Архонт росский

— Девки… Да, — сын шеда потер висок.

Голова болела. Вчера перебрал немного. От переживаний.

— Слыхал обо мне и о моей проблеме?

— О тебе — да. О проблеме — нет.

Слово «проблема» Машег, как и Алп-Барик, произнес по-ромейски.

— Девка одна мне глянулась, — Алп-Барик раздраженно махнул рукой, огляделся…

— Тебе бы выпить, — посоветовал Машег. — И я бы с тобой тоже. Ноам, распорядишься?

— Ты пей, я не буду, — отказался Алп-Барик. — Ноам, вели айрана мне принести. И воды холодной. Так о девке…

— И что с ней не так? — равнодушно произнес Машег.

— С девкой все так. Красавица. На язык остра, глаза горят. Вот только муж у нее есть. Продавать не хочет.

— С ним самим говорил? — поинтересовался Машег.

— Нет. Но Ноам сказал: этот не продаст. И я ему верю.

— Ноаму я тоже верю, — кивнул Машег. — Он попросил, я пришел. Говорю вот с тобой. А о деле так и не услышал. Хотя нет, не торопись, вино спешки не любит, — Машег пригубил, причмокнул одобрительно: — Твое? Самадарское?

— Оно, — подтвердил тархан. — Я позвал тебя, Машег, потому что нашему другу бар Еремии нужна помощь. А ты среди русов дольше всех. Знаешь, с какой стороны к ним подойти.

— Как с какой? — Машег поднял бровь. — Раз со стороны денег не вышло, значит, надо со стороны силы. Ты же не один приехал, Барик? Сколько у тебя людей?

— Две большие сотни воев у него, — вместо сына шеда ответил Ноам. — Но эти люди… Они здесь не годятся.

— Плохие бойцы? У него? — Машег показал кубком на Барика. — Не верю!

— Хорошие они бойцы, — буркнул Алп-Барик. — Сотня исмаилитов из конюшни великого хакана. Остальные — родичи.

— Магометане-то тебе зачем? — удивился Машег.

— Так чтобы все видели, что я представляю Беньяху! — Алп-Барик выпятил бороду.

Машег и Ноам переглянулись.

— Хорошие, плохие — не важно, — сказал тархан. — Для битвы со всеми киевскими русами их мало.

— Тоже верно, — согласился Машег. — Твои две сотни даже для младшего князя Игоря — не противник. Мужа-то девки твоей как зовут?

— Ты он нем слыхал, Машег. Княжич Вартислав.

— Хм… — Машег нахмурился. Потом поглядел на Алп-Барика: — Неудачную ты девку себе выбрал. У Вартислава дружина — триста сабель. А может, и пятьсот. У здешних он большой хан. Уважаемый. И у наших, кстати, тоже. Я слыхал, булхаци Песах тоже его почтил. Пергамент ему дал со своей печатью.

— Песах? — Бар Еремия скривился. — С язычником? С чего бы?

— Помнишь, пару лет назад у Булана Самкерц отобрали, русы по наущению ромеев?

— Вроде припоминаю. Говорили, что твои родичи постарались? — Алп-Барик прищурил глаз.

— Мои родичи после пришли. А вот Вартислав лично Самкерц от ромеев удержал и Песаху передал с уважением.

— Откуда знаешь? — усомнился Алп-Барик.

— Мой брат Алан бар Пахья тогда у Песаха в сотниках ходил. Все сам видел.

— Если он с Песахом дружен, это плохо… — огорчился Алп-Барик. — Хотя… Не верю, что благочестивый Песах за язычника вступится. Да и давно это было. Делай что хочешь, Машег, а девка эта должна быть моей! Должна! Не отдадут добром, возьму силой! И пусть потом меня ищут. В степи.

— Станешь с Киевом воевать? С двумя сотнями?

— Зачем воевать? Сможешь вызнать, где дом этого Вартислава?

— И вызнавать не надо, это я и так знаю. На Горе здешней. Близ княжьего дворца.

— Дворца! — Алп-Барик фыркнул. — У хакана Беньяху псарня больше, чем эта конура!

— Спорить не стану, — кивнул Машег. — Но брать дом Вартислава штурмом не советую. Взять-то ты его возьмешь. Но не мгновенно. А потом тебе придется уже не с дворней княжича биться, а со всей киевской дружиной. Она же рядом, в четверти полета стрелы. А еще исмаилиты твои… Увидит их киевский князь, решит, что это по воле богохранимого Беньяху в его городе бесчинство творят. Нет, нет, я понимаю, что ты здесь представляешь хакана. Но понравится ли хакану то, что ты из-за девки с русами его поссорил? Олег нынче большое войско собрал, чтобы на ромеев идти. А после такого оскорбления, как ты думаешь, на кого он пойдет?

— Вся русь — пыль под копытами скакуна Беньяху! — заявил Алп-Барик.

Но задумался.

Ненадолго.

— Я не отступлюсь! — вновь заявил он. — Вы здесь с русами живете, вот придумайте, как мне девку получить и со здешним хаканом не воевать. Я в долгу не останусь. Сказал: за девку эту серебром по ее весу отдам!

— Так уже, — ухмыльнулся Машег.

— Что уже?

— Готовь серебро, Барик. Добуду тебе девку.

* * *

— А если этот Алп-Барик узнает, что я уже в Киеве? — спросил Сергей.

— Все, что он узнаёт, он узнаёт от Ноама или от меня, — сказал Машег. — Этот благородный прыщ слишком горд, чтобы собирать слухи.

— А его люди?

— Его люди не говорят по-вашему. А толмачей ему Ноам дал. Своих. Проверенных. Они лишнего не скажут, зато слушают очень внимательно. Как, по-твоему, Ноам узнал, что Барик приехал на него хулу искать? Сам-то он помалкивает пока. Потому что помощь наша нужна. А когда надобность отпадет, станет гадить. Отец ему велел что-то такое вызнать, чтобы хакан Ноама сместил. Тогда Еремия своего человека сюда посадит. Из византийской венеты[1]. А этим союз Руси и Хузарии не нужен. И война Руси с ромеями им тоже не нужна. А уж купцы ваши, торгующие в Константинополе, и подавно.

— Что, вот так прямо и говорят, что Барик хочет Ноама сместить? — удивился Сергей.

— Барик хочет твою жену, — внес поправку Машег. — Слаб он на передок. Ноам сказал: всегда такой был. Три жены и тридцать наложниц.

— То есть я тридцать первой буду? — возмутилась Искора.

— Не будешь, — Сергей отобрал у нее кубок. — И хватит тебе вина. Вредно это.

— Ничего мне не вредно!

— Тебе — нет, а ему, — Сергей положил руку на Искорин живот, — очень даже вредно.

— Ему?! — Искора аж подскочила. — Сын?! Откуда знаешь?

— Не знаю. Надеюсь. Но это ничего не меняет. Водички клюквенной ей принеси, — велел он холопке.

— Нет клюквенной! — испуганно пискнула та.

— Какая есть, такую и неси. Что дальше, Машег?

— Как я сказал. Искора должна получить от тебя письмо, где ты ее к себе зовешь. И побыстрее. День на сборы. Потом она с десятком сопровождающих посуху в Смоленск отправится. А ночью на стоянке я с несколькими десятками хакановых муслим ее захвачу и Барику отвезу. И на серебро по весу поменяю. А потом…