Аристо без смерти

Сестрёнка подвела меня к пустующему креслу и уселась рядом, продолжая тянуть за собой.

Родион Романович… Знакомое имя. На сцену вышел худощавый мужчина с длинными волосами и измождённым лицом. На вид не слишком старый, но весь в морщинах и с особым, сибирским «загаром», какой появляется при долгом оздоровительном труде на свежем воздухе в тридцатиградусные морозы, на гладко выбритых щеках. Одет в потёртый неприметный плащ и высокую шляпу с полями, тень от которой закрывает глаза. За поясом два лёгких топора, рукоятки блестят белым металлом, должно быть серебром, и это единственный предмет роскоши.

Я наклонился к сестрёнке:

— Кто это?

Её глаза загорелись восхищением:

— Это сам Раскольников! — шёпот сестренки почти срывался на крик. — Он пришёл к нам! Чтобы выбрать императорских учеников! Я могу попасть в школу убийц даже без денег. Здорово, правда?

Глава шестнадцатая. Кровь дороже золота

Лизавета так искренне радовалась, что язвительная насмешка застряла в горле. Начни я ей объяснять, что убийства — это холмовая работа, сейчас точно не станет слушать. Вырастет — поймёт. Если конечно сумеет вырасти.

А Раскольникофф уже заговорил, голос у него оказался хриплым и щипящим, но всё же хорошо поставленным.

— Здравствуйте, юные дамы. Для меня огромное удовольствие видеть здесь столько прекрасных и радостных лиц. Когда-то, как и вы, я оказался один в этом мире. Потерянный, забытый, не знавший руки помощи. И на грани смерти от голода и чахотки я задал себе вопрос: «Тварь я дрожащая или право имею?». Жестокий вопрос, непростой, но именно он привёл меня к тому, кем я стал…

Дальше Раскольников в лучших традициях тренингов личностного роста рассказывал о прелестях жизни, доступным убийцам на службе императора, так что скоро я начал пропускать поток словоблудия мимо ушей, вместо этого разглядывал Лизавету, которая до умиления радовалась, ловила каждое слово и только что с кресла не подпрыгивала.

Впрочем, самое важное в речи я выцепил. Во-первых, приют окучивали уже с начала года, поэтому у сестрёнки и были наготове бумаги. Во-вторых, в школу действительно могли взять бесплатно, точнее за счёт государственной казны. Но как говорится, есть нюанс. После двух лет обучения юных убийц могли призвать на службу, отдавать долг Империи. Те же, кто умудрялся найти деньги, от этой обязанности освобождались. Знакомая схема, и патлатый с каждой минутой нравился мне всё меньше и меньше.

—…Каждый, кто хочет пройти испытание и попасть в школу убийц может зайти в кабинет настоятельницы через десять минут Слава Императору и многие ему лета!

Славить Императора девочки из приюта не спешили. Вместо этого они повскакивали с мест и ломанулись к выходу. Лизавета тоже было подорвалась, но я быстро схватил её за руку:

— Не суетись. Раскольников никуда не убежит. Тебя ничего не насторожило?

— Насторожило? Это ведь такой шанс! Ты собираешься мне помешать?

Глаза девчонки свирепо сверкнули, на мгновение было похоже, что сейчас она ткнёт спицей мне в живот. Я успокаивающе потрепал её по плечу:

— Пойдём вместе. Хочу познакомиться этим Родионом.

Сестрёнка мгновенно растаяла и сама вцепилась мне в руку. И её рука дрожала. Ни в чём она не уверена, и ни капли этому Раскольникову не верит. Просто другого пути не видит. А есть ли он этот мифический другой путь?

Возле кабинета настоятельницы уже собралась немаленькая очередь из девчонок, но женщина в чепце, судя по строгому виду это и была настоятельница, кивнула мне и нас пропустили без очереди.

— Здравствуйте, молодые люди, — Раскольников был неожиданно приветлив. — А вы значит брат и сестра? Можете не отвечать, фамильное сходство налицо.

Я не представлял что у меня и Елизаветы может быть общего, но одобрительно кивнул.

— Дмитрий и Елизавета Сталины. Нас интересует ваше предложение.

— Понимаю. Но должен сразу уточнить — по императорской милости набирают только юных девушек, так что вам, юноша, я вынужден отказать…

— Меня не интересует. Моя сестра хочет у вас учиться, и я предпочёл бы обойтись без «императорской милости».

Хоть я и старался быть невозмутимо вежливым, но не сдержал отвращение когда говорил о царской подачке.

— Во сколько обойдётся обучение?

Раскольников внимательно осмотрел мою ученическую форму с плеча Донникова, которая заметно жала в районе бицепсов.

— Цена серьёзная. Один год обойдётся в пять золотых червонцев. Плата за первые три года вносится сразу. Всё это время наши ученики занимаются физическими упражнениями и получением знаний. После трёх лет, а в исключительных случаях и после второго года, наша школа дозволяет им брать простые контракты в счёт платы за обучение, так что при определённых успехах, а в потенциале вашей сестры я не сомневаюсь, дальнейшая плата не понадобится. Вы готовы внести эту сумму?

Лизавета покраснела и уставилась на меня. Ещё минута, и она расплачется от обиды.

— Значит пятнадцать золотых?

— Да, — Раскольников вздохнул, — возможно не стоит так резко отвергать милость Императора. Сударыня двигается как кошка, а её крепкие мышцы не скрыть под этим серым платьем. Жаль упускать такой самородок.

Я рассмеялся:

— Что вы, я просто немного удивился, думал что сумма будет больше. Рассчитаемся сразу?

Я вытащил из кармана мешочек с золотом и высыпал монеты на стол, ловко придержав пальцем лишнюю шестнадцатую.

На лице Елизаветы грусть сменилась стразом, постепенно переходящим в ужас.

— Откуда? — выдохнула она.

Родион не двигался, и внешне не выражал эмоций, но смотрел на меня в упор.

— Из профессионального интереса я вынужден спросить: где вы взяли эти деньги? Если вы ради них кого-то убили, брать их будет против правил.

Прозорливый малый, зрит что называется в корень. Но нет, убивал я не ради денег, а по зову сердца. Деньги лишь приятное дополнение. Однако надо выкручиваться:

— Одолжил у родителей невесты. Они дают солидное приданое.

— Что-о-о-о? Ты женишься и я об этом не знаю? Кто это? — страх сменился яростью.

Я интригующе молчал. Раскольникофф хмыкнул:

— Так вот в чём дело. Местные сплетники вовсю обсуждают помолвку Натальи Бериевой. Теперь я знаю кто этот счастливчик. В таком случае все вопросы о происхождении денег сняты.