Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

На процесс пускали по специальным пропускам. Рвался на заседания весь Ленинград. Особенно блокадники. Мне отец достал однажды билет. Я ведь тоже блокадник. Я сидел в зале. Видел этих солдат — настоящих гитлеровцев — в пяти метрах от себя. Аккуратных. Выбритых. Вымытых. В новенькой мышиного цвета форме. Только не было погон и разных там медалей и крестов: за Восточный поход, за сидение под Ленинградом и т. д.

Но что потрясло лично меня. Перед женщиной-судьей лежал длинный список мирных жителей, которые погибли в нескольких деревнях. Судья дотошно выясняла, кто из солдат или офицеров был причастен к гибели того или иного колхозника.

Она опрашивала свидетелей. Это были все больше женщины. У кого убили мужа. У кого родителей или ребенка. Некоторые плакали. Одна молодая свидетельница, когда ей велели подойти и показать, кого из обвиняемых она знает, — встала, подошла, вытянула руку и вдруг закричала ужасным голосом: «Вот этот! Вот этот!»

Судья спросила: «Что "вот этот"? Что он сделал?» Свидетельница стиснула зубы. Побледнела и упала в обморок. Двое караульных солдат вынесли ее в соседнюю комнату на руках. Потом она вернулась. Но никаких вопросов ей больше не задавали. Все было очевидно и так.

Еще одну свидетельницу после негромкого выступления про то, как убили ее маленького сына, прямо в зале уложили на носилки и увезли на «скорой помощи». Минут пять после этого никто не мог произнести ни слова.

А еще спустя полчаса произошло невероятное. Две свидетельницы обвиняли щуплого Шульца, что сидел на скамье подсудимых, в убийстве какого-то Мишки. Но третья женщина, в ярком платке, нелепом в суде, вскочила с места и крикнула: «Шульца не трожьте. Шульц не убивал. Стрелял в Мишку Ганс. Его здесь нет. Они с Шульцем похожи. Шульц, правда, сжег два дома». То есть шло скрупулезнейшее выяснение вины каждого солдата и офицера.

Сколько там сожгли домов, я уже не помню. Убили эти 11 немецких солдат человек 50 или 60 — по солоухинскому размаху немного. Стенографический отчет, я полагаю, сохранился до сих пор. Там есть точные цифры.

Шульц и его сослуживцы были недавние враги советского народа, оккупанты. Ничего, кроме бед и несчастий, они в Ленинградскую область с собой не принесли. Я потом видел этого Шульца в кузове полуторки, которая медленно, плавно подплывала к воротцам, где болтались веревочные петли. Шульцу было плохо, как той женщине, которую увезли в больницу из зала суда. И снова двое крепких наших солдат бережно поддержали теряющего силы человека, чтобы он не упал на дно кузова, а стоя доехал до перекладины.

Но прежде, чем дело дошло до петли, несколько месяцев продолжалось скрупулезное следствие, пока вина каждого немецкого солдата, взятого в плен со шмайссером в руках, не была публично, с участием здравомыслящих свидетелей и падающих в обморок пострадавших доказана.

* * *

Мы же отметим: ни одно из 150 убийств мирных жителей, которые В. А. Солоухин приписал А. П. Голикову в «романе» «Соленое озеро», не имеет убедительных доказательств и не может считаться достоверным.

Хичкок из Переделкина.

Когда родился А. П. Голиков?

Я подхожу к главному эпизоду «романа» В. А. Солоухина. Название эпизода красуется на обложке. Соленое озеро реально существует. Оно неописуемой красоты. Однажды я провел на его берегу в полном одиночестве несколько часов. Именно здесь, если верить Солоухину, Аркадий Голиков совершил свое главное злодеяние против хакасского народа.

Начиная с обложки, умело дразня воображение, Солоухин готовил нас к ужасу этого трагического события, подбрасывая по дороге злодейские эпизоды меньшего размера, к которым якобы тоже имел отношение Голиков.

Вскользь брошенными фразами, приводя ужасающие подробности, Солоухин подталкивал нас к мысли, что европейская цивилизация подобной жестокости еще не знала. А если и знала, то где-нибудь в Средние века.

