Арийские мифы русов

Здесь мы видим отожествление тучи с полногрудой женой, дарующей молоко — целительную дождевую влагу в дни летнего зноя.

Как пишет А.Н. Афанасьев:

«Впоследствии, когда утратилось ясное понимание старинных метафор и когда поэтические сказания о небесных потоках были низвергнуты на землю, эти жены и девы покинули воздушные области и овладели земными водами, хотя и удержали при этом многие любопытные черты своего первоначального происхождения. Так явились в Греции наяды, нереиды, в Германии никсы, у нас и у чехов — русалки».

Согласно поверьям, у русалок во глубине вод имеется прекрасное жилище — хрустальный чертог, отделанный бриллиантами, яхонтами, жемчугом, разнообразными раковинами. Когда сияет дневное солнце, можно видеть, как волны перекатываются через кровли прекрасного дворца и бегут дальше… У чехов есть водна панна, высокая красивая царица вод, имеющая бледное лицо. Ее жилище сделано из серебра и золота и украшено розами и перлами. Такой же богатый дворец имеется, по литовскому преданию, и у царицы балтийского моря Юраты.

РУСАЛКИ, БЕРЕГИНИ, ГОРЫНИ

Народное предание связывает русалок с водой, однако более древние источники указывают на то, что русалки имеют и иное жилище, не связанное с водной стихией. Так, в «Абевеге русских суеверий» записано, что русалки живут не только в реках, но и в горах. Они любят бегать по их скатам. Очевидно, именно поэтому чехи называют высокие скалы — «бабьи горы». В Паисьевском сборнике рукописи новгородского Софийского собора говорится о требах, поставляемых рекам, источникам и берегиням. Слово «берегиня» происходит пли связано со словом «берег». «Берег» или «брег» — это и есть гора. Тогда можно отожествить берегиню с горыней — хранительницей скал и гор.

В русской мифологии русалки связаны и с лесом. По весне, выходя из водоемов, они разбегаются по соседним рощам и лесам и практически полностью смешиваются с лесунками — хранителями леса. Они точно так же любят по вечеру качаться на ветвях деревьев, и манят к себе путников своим чудесным сладкоголосым пением.

До революции кое-где сохранялся обычай: по весне на Светлую и Троицкую неделю крестьяне, выходя в лес, свивали ветви двух соседних березок. Дабы русалки и лесунки могли качаться на них как на качелях. На Днепре до сих пор есть старый густой лес, который называют «гаем русалок».

ПРОВОДЫ РУСАЛОК

На Руси верили, что русалки появляются с первыми грозами, с разливами рек, когда распустится верба и зазеленеют поля. Они остаются в этом мире до глубокой осени, а затем вместе с перелетными птицами мигрируют на юг. В старинных хрониках упоминаются русальи игрища, подлежащие запрету. Эти игрища проходили на русалью неделю. В Украине по сей день четверг на Троицкой неделе называется русальчин велик день. В этот день устраивались пляски, хороводы в лесу, с музыкой, ряжением. Считалось, что в хороводе кружатся и сами русалки, которым посвящались эти празднества.

Однако русалки приносят не только благо. По народным представлениям злые ветры и ливни — это все проказы русалок. Чтобы колосья налились, вызрели, дали хороший урожай, нужна погода тихая, с умеренными дождями, а потому до сих пор в некоторых областях России можно встретить некие пережитки обряда изгнания русалок. Следующее за троицей воскресенье под Рязанью называли русальным заговеньем. На другой день там сооружали куклу русалки из соломы; вокруг нее водят хороводы. После чего хоровод разделяется на две стороны. Одна часть людей, принимающих участие в празднике, пытается отнять, разорвать куклу и развеять ее по ветру, другая часть не позволяет ей это сделать. Играющие обливают друг друга водой и посыпают песком, в конце концов русалку «ловят» и с песнями несут к реке и бросают в воду, чтобы она жила там и не «воровала хлеб».

Таким образом, обряд проводов русалок можно отнести к магическим древним обрядам, цель которого — умерить весеннее буйство стихии. Иногда этот обряд называли проводами весны.

«ЗАМРИ» «ОТОМРИ»

В русских сказках Иван-царевич похищает крылышки у Царевны-лебеди, и в обмен на них получает обещание жениться. Но и Царевна-лебедь, если так можно выразиться, выдвигает встречное условие — она предупреждает его, что до определенного срока будет иметь лебединый облик. Не утерпел Иван-царевич и сжег до срока лебединые крылышки, и отправляется навечно Царевна-лебедь в иные края — в царство смерти…

В этой сказке находит свое отражение философская сторона бытия: быстротечность человеческой жизни. Эта сказка повествует о разлученных влюбленных, о непреодолимой силе рока. Сама матушка-смерть вмешивается в брачную песнь влюбленных.

Если Перунов цвет оживляет, пробуждает из векового сна, то волшебный прут Бабы-Яги, стоит лишь ей махнуть им, прикоснуться к кому-либо, превращает того в камень.

Этот волшебный прутик Бабы-Яги тождественен молниеносному жезлу Гермеса, прикосновением которого он погружает в вечный, беспробудный сон.

Можно вспомнить детскую игру «в замри», когда водящий прикосновением волшебного прутика и заветными словами «замри» и «отомри» превращает играющего то в каменного истукана, то вновь оживляет его. Несомненно, в этой простой игре нашла свое отражение древняя вера наших пращуров в воскресение из мертвых.

Индусы верят, что после смерти душа человека может вселиться не только в человеческое тело, но и в тело животного. По дыму погребального костра мудрецы (риши) предсказывают, каков будет жизненный путь этой души в следующем воплощении. Похоже на то, что и русские сказки с их чудесными превращениями людей в разных птиц и животных также восходят к тому же единому древнему источнику, что и индийская вера в перевоплощение.

О КОЗЛАХ И ОСЛАХ

Помните, как пел В. Высоцкий: «Хорошую религию придумали индусы… Вот этот славный пес был раньше человеком…». В том-то и дело, что не индусы это придумали. Такие представления восходят к архетипическому наследию древних ариев или, если угодно, индоевропейцев.

В русской сказке главный герой превращается в сопливого козла. Вероятно, это не просто метафора. Козлоногий древнегреческий Пан олицетворяет похотливое начало в человеке. Да и наши современники часто по делу и без дела употребляют жаргонное слово «козел», отожествляя своего обидчика с этим самым архетипическим «сопливым» козлом.

Однако нет вечных мук на земле, как нет вечного блаженства на небе — быстротечна жизнь козла. Сказочный козел мечтает о том, чтобы поскорее прекратилась его козлиная жизнь. И вдруг «козел» видит гусли; и в его голове оживает древнее предание — как только коснешься ты священных струн, спадет с тебя шкура козлиная. «Козел» бросается к гуслям и начинает своими копытцами водить по струнам. И в тот же миг пробуждается в нем человеческое начало — пробуждается его душа. Падает с его плеч шкура козлиная, и он становится распрекрасным молодцем.