Архивы Конгрегации 3
Шрифт:
— Если все то, что о вас говорят, правда, то я могу быть уверен, что до истины вы докопаетесь… только попрошу все же не сжигать мой замок, — хохотнул барон. — Мне и моим наследникам он еще пригодится. Ладно, ступайте-ка отоспитесь, мы вас ждали со дня на день, комната для вас готова. Утром я расскажу вам все, что захотите узнать. Хаген, проводишь, — это было обращено уже к капитану. Не дожидаясь ответа, барон вышел.
— Пойдемте, майстер Гессе, — буркнул Хаген. Курт молча последовал за ним, стараясь запомнить расположение комнат в замке. Та, что отвели ему, его вполне устроила, он отказался
Утром он пробудился сам и, одевшись, отправился осматривать замок. Знак он предусмотрительно вывесил поверх куртки, чтобы не объяснять всем любопытствующим, кто он таков. Жизнь в замке, судя по всему, била ключом: сновали слуги, во дворе копошились какие-то дети, там же Курт углядел нескольких солдат из стражи. Пару раз он ловил на себе любопытные взгляды служанок, но стоило им увидать его Signum, как любопытство в их глазах уступало место страху, и они торопились убраться с его пути.
Узнав от одного из слуг, что господин барон еще не выходил из своих покоев, Курт отправился во двор, полагая, что уж капитан-то точно на ногах, а значит, можно начать расспросы с него.
Капитан, и верно, обнаружился в казарме, но восторга от перспективы быть допрошенным не испытывал. Впрочем, уклоняться от беседы он не стал, очевидно, получив прямой приказ барона содействовать следователю во всем.
— Расскажите, когда и как произошли обе смерти, — велел Курт, когда они отошли подальше от чужих ушей. — Все, что видели и слышали.
— Видел я не так чтобы много, — поморщился Хаген. — Сначала, в самом конце зимы, умер господин Михаэль, самый младший брат барона. Ему только-только после Сочельника тридцать два сравнялось. По весне он жениться собирался.
— Как он умер? — терпеливо спросил Курт. Похоже, чтобы разговорить этого свидетеля, ему придется приложить усилия. Неужто обиделся вчера на то, что пришлось кланяться инквизитору?
Капитан Хаген замялся.
— Хм… как бы это вам сказать, майстер Гессе. Не слишком благородно вышло… Его нашли в купальне, прямо в бадье с водой и помер.
— Утонул?
— В том и дело, что нет. Он лежал, вцепившись в края — мы еле с Гюнтером, это слуга его, пальцы ему разогнули, — на полу огромная лужа была, словно бы он ногами перед смертью колотил, голова запрокинута, рот открыт, глаза выпучены.
— Раны?
— Не видел, кроме старых, конечно.
— Уверены? Вообще никаких?
— Нет, свежих не было. Ну, пара синяков, была, то есть, но их ему кто-то из братьев наверняка наставил — они частенько на тренировочной площадке мечами махали, чтобы, значит, сноровку не растерять.
— Что еще ты видел?
— Да ничего больше. Лекарь сказал, что сердце могло отказать, если вода была слишком горячая.
— А она была?
— Да кто ж его знает теперь? Лизхен говорит, что когда она уходила, он велел ей сказать на кухне, чтобы ему ушат горячей воды принесли.
— Стоп. С этого места поподробнее. Кто такая Лизхен?
—
Лизхен-то? Да помощница кухаркина, ну и… кхм, не отказывает господам, в общем. Господин барон на нее подумал сначала, даже посечь велел. Да только что такая пигалица с господином Михаэлем бы сделала? Он бы ее одним щелчком прибил.«Ты бы удивился, как много даже пигалица может сделать, если обладает <i>силой</i>», — мысленно усмехнулся Курт и мысленно же сделал себе заметку найти эту Лизхен и расспросить ее.
— Что еще говорит Лизхен?
— Что приказ передала, и Каспар, мальчишка-прислужник, воду отнес, как велено.
— Как долго это вообще происходило? Сколько времени Михаэль фон Рох провел в купальне, пока его не нашли? Кто нашел, кстати?
— Гюнтер и нашел, слуга. А времени… не скажу точно, майcтер инквизитор, но поболее часа, наверное.
— Говорите, лекарь его осматривал?
— Да, у нас в замке свой есть. Для супруги барон из города привез.
— Давно?
— Что давно? — не понял Хаген.
— Лекаря давно барон привез?
— Еще когда она первый раз тяжкая ходила, а господину Альберту девятый годок уже.
— Стало быть лекарь проверенный… — Курт потер подбородок — список тех, с кем следовало поговорить, все увеличивался. А ведь это он еще про смерть второго брата не спросил!
— Как и когда умер второй брат?
— Совсем, почитай, недавно, после Вознесения. И уж тут господин барон и решил вашу братию привлечь, потому что всем ясно, что дело неладно.
— Что ты имеешь в виду?
— А то и имею — с чего бы здоровому как бык мужику — а господин Ульрих еще покрупнее своего старшего брата был — ни с того ни с сего в собственной постели умирать?
— Что, просто лег спать и не проснулся?
Хаген опять помедлил.
— Ну… вроде как он и не ложился, нашли-то его одетым… вернее… это уж вам лучше у господина барона спросить, майстер инквизитор. Он, верно, уже встал и вас к завтраку ждет.
— Что ж, я спрошу, — кивнул Курт. — Но если у меня возникнут к тебе еще вопросы, я приду снова. Из твоих солдат кто-то что-то может сказать?
— Да вряд ли… — капитан Хаген поскреб в затылке. — Они в господских покоях и не бывают почти. Гроб вот правда несли, когда господина Михаэля хоронили.
— А Ульриха?
— А Ульриха не хоронили еще, — Хаген поежился. — Барон приказал его тело в ледник отнести, чтобы следователь от инквизиции, то бишь вы, осмотрел, когда прибудет. На предмет меток каких колдовских или еще чего.
— Понятно… — протянул Курт, не приходя, впрочем, в восторг от перспективы осматривать трехнедельной давности труп.
Завтрак проходил в почти гробовом молчании. Барон Георг представил Курту свою супругу, Вильгельмину Августу, женщину хрупкого сложения с темными волосами и глазами. Она тихо поприветствовала его, и это были единственные слова, которые он от нее услышал за все утро. Барон тоже не отличался по утрам общительностью и больше внимания обращал на то, что лежало в его тарелке, чем на следователя инквизиции. Курт, думая, что для фон Роха делом первостепенной важности было выяснить, от чего умерли его братья, был немного обескуражен.