Артефакт острее бритвы

Не вырвал!

Фабричный был куда массивней и, хоть рывок застал его на шаге вперёд, оружия не выпустил, мне же под ногу подвернулось тело его приятеля, едва не упал. Пришлось отскочить, следом — тычок, замах и ещё один!

Едва успевая уворачиваться от ударов, я как-то разом осознал, что упустил свой единственный шанс выйти из этой схватки победителем. Что-что, а орудовать дубинкой бугай умел, он больше не допускал ошибок и бил, не задевая стен и не позволяя мне ни перехватить палку, ни сблизиться.

Шажок назад, рывок, отскок.

Каким-то неведомым чутьём я угадал, что нахожусь в тупике и вот-вот упрусь спиною в стену; от предвкушающего оскала фабричного так и затрясло.

Нет! Не хочу! Не желаю! Так не будет!

Звать на помощь бесполезно — не услышат и не придут, но и позволять забить себя до смерти этому амбалу я не собирался! Чай, не босяк, а тайнознатец!

И я открылся небу, будто бы даже наизнанку вывернулся. Отчаянное нежелание подыхать заставило позабыть о жжении и рези, я рванул в себя энергию — и выгорело! Дух неуловимым образом изменился и вроде бы даже уплотнился, внутрь скользнула знакомая стылость. Я не позволил этому намёку на небесную силу бесследно раствориться, утянул его к солнечному сплетению и…

Отторжение!

Энергия бесследно канула в узловой точке, колени подогнулись, и я лишь в самый последний момент сумел увести голову от уже падавшей на темечко дубинки.

Нет, черти драные! Так не пойдёт!

Я вновь втянул в себя энергию, на сей раз чуть больше прежнего, и вновь вся она канула неведомо куда, так и не добравшись до исходящего меридиана.

Ложный рывок, уклонение, отскок!

Новая порция небесной силы заморозила сформированный участок оправы и обе узловые точки, следующая колючей волной добежала до запястья, а затем я предельно чётко ощутил уже готовый сорваться с руки ударный приказ, будто гирьку кистеня раскрутил. Всё что оставалось — это её направить. И я направил.

Череп наседавшего на меня бугая хрустнул, его висок вдавило, правый глаз враз налился кровью, а потом фабричный мешком повалился на землю, где и замер в пыли неподвижно и даже — недвижимо. Готов!

Я и сам присел рядом. Волнами накатывало головокружение, нещадно ломало правую кисть, ледяное онемение внутри понемногу сменялось жгучим жаром.

Но — плевать! Жив! Я — жив!

Остальное не важно. Не имеет значения.

Я вновь потянул в себя небесную силу и принялся укреплять узловые точки и ослаблять натяжение меридианов, попутно гасил боль и жжение. Не сказать, будто совсем уж себя в норму привёл или хотя бы к прежней скорости поглощения энергии вернулся, но — очухался.

Перебравшись к фабричному, я перевернул бугая на спину и убедился, что дурень окончательно и бесповоротно мёртв. Под руку попал туго набитый кошелёк, машинально выудил его из кармана, щёлкнул застёжками и невольно присвистнул.

Куча серебра!

«Взял чужое — жди беды!» — будто шепнули в голове, и я высыпал монеты на землю. Уже начал подниматься на ноги, когда вдруг сообразил, что подъёмные всем выдавали золотом и у простаков с нашивками в виде водоворота мы тоже забрали золотые пятёрки. А тут — серебро. И…

Да, точно! Целковые черноводской чеканки, не южноморской!

Я доковылял до парня, налетевшего на ампутационный нож, высвободил и начисто оттёр клинок, затем проверил кошелёк. Та же картина — куча серебра черноводской чеканки.

Вот же черти драные! Не просто так за мной увязались, значит. На мокрое дело ради пятидесяти целковых подписались!

Или это лишь задаток?

Деньги я брать не стал, высыпал под ноги, нисколько не сомневаясь в том, что местные обитатели не только прикарманят их, но и разденут покойников до исподнего. С собой прихватил только дубинки, их выбросил в соседнем переулке, после закинул на плечо вещмешок и зашагал прочь.

Голова так и пухла от догадок и предположений, но пока что сосредоточился на услышанном от старшего наставника словечке на букву «а».

Алиби! Мне позарез требовалось алиби!

И я не поплёлся в казарму, вместо этого вернулся на базар. Колокольню поначалу обошёл стороной, вывернул к ней уже от торговых рядов. Не приметил никого из отряда и в сердцах помянул свой зарок не брать чужого — денег не осталось даже на кружку воды. Побродил ещё чуток, высмотрел игравших в орлянку юнцов и поставил на кон школьную форму. Минут за пять набил дюжину грошей и засобирался, а в ответ на требование дать отыграться вытянул нож. Все сразу стали предельно вежливы.

Ушёл, выдул кружку странного пряного кваса, а к колокольне двинулся с таким расчётом, чтобы опоздать ко времени сбора самое меньшее минут на пять. Босяки и примкнувший к ним фургонщик уже стояли на пятачке, Огнеяр что-то всем зло выговаривал, а они тщетно пытались стоять ровно и не покачиваться.

Наклюкались!

— Да вон Лучезар уже бежит! — указал на меня Лоб, икнул и попытался оправдаться: — Мы просто Звана помянули, земля ему пухом! По кружке всего выпили, это на жаре развезло!

Ученик повернулся ко мне и потребовал объяснений:

— Ты где пропадал?

— Дела были! — ответил я высокомерней некуда и вытянул из мешка ракушку-амулет. — Вот, от морской болезни приобрёл!

Огнеяр покачал головой.

— Этой безделицы и на седмицу плавания не хватит!

Я в ответ тряхнул мешком.

— С запасом взял. Потому и задержался, что все амулеты у одной ведьмы выгреб.

— Ладно, идём!

Ну и двинулись обратно в эту чёртову горку.

До казарм еле добрался. Не могу сказать, будто так уж вымотался, но и усталость сказалась, и солнце палило нещадно, а самое главное — пудовыми гирями давили к земле невесёлые раздумья.

Черти драные, меня ведь убить хотели! Снова!

И фабричным точно не Златобор на прощание целковых осыпал с наказом поколотить боярина — лавочник кто угодно, только не дурак. Не мог не понимать, что дуболомы о его поручении забудут сразу, как только он из виду скроется. Подрядил их тот, кто мог козью морду сделать, если только вдруг хвостами крутить начнут. Да и полсотни точно лишь задатком были.

И тут выбор невелик: либо за мной увязался подручный Сурьмы, либо родичи Лучезара с кем-то столковаться сумели.

Вот же, черти драные, угодил как кур в ощип!

Глава 6

11–5

Самая веселуха началась в полдень, когда стало ясно, что парочка отбракованных абитуриентов не просто отбилась от соучеников на рынке, а либо угодила в беду, либо всерьёз вознамерилась сделать ноги.

Впрочем, и до того скучать не приходилось. Начать хотя бы с того, что кто-то из шайки Доляна решил то ли в шутку, то ли всерьёз взяться за старое, был пойман на воровстве и нещадно бит, после чего предводителю школьных босяков пришлось взять на себя немалый долг, лишь бы только наказание ограничилось пятком плетей, а не усекновением пальцев или даже руки.