Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни

Так продолжалось несколько минут – все трое по очереди отрывали от меня по куску сочащегося мяса.

Не буду утомлять вас подробностями. Мне и думать об этом не хочется. Они были сильнее меня, ловчее меня и – как показал опыт – опытнее в том, что касалось ближнего боя по правилам духов.

Они меня одолели. Монстры одолели меня. И это было больно.

Так продолжалось до тех пор, пока по снегу не захрустели чьи-то шаги.

Лемуры даже не посмотрели в ту сторону. Я, в общем-то, тоже не очень следил за происходящим из-за сильной боли, однако и не был слишком занят. Я поднял взгляд и увидел одинокую фигуру, бредущую в мою сторону по снегу. Фигура не отличалась особенным ростом, одежду ее составляли белая парка и белые лыжные штаны. Лицо закрывала шапка-балаклава того же белого цвета. В правой руке незнакомец держал большой старомодный фонарь-прожектор – из тех, с пластмассовой ручкой для переноски. Две лампы в нем горели ярким оранжевым светом, озаряя снег.

Я даже захихикал про себя. Живой человек. С каждым шагом его ноги утопали в снегу. Должно быть, он не видел ничего, что творилось перед его носом. Неудивительно, что лемуры не обращали на него внимания.

Однако футах в десяти от меня он застыл как вкопанный.

– Мать честная! – выпалил человек.

Подняв руку, он стянул с себя балаклаву, под которой обнаружился мужчина лет сорока с тонкими, правильными чертами лица. Темные курчавые волосы спутались под капюшоном, на крючковатом носу криво сидели очки, темные глаза под которыми широко раскрылись от потрясения.

– Гарри?

Я уставился на него.

– Баттерс? – отозвался я, захлебываясь кровью.

– Останови их! – прошипел Баттерс. – Спаси его! Я разрешаю тебе выйти для этого!

– Принято, сахиб! – выкрикнул другой голос.

Облачко ярких, как из костра, искр вырвалось из фонаря, увеличилось в размерах и приняло человекоподобные очертания. Испустив львиный рык, оно ринулось на лемуров.

Двоим хватило сообразительности понять, что им грозит опасность, и они поспешно исчезли. Третья, молодая женщина, слишком увлеклась трапезой и не подняла взгляда, пока не оказалось слишком поздно.

Светящаяся фигура налетела на лемура и просто-напросто уничтожила ее. На моих глазах со злобного духа ободрали одежду, кожу и плоть со скоростью и бесцеремонностью пескоструйного аппарата. Спустя какую-то секунду от него не осталось ничего, кроме медленно расползавшегося в ночном воздухе облачка искрящихся пылинок, среди которых виднелись кое-где граненые прозрачные камешки.

Светящаяся фигура задрала голову и распалась на две части, каждая из которых кометой устремилась в ночное небо. Почти мгновенно грянул взрыв, и сверху на нас полетели, лениво вращаясь в воздухе, клочки второго лемура и просыпался град таких же разноцветных камней.

Тем временем в небе раздался жуткий воющий звук. Я услышал, как захлопали от быстрого движения полы тяжелых балахонов. Вторая светящаяся комета заметалась по небу туда-сюда, явно маневрируя в воздушном бою, а потом лемур с кометой спикировали вниз. Они врезались в землю с грохотом, от которого содрогнулась земля; снег при этом остался нетронутым.

Оранжевые огни снова слились в человекоподобную фигуру, которая тут же оседлала оглушенного лемура. Светящиеся кулаки, как поршни, молотили по голове лемура. Секунд через десять или двенадцать голова духа превратилась в студень из эктоплазмы, а из изуродованного тела полетели все те же причудливые разноцветные кристаллы-воспоминания.

Светящаяся фигура оторвалась от поверженного лемура и медленно, настороженно огляделась по сторонам.

– Какого черта! – выдохнул Баттерс, выпучив глаза. – Я имею в виду, что, черт возьми, это было, приятель?

– Расслабься, сахиб, – произнес молодой мужской голос. Он исходил от этой самой огненной фигуры, которая кланялась и довольно потирала руки от удовольствия. – Это я так, лишний мусор прибрал. Такой сброд населяет все старые города смертных. Одна из разновидностей посмертного состояния, можно сказать.

Я просто молча наблюдал. Ни на что другое меня все равно не хватало.

– Да-да, – кивнул Баттерс. – Но ему-то больше ничего не угрожает?

– Пока, – сказала фигура, – насколько я могу судить, нет.

Хрустя подошвами по снегу, Баттерс подошел ко мне и посмотрел сверху вниз. Этот коротышка принадлежал к ограниченному кругу чикагских патологоанатомов и следователей, занимающихся всякого рода трупами. Несколько лет назад к нему на анализ попали сильно поврежденные пожаром трупы вампиров. Он написал в заключении, что останки, очевидно, не принадлежат людям. За это его на полгода упекли в психиатрическую клинику. С тех пор он относился к своей карьере с осторожностью, – по крайней мере, так было при моей жизни.

– Это действительно он? – настаивал Баттерс.

Светящаяся фигура осмотрела меня невидимыми глазами.

– Не обнаруживаю ничего, что позволило бы заподозрить в нем кого-либо другого, – осторожно ответила она. – Что не совсем то же самое, как если бы я сказал, что это призрак Гарри. Есть в нем что-то… что-то большее, чем в других известных мне призраках.

Баттерс нахмурился:

– Что именно?

– Что-то, – повторила фигура. – Не знаю точно – что. Что-то такое, в чем я не разбираюсь.

– Этот, гм… призрак, – спросил Баттерс. – Он ранен?

– Довольно тяжело, – подтвердила фигура. – Но его легко исцелить – если ты, конечно, этого желаешь.

Баттерс удивленно уставился на нее:

– Чего? Да, да, разумеется, желаю!

– Отлично, сахиб! – гаркнула фигура.

Резко повернувшись, она взмыла в воздух и ловко собрала все парившие в нем камешки. Сдавив их в кулаке в единый комок, она приземлилась и опустилась на колени рядом со мной.

– Боб, – тихо произнес я.

Боб-череп, мой бывший личный ассистент и советник, помедлил при звуках своего имени. Я снова ощутил на себе его пристальный взгляд, но, если он что-нибудь и разглядел, на его лишенном черт лице ничего не отобразилось.

– Гарри! – произнес он наконец. – Открой рот. Тебе нужно добавить эти воспоминания к своему существу.

– Добавить? Как?

– Съесть, – тоном, не допускающим возражений, ответил Боб. – Рот открой.

Я был слишком усталым и измученным, чтобы спорить, поэтому просто сделал так, как он сказал. Я зажмурился и раскрыл рот, а он сунул туда этот разноцветный комок. Однако вместо твердых камней в горло мне полилась свежая, прохладная вода. Она смочила мой пересохший язык, и я с жадностью проглотил ее всю до последней капли.

Боль ушла мгновенно. Дурнота и головокружение тоже отпустили, хотя и медленнее. Следом за ними исчезли смятение и усталость, а спустя пару вздохов я уже сидел, ощущая себя примерно таким же целым и невредимым, каким проснулся пару часов назад.

Боб протянул мне руку, и я взялся за нее. Он вздернул меня на ноги с такой легкостью, словно весил я не больше пушинки.

– Что ж, – заметил он. – По крайней мере, на плохую копию ты не похож. Я слегка боялся, что ты окажешься этаким съехавшим с катушек подражателем Зимнего Рыцаря с повязкой на глазу и эспаньолкой, если не чем-нибудь хуже.