Так, Солоухин писал: «Трупами расстрелянных (Голиков. — Б. К.) набил колодец». Поскольку речь в данном случае шла, как я понимаю, о конкретном колодце, то мне, рядовому читателю, было любопытно узнать: в каком селении он стоял? Какого числа, какого месяца, а заодно и в каком году случилось подобное заполнение колодца? Кто именно пострадал? В деревнях подробности таких событий помнят четко. И, если бы это не сильно затруднило автора, откуда ему стало известно о трагическом эпизоде?

Однако Владимир Алексеевич был человек занятой. Мелочами не занимался.

Или такая художническая деталь: «Запихивал (все тот же Голиков. — Б. К.) людей живыми под лед». Опять, естественно, без всяких доказательств и подробностей. Но эмоциональное напряжение от страницы к странице в «романе» возрастало. Что ни говори: мастер, лауреат.

Кроме того, у Солоухина появился еще один помощник-«голиковед», еще один хакасский писатель Г. Ф. Топанов. Он утверждал: Голиков «рубил (хакасов. — Б. К.) и в воду приказывал кидать. Кровь всегда (?!) в озере красная была» [87] .

87

В том, как хакасский писатель Г. Ф. Топанов обличает комбата Голикова, ощущается личная боль. Документы показывают: она имеет историческое обоснование. Найдены бумаги, из которых следует, что в ряде сел, в том числе Малом Топанове, было убито несколько хакасов. Среди них оказался Ф. П. Топанов. Допускаю, что это мог быть отец Г. Ф. Топанова. Отсюда и боль недавнего критика советского режима.

Но трагедия в Малом Топанове, как мне стало известно, случилась весной 1921 года. Аркадий Петрович в тот момент находился в центре России. У писателя Г. Ф. Топанова, радетеля за «историческую справедливость и правду», имелось 70 лет, чтобы уточнить дату смерти своих близких.

Вслед за тем нездоровые фантазии рассказчиков и самого писателя Солоухина уже работали, не ведая тормозов: «Без суда расстреливал, шашками (мертвых? — Б. К.) рубил и под лед сам их трупы прятал (?!)» [88] . То есть влияние восточно-сатрапьего эпоса, несомненно, усиливалось.

А еще в книге «Соленое озеро» имелись такие подробности: в результате всего этого рыба в Соленом озере была (и осталась!) необыкновенной жирности и очень большого размера. Какие-то невиданные мутанты. Что-то вроде молочных поросят с плавниками. И многие местные жители с голиковских времен, то есть с 1922 года, будто бы озерную рыбу вообще не едят. Существует поверье, что она до сих пор питается теми самыми трупами.

88

Солоухин Владимир. Соленое озеро. С. 113.

Но и такой водопад художественных подробностей служил в романе всего лишь предуведомлением. Это была лишь психическая подготовка к тому, чем нас должны были потрясти писатель Солоухин и его историко-мозговой штаб, который снабжал Владимира Алексеевича ужасами…

Если верить Солоухину и его информаторам, то получается, что кроме Аркадия Голикова в Хакасии с 1917 по 1924 год никто больше не воевал. Голикову приходилось перетряхивать всю историю Хакасии за этот период одному.

Если верить новоявленному «голиковеду» Топанову, что «вода (в Соленом озере. — Б. К.) всегда (?!) красная была (от крови. — Б. К.)», рубить людям головы требовалось регулярно: чтобы не падал (в озере!) гемоглобин. Только оставалось непонятно: зачем? И где можно было взять столько хакасов? Ведь в 1914 году их было всего 40 000. А в годы революции и без участия Голикова их осталось много меньше.

Солоухин фаршировал «роман» такими жуткими подробностями, чтобы подтвердить свой «тезис», будто бы Голиков занимался целенаправленным «геноцидом хакасского народа». При этом Владимир Алексеевич ненавязчиво проводил аналогию. Он ведь мастер аналогий.

Помните, сначала он сообщил, что это одесские чекисты-евреи убивали людей, стреляя в затылок. Потом Владимир Алексеевич поведал, будто бы стрелял в затылки и Голиков.

Затем Солоухин познакомил своих читателей с некоторыми страницами книги Мельгунова о том, как велась война с крестьянами в Тамбовской губернии. А после разъяснил: точно так (по его убеждению) должен был поступать в той же губернии комполка Голиков.