Артефакт

– Стойте!
– заорал ЛланРрук.
– Перестаньте давить мне на психику, иначе я начну ломать Ниглео отростки. Я буду ломать их медленно, один за другим. Это будет очень больно, и вы все почувствуете эту боль... Хорошо, вот так уже лучше. Давайте поговорим.

– Говори, мерзавец, - прошипел Ангуан.
– Тебе всё равно не уйти от нашей ненависти.

– Так, давайте сперва разберёмся с вашими чувствами - меня этот вопрос, как бы это сказать... очень сильно затрагивает. Вы не испытываете такой ненависти к Гиллерво Айентейя... Или, скажем, к Аэннару Затомису, или к Эллеро Карна. Да, это неоднозначные бурмасяне, о роли которых в развитии бурмасянства спорят ваши историки. Но все они, как и я, повлияли на ход ускоренной интеграции.

– Не сравнивай себя с Гиллерво, слизняк! Да, Гиллерво предал моего прадеда - но он погиб, как герой, пытаясь защитить то, что ещё осталось на Бурмасе.

– Гиллерво погиб на Бурмасе... Аэннар и Эллеро тоже мертвы - но дело не в этом. Они жили вместе с вами на Кадмоне. Они, как и вы, испытали ускоренную интеграцию на себе, почувствовали на своей шкуре. А я походя решил вашу судьбу и полетел дальше, потеряв к вам интерес... Поэтому я для вас - чужой.

– Ты стал Советником, важной шишкой... На наших смертях нажился.

– Подожди!
– крикнул ЛланРрук, поняв, что баланс боли и гнева в сознании Ангуана начинает клониться в неправильную сторону.
– Советником мне больше не быть, после этого Экзамена... В любом случае он окончился провалом, а ведь это была моя идея, я лично за вас поручился.

– Как ты посмел...

– Я готов стать одним из вас. Жить на Кадмоне.

– Что?!

– Чтобы стать не хуже Аэннара Затомиса, я готов принять бурмасянское гражданство. Это значит, что мне придётся жить на Кадмоне - больше негде. На этой адской планетке, которую вы ненавидите. Я готов поселиться в вашем самом кошмарном месте, где ваши мудрецы испытывают себя на прочность. Как её там, это долину... Тандальо. Летом буду сидеть в лужице, осенью - мокнуть под дождём, зимой уйду под лёд, а весной на меня будут падать потоки с гор и унесут меня в какую-нибудь глеррову бездну под горой. Если я стану гражданином Бурмаса, я автоматически приму на себя часть вашего совокупного долга перед арендодателем Йесом. Огромную сумму, которую мне вовек не выплатить - а значит, я, как и вы все, буду пожизненно работать на Йеса. Строить на Кадмоне осэйшии для иссиаев.

– Ты псих.

– Я знаю. Но я рад, что к твоему гневу прибавилось удивление.

Ангуан хотел что-то сказать, но морщившийся от боли капитан внезапно его перебил:

– Селись на Кадмоне где угодно, хоть в Доме-на-стене. Мне плевать. Главное уже сделано: Экзамен сорван, скоро мы отомстим Аэнгану. Мы докажем всей Галактике, что бурмасяне - гордый и свободный народ, который сам решает свою судьбу и обходится без подачек Ядра.

– Пожалуйста, отмените программу для Иглы! Жители Аэнгана неповинны в ваших бедах.

– Кто её отменит?
– Ниглео показал свободной конечностью на медленно плывущее в воздухе тело Рагаса. Из верхнего отростка главного программиста сочилась красная жидкость, капли которой тоненькими бусами повисли в воздухе.

– Он без сознания или мёртв?

– Я не имею возможности это проверить.

– Судьба Экзамена висит на волоске! Если вас не волнует Аэнган, подумайте о бурмасянах.

– Бурмасянам пора перестать полагаться на добрых дядечек с Ядра и начать самим диктовать условия. Мы куда сильнее, чем вы думаете. Мы подчинили сознание двух Советников - и это только начало.

– Вы куда глупее, чем я думал. Неужели вы думаете, что у Ядра нет эмпатов? Что оно позволит вам зайти слишком далеко?

– Оно уже позволило. Впрочем, наш разговор бесполезен, - хихикнул Ангуан, - ведь Игла стартует через несколько тиков.

– Как через несколько тиков?! Неееееет!
– заорал ЛланРрук, и его аквариум рванул к пульту управления.

Увидев, что Ниглео свободен, Ангуан бросился наперерез Советнику, но Ниглео, потирая покрасневшие отростки, крикнул:

– Стой! Это приказ!

– Капитан... в чём дело?

– Успокойся, Ангуан. Тебя сейчас ведут неправедные эмоции, жажда мести. А слизистый гадёныш дело говорит. Если он останется на Кадмоне в заложниках, у нас будет рычаг давления на Ядро.

– Ты посмотри, что он делает!

– ЛланРрук, вы что, умеете программировать Скоростные Иглы?
– удивлённо спросил капитан.

– Нет, но я умею портить программы, - ответил ЛланРрук, сосредоточенно водя щупальцами по монитору, перечёркивая длинными линиями сплетения программного кода, удаляя целые блоки, переставляя их местами...

– Ты что творишь?!
– ахнул Ангуан, но его перебил громкий металлический голос:

– Готовность нулевой степени к старту МСИ! Пожалуйста, сохраните программу. Началось автосохранение программы...

Монитор погас, прежде чем ЛланРрук успел что-то ещё сделать. Ниглео и Ангуан остолбенело смотрели на него - пока вспышка в иллюминаторе не вывела их из оцепенения. Сверкающий белый шар, в который упёрлись три лазерных луча из гибнущей сферы-колыбели, стремительно удалялся от станции, всё быстрее и быстрее. Он превратился в яркую белую звезду в небе, потом из белой звезда стала жёлтой, красной, тёмно-багровой и померкла - эффект Даблиэра из-за её быстрого движения привёл к смещению спектра света в инфракрасную область. Ещё через несколько тиков бездушный металлический голос, получивший сообщение из недалёкого космоса, сообщил:

– Старт МСИ осуществлён успешно. МСИ вошла в первую червоточину. Транспортировка работает по плану.

В этот момент всё находившиеся в кабине были готовы убить идиота-робота с его неуместным оптимизмом - впрочем, откуда ему было знать о произошедшей катастрофе? Скоростная Игла ушла в червоточину с испорченной программой - и никто теперь не мог знать, как сработает эта нечаянная машина смерти.

14. Кадмон. Послание.

– Мы с Линда... с Ваннаборном Линда любили друг друга... по крайней мере, мне так казалось, - заговорила Андарен тихим надтреснутым голосом.
– Это была закатная любовь, ведь наши отношения ознаменовали закат Бурмаса. Но я тогда была молода и наивна, все люди и вещи мне были внове. Я не интересовалась политикой, но политика заинтересовалась мною и втянула в грандиозные игрища сильных мира сего. Общение с Линда и его партийные дела побудили меня разбираться в политике. Мне казалось, что он и его друзья - сказочные творцы, легендарные личности из учебника, которые творят историю бурмасянства. Если бы я тогда знала, чем обернутся их идеи и проекты...

В то время на Бурмасе копились разногласия двух партий: военной и интеграционной. Сторонников войны с Аэнганом возглавлял Гиллерво Гарнаго - трагически погибший Мёрзлый Мудрец. Его преемником стал Ангуан Солла. Мне Солла изначально казался слишком замкнутым, слишком погружённым в свои идеи, чтобы быть надёжным - но Линда, который состоял в военной партии, ему поначалу доверял. Третий видный деятель партии войны, Айентейя... Гиллерво Айентейя, сын Гарнаго - был так опечален гибелью отца, так поглощён необходимостью исполнения его последней воли, что был ещё менее надёжен и объективен. Но, как ни удивительно, именно сила отчаяния дала Айентейя возможность прозреть. Она отгородила его от прочих и дала его мыслям уникальное направление, так что он согласился на решение, которое эмоционально отвергало большинство бурмасян.