Артефакт

– Нет, нет, я полечу на Аэнган с миссией. Всё просчитано, со мной всё будет в порядке.

– Просчитано, да? И ты, наверно, уже присмотрел себе на Аэнгане смазливую аборигенку?

– Нет, не говори ерунды, Анди, я люблю только тебя.

– Чем докажешь?

– Что?! Ты разве не чувствуешь?

Конечно, я чувствовала, что он любил меня - но мне этого было мало.

– Это не настоящая любовь, а лишь мимолётное увлечение. Оно пройдёт, пройдёт, на Аэнгане ты кого-нибудь встретишь, влюбишься в неё... Я слишком молода для тебя, мы оба слишком молоды и глупы, вот и внушили себе, что любим друг друга.

– Нет, Анди, это не так, - тихо сказал Линда.

– Если бы ты любил меня по-настоящему, то не бросил бы.

– Я расчертил тебе камень.

– Что?!

– Ты даже не спросила, где я был, глупышка. Я летал на Реадран, чтобы расчертить камень тебе. Я хотел позвать тебя с собой, но ты не отвечала. Мне пришлось лететь одному. Но я начертил тебе предложение.

Ком, который всё это время копился у меня в груди и потихоньку поднимался к горлу, наконец, прорвался. Я обняла Линда и расплакалась. Мы быстро, лихорадочно целовали друг друга - мы теперь вместе, наши судьбы прочерчены на камне... Хотя нет, ещё только наполовину прочерчены, меня же там не было...

15.

Наверно, вы уже не помните озеро Реадран - вы дети новой эпохи, а Эпоха Отчаяния завершается вместе со мною... Это древнее пересыхающее озеро, где некогда, много тысячелетий назад, стояла прежняя столица Бурмаса. Озеро питалось водой из реки Луаддуэ, на которой стояла грандиозная плотина, питавшая столицу водой и энергией. Но века пронеслись, и обмелели Глубокие Озёра, и вытекавшая из них Луаддуэ превратилась в пересыхающий ручеёк. Семь тысячелетий назад старая плотина была взорвана за ненадобностью, а столица перенесена в Ойномуно. Остались лишь ветшающие руины на берегу Реадран, а потом берег отступил, и руины окружила мёртвая илистая пустыня.

Три тысячелетия назад Ооррен Селло написала роман "Прощание" - самую великую книгу Эпохи Отчаяния, книгу, которая и открыла эту эпоху. Главный герой - инженер плотины, от которой зависит вся жизнь столицы - и его собственная жизнь. Его возлюбленная - красавица из семьи Мёрзлых Мудрецов, живущая в Ойномуно. Она зовёт его бросить плотину и переехать в новую столицу, ведь его работа теряет смысл, плотина скоро будет взорвана... Он отказывается уехать, ведь плотина - вся его жизнь. Но плотину взрывают, и вот, бродя по обломкам, охваченный отчаянием, он берёт один из камней и с силой чертит на нём линию - линию своей судьбы, которая обрывается на границе камня - несёт его любимой и спрашивает, готова ли она пересечь с ним свою судьбу. Она долго сидит над обломком в задумчивости и, наконец, чертит пересекающую линию. Но уже поздно - пока она думала, он ушёл в пустыню, чтобы там умереть. Узнав об этом, она поклялась всю жизнь хранить ему верность - ведь линия её судьбы уже прочерчена на камне.

Как все девочки-подростки, я когда-то рыдала над этой книгой, над строками прощальной элегии.

"Наша планета - как воды Реадран, что бесследно уходят в песок".

"Наша связь друг с другом - как песок, что скреплён лишь водою".

Два тысячелетия назад родился обычай. Со временем он стал традицией, а потом - законом, въелся в нашу плоть и кровь. Когда мужчина предлагает женщине связать с ним свою судьбу, он едет на Реадран. Озеро с тех пор отступило на много тысяч шагов, оставив пустыню, где лежит много красивых круглых камушков - обломков плотины. Их запрещено оттуда увозить, это планетарное достояние... Мужчина чертит на гладкой стороне камня черту - всего одна царапина, рассекающая камень пополам, символ двойственности и единства мужской и женской половины бурмасянства. Одна-единственная черта. Женщина обязана в ответ либо начертить другую черту крест-накрест - это желание пересечь с ним свою судьбу - либо параллельную в знак отказа. Пока она не начертила ответ, он не может даже смотреть на других женщин с желанием, и она - на других мужчин, иначе покроет своё имя позором. У нас... на Бурмасе до Интеграции ходили легенды о роковых красавицах, которые десятилетями носили с собой камень с одной чертой, а их поклонники всё это время сидели в уединении, посвящая любимым стихи. Это всё память об ушедшей эпохе на маленькой планете, где невозможны долгие разлуки. На Кадмоне порой уходишь из пещеры и не знаешь, сможешь ли когда-нибудь в неё вернуться, увидишь ли её обитателей или их завалит во время следующего землетрясения. Здесь обычай не прижился.

Но Линда не взял камень с собой - ему бы не разрешили это сделать, ибо таскать камни с собой роковым красавицам и красавцам уже несколько веков как запрещено - а то ведь раньше их мешками вывозили. Но теперь булыжников осталось немного, и охрана Реадран строго всех обыскивала, чтобы предотвратить контрабанду. И тогда он ушёл на тысячу шагов шагов от руин города и закопал свой камень в землю, а сверху набросал кучу мелкой береговой гальки, чтоб издалека увидеть место, где он зарыт.

– Я должна тебе начертить ответ, - говорила я ему на следующее утро.
– Должна, должна. Мне надо увидеть этот камень.

– У нас очень мало времени.

– Ты хочешь, чтобы мы расстались - без ответа? Чтобы наша любовь так и осталась под вопросом, повисла в воздухе?

– Нет, нет, я не хочу, но...

– А был ли этот камень? Линда, ты мне не врёшь?

– Нет, конечно.

– Или ты сказал про камень, чтобы меня успокоить? Я всё поняла! Ты не был на Реадран, это всё обман. Вы летали куда-то по своим партийным делам, и теперь ты решил отвязаться от меня. Начертил он! А мне теперь каково, пока я не начертила ответ - об этом ты подумал?!

– Хорошо, полетели на Реадран, только скорее.

Мы немедленно отправились на Реадран. Но неудачи преследовали нас. В те дни вся планета была охвачена паникой. Бурмасяне ехали в космоспорты, полные страха, прижимая к груди вещи, которые успели взять с собой. Перегруженная транспортная сеть Бурмаса работала с перебоями. Полёт верхолёта по маршруту Ойномуно-Реадран перенесли на день. У нас оставалось всего несколько часов, чтобы сесть в него. Мы хотели приехать в аэропорт заранее, но гусеница Линда сломалась, ему пришлось одалживать гусеницу у соседа. Вход в ущелье был перегорожен, и мы поехали в обход. В итоге мы приехали к самому отлёту верхолёта. Он был набит битком, люди, пытаясь забраться в него, кричали и толкали друг друга. Линда схватил меня за руку и потащил сквозь толпу к двери. Мы бы успели - но какая-то женщина с ребёнком умоляюще крикнула: "Пропустите!" - Линда приостановился, женщина прыгнула в дверь, и в этот момент дверь закрылась. Реактивная струя начала поднимать машину, погрузив нас в облако пыли, и лётчик в громкоговоритель закричал: "Посадка окончена, ждите следующего верхолёта!".

Но следующий верхолёт не прилетел - он сломался. Мы уже не успевали побывать на Реадран до начала эвакуации