Арсенал-Коллекция 2015 № 07 (37)

— А сколько в вашей группе было огнеметов?

— Пять или шесть, по два человека на огнемет.

Так вот, после поджога дома мы, поджигая встречающиеся дома, пошли обратно к набережной. Вышли на нее, и пошли вдоль набережной. Метров сто прошли, еще один дом. Выстрелили в подвал, тут сразу появился немец с белым флагом, который сказал, что в доме человек шестьдесят немцев, и солдат, и гражданских, и, если мы сохраним им жизнь, они сдадутся. Я приказал поставить напротив подъезда огнемет и сказал, чтобы они выходили без оружия.

Видя, что у нас успех, я послал посыльного за второй половиной своего взвода. Когда они пришли, нас уже тридцать стало. Командир роты увидел наш успех, и послал еще один взвод. Мы еще продвинулись метров триста по набережной, саперы в это время готовили мост для прохода техники. А потом прибежал посыльный, который передал приказ сворачиваться, для действия на другом направлении. За этот бой мне было присвоено звание Героя Советского Союза.

— Спасибо Владимир Владимирович. Еще несколько вопросов. В 1940 году была введена плата за обучение в 9-10 классах.

— Я с этим не сталкивался. У нас обучение было бесплатным.

— Когда началась война, вы думали, что она будет такой долгой и тяжелой, или, как говорилось в довоенной пропаганде «малой кровью, могучим ударом»?

— Разумеется, исходя из нашего опыта, мне же всего 17 лет было, говорить о точных прогнозах не приходилось, но мы считали, что война будет скоротечной и, конечно, она не будет длиться четыре года, как Первая мировая война.

— По воспоминаниям, после начала войны многие молодые люди добровольно шли в военкомат с просьбой направить их на фронт. Вы с этим сталкивались?

— Лично я — нет. Я же при прохождении приписки был признан годным к нестроевой службе.

— С началом войны у вас в колхозе увеличилась норма выработки?

— Увеличилась или нет — этого я вам сказать не могу, не знаю. Но, по крайней мере, в поле ничего не осталось неубранным.

— А как с началом войны стало с продовольствием?

— Безусловно, хуже. Голодно было. Но в 1941 году был хороший урожай ржи, это и выручило.

— 1941-1942 год, немцы под Москвой, на Кавказе и в Сталинграде. Никогда не было ощущения, что страна погибла?

— Не было. Всегда была уверенность, что мы победим.

Правда, осенью 1941 года мы уже за Москвой, ближе к Владимиру, строили оборонительные сооружения. Но даже тогда мы видели, что, даже в случае падения Москвы, страна будет продолжать борьбу.

— Владимир Владимирович, после призыва вы попали в училище химзащиты. Чему в нем обучали?

— Мы изучали боевые отравляющие вещества, их разведку и индикацию, то есть, как наприборах определить какое отравляющее вещество применено, дегазацию местности, технику химических войск, ну и обычное оружие, втом числе огнеметы. Аглавное — мы изучали как осуществлять защиту частей и подразделений от применения химического оружия.

— Ожидалось применения немцами отравляющих веществ?

— Конечно.

— Каков был постоянный состав училища, командиры, преподаватели? Были среди них фронтовики?

— По-разному, были и фронтовики, которые пришли в училище после ранения, несколько преподавателей у нас были инвалидами. Были и те, кто не был на фронте. Вот, например, мой командир взвода, лейтенант Кошечкин, молоденький такой — он на фронте не был, только училище окончил.

— По вашему мнению, то, чему вас обучали в училище, было необходимо на фронте, или что-то можно было опустить?

— Видите ли, нас же в училище, в основном, готовили как офицеров химзащиты, а не как огнеметчиков. Конечно, огнеметы мы изучали, учились их снаряжать, но занятий по огнеметам у нас было мало, потому что где-то под Москвой находилось огнеметное училище. Но, видимо, этого огнеметного училища было недостаточно, поэтому в огнеметные части направляли химиков.

Но, наука была невеликая, так что мы быстро их освоили.

Офицеры 8-го отдельного ордена Александра Невского огнеметного батальона в Берлине, 1945 год. Справа сидит В. В. Мясников. Рядом с ним сидит лейтенант Ткаченко

— Владимир Владимирович, в 1944 году вас назначили командиром огнеметного взвода. Каков был состав вашего взвода по численности, по возрасту?

— По численности во взводе было тридцать три человека, но, разумеется, в зависимости от потерь, могло быть и меньше. А по возрасту — разный возраст был, у меня в 1944 году во взводе уже были солдаты 1927 года рождения, были и старше. От 17 до 40 лет.

— Когда вы пришли во взвод, в нем много было фронтовиков?

— Да они все были фронтовики.

— Как они к вам относились? Вам всего 20 лет и вы только из училища, а подчиненные у вас и старше, и обстрелянные.

— Относились как положено относиться к командиру. Никаких проблем не было.

— А каков был национальный состав во взводе?

— Разный. Знаете, тогда на национальный состав как-то не смотрели, все были советские люди. У меня во взводе и евреи были, и молдаване, и русские, и украинцы.

— Какой был примерно уровень образования солдат?

— Трудно сказать. Начальная школа у всех была.

— Огнеметы только в технической службе заправляли, или и во взводе тоже?

— Нет, только в технической службе.

— Огнесмесь была постоянной, или зависела от времени года?

— Нет, огнесмесь постоянная. Бралась бензоголовка, в которую добавлялся загуститель, порошок ОП-2. Получалась такая вязкая смесь, что-то вроде напалма.

— У огнеметчиков была какая-нибудь защитная экипировка?

— Нет. Никакой защитной экипировки.

— Не страшно было? Вот в том же Берлине, когда солдаты по мосту ползли, если пуля пробьет бак — расчет же сгорит.

— Почему сгорит? Смесь же загущенная, а не бензин, может и не загореться.

— А как бойцы передвигались с огнеметами в том же Берлине? Он же тяжелый, просто так с ним не побегаешь.

— Пока мы стояли на Одере, в тылу были сделаны специальные коляски. Огнемет ставился на эту коляску, крепился болтами и так мы с ним передвигались. У ФОГ-2 стволик небольшой был, за габариты баллона не выходил, так что его можно было перекатывать.