобы удовлетворять простые временные нужды, мы привлекаем мальчиков из заведений, мальчиков обыкновенно слегка ущербных умственно, однако подобные условия обычно помогают им и идут на пользу. И, господа, постель я себе стелю сам.
Джойс слегка взмахнул руками, невпопад.
— Отче, — произнес он еле слышно, — дело не в том, что я нищ или что-нибудь в этом духе. У меня довольно приличная работа в сфере питания. Просто в духовном отношении я… без руля и без ветрил. Желаю служить Всевышнему по собственному изволению и впрямую. Хочу примкнуть к одному из домов Общества и… знаете ли, работать там.
— Понятно, — сказал отец Гравей снисходительно. — Но по нашим правилам принять такого человека, как вы, мистер Бёрн, не очень-то просто. Мне нужно переговорить с отцом Болдуином из замка Ратфарнэм, это другой наш дом, и, вероятно, с Миллтаун-парком{140}. Мы довольно простецкие люди, мистер Бёрн. Откровенно говоря, мы не по садоводческой части.
Джойс и Мик переглянулись.
— Слава богу, мы всегда рядом с какой-нибудь общиной добрых монахинь, которые с радостью снабжают нас прекрасными цветами для алтарей.
— Вообще-то, отче, — влез Мик, — не этого рода дела у мистера Бёрна на уме.
— Что ж, возьмем замок Ратфарнэм, — продолжил добрый священник. — Там всегда найдется что полоть, и заниматься этим надо, но я знаю, что ректор приучает отцов в этом участвовать, ибо свежий воздух полезен духовенству в той же мере, в какой и их пастве. Но настоящее садоводство — совсем другой коленкор. Вы опытный садовник, мистер Бёрн?