Аррекс

– Мой господин узнал обо всем этом слишком поздно. Нам ничего не оставалось делать кроме как действовать быстро и по ситуации. Да и потом меня специально готовили для подобных дел. В одиночку я убил больше десятка разбойников, а внедрить большее число агентов не представлялось возможным. Они были слишком опытными и подозрительными. Мне повезло. Из-за моего облика - Уголь провел ладонью по своей блестящей черной коже - меня в детстве едва не сожгли на костре. Я сызмальства жил на улице и потому мне легче находить общий язык со всяким отребьем нежели прочим.

– Чуть не сожгли на костре, говоришь... А с чего это псы господни пощадили тебя? Или ты сбежал от них?

– Благочестивые пресвитеры сохранили мне жизнь, оттого что я не демон, как обо мне порой судачат, и не темный колдун. Мое тело в детстве искалечил лесной пожар, а это не является грехом.

– Ты с большим почтением говоришь о святых братьях. Стало быть, ты добрый атонианец?

– Истинно так, господин.
– Склонил голову Уголь, демонстрируя центуриону стальную нагрудную звезду Атона, которую он до этого прятал под доспехами и благочестиво осеняя себя его знаком.

– Оставь его, Антоний.
– Раздался насмешливый молодой голос, и из роскошной кареты показался стройный красивый юноша одетый в дорогую расшитую золотой нитью тогу.
– Этот человек отважно сражался за нашу жизнь и достоин поощрения... Приблизься.
– Кивнул он Углю, и тот почтительно подошел к аррексиону, упав на колени и поцеловав протянутую ему изящную, пахнущую дорогими благовониями ладонь.

– Откуда ты?
– усмехнулся принц, разглядывая гиганта со смесью одновременного восхищения и легкой брезгливости.

– Отсюда с юга.
– Не стал врать богатырь.
– Много лет провел в степи, добывал сведения для Этия Красса.

– Я знаю Красса. По-моему, он напыщенный солдафон не видящий дальше собственного носа. Но мой царственный отец считает иначе... Как ты познакомился с ним?

– Почтенный Красс подобрал меня, когда я был совсем мальчишкой изувеченным огнем. Это он научил меня сражаться и всему тому, что я знаю.
– Низко поклонился Уголь.
– Я с радостью умру за него если придется.

– Похвальная преданность.
– Холодно усмехнулся аррексион.
– А если я, скажем, прикажу тебе убить твоего господина. Ты выполнишь мой приказ?

– Мой господин учил меня, что воля императора и членов его семьи превыше всего. Если таков будет ваш приказ, я сделаю это, хоть мне и будет больно.

– Чувства плебеев меня мало волнуют.
– Поджал губы принц.
– Ибо сказано мудрыми, что мягкотелый правитель - никудышный правитель. А если быть точнее - аррексион хищно усмехнулся - мертвый правитель... Впрочем, расслабься. Я не собираюсь заставлять тебя убивать твоего господина. Пусть он и дальше служит империи пока может. Что же касается тебя самого, то отныне ты переходишь в мою личную охрану в чине десятника. Такова моя воля. Я лишился почти всех воинов, и эти потери нужно восполнить в наикратчайшие сроки. Считай, что отбор ты прошел. Я никогда ранее не видел бойцов подобных тебе, однако не обольщайся на сей счет. В случае чего я не колеблясь отдам приказ казнить тебя, несмотря даже на то что ты спас меня сегодня. Ты меня хорошо понял?

– Да, Ваше Высочество.
– Вновь поклонился Уголь.
– Более чем.

– Отлично. В таком случае не будем мешкать и продолжим путь. До Орроу еще полдня пути, и лишь там мы будем в безопасности.

Глава восьмая. Старые враги.

В Орроу, город ставший судьбоносным для мальчика, а затем и мужа, в которого превратился за эти двадцать лет Уголь, отряд прибыл уже глухой ночью. Естественно аррексиона сразу же узнали и тут же выдели ему и его эскорту лучшие апартаменты прямо в замке градоправителя.

Койка предназначавшаяся Углю оказалась застелена настолько мягкой и душистой свежей периной, что он моментально провалился в тяжелый сон без сновидений. Наутро же их огорошили неожиданными известиями. Оказывается Этий Красс уже три дня как выступил на юг, не став дожидаться принца. И его можно было понять. Император из-за осеннего времени года приказал ему не затягивать с кампанией чтобы успеть завершить все до зимних холодов, когда воевать даже для обученной армии Аррексии станет довольно накладно. Тем паче что сам принц Эльзикс не слишком-то торопился исполнять повеление своего родителя поспешить на юг, делая долгие стоянки в дороге намного чаще, чем это обычно было принято среди простых солдат во время похода.

Надо сказать, аррексион не слишком расстроился сему факту, ничтоже сумнящееся приказав готовить пир по случаю собственного прибытия. В конце концов его отец далеко, и он должен хоть как-то вознаградить себя за все те тяготы, что он испытал во время пути в эту богом забытую приграничную глушь. К тому же воины его отряда сильно пострадали. Многие вообще убиты, а выжившие практически все имели легкие ранения, которые требовали немедленного осмотра и лечения.

Пир оказался поистине роскошным. Градоправитель, старый опытный служака, прекрасно понимал, кого именно ныне принимает, и потому расстарался на славу. Длинные столы в главном замковом зале буквально ломились от различных яств. За месяцы прошедшие с момента вторжения варваров горожане сумели заново отстроить все разрушенное войной и теперь не ударили в грязь лицом перед венценосным гостем.

Люди принца вволю пировали, от души наслаждаясь заслуженным отдыхом и свысока посматривая на воинов градоправителя. Последние хмурились, отводя глаза, но по понятным причинам не рисковали затевать ссоры с чужаками. Храбрые воины, они не боялись честной схватки, но аррексион слыл очень жестоким и мстительным человеком и мог жестоко покарать того, кто осмелится поднять руку на его людей, пусть даже те и первыми спровоцируют ссору.

Уголь ел и пил вместе со всеми, но держался подчеркнуто тихо и скромно, стараясь лишний раз не привлекать к себе внимания, как, впрочем, и всегда. Пока следовало выжидать и по возможности держаться в тени. У него еще будет шанс проявить себя.

– Эй ты, как тебя... Уголь! Отчего ты так невесел и хмур?
– принц Эльзикс со смехом уставился на опустившего голову богатыря.
– Ты что, не рад моему спасению?

Угля как спасшего жизнь отпрыску царской крови в качестве исключения пригласили за стол для знати, впрочем, как и всех прочих уцелевших гвардейцев принца. Помимо них и аррексиона за ним находились лишь градоправитель, его сын, а также главный пресвитер города, бывший после епископа, который стал уже так немощен и стар, что практически отошел от дел, главным представителем здешней церкви Всеединого.

– Что вы, Ваше Высочество. Ваше спасение - величайшая милость Всевышнего.
– Уголь благочестиво осенил себя знаком Атона.

– Воистину так.
– Подобострастно кивнул градоправитель и поднял серебряный кубок полный вина, предлагая выпить за сие свершение. Естественно возражений ни у кого не возникло, и пирующие осушили свои кубки, провозглашая громкие здравицы принцу. Что характерно кубки простых воинов были железными, лишь знать имела право есть и пить на серебре. Аррексион же единственный из всех пировал на золоте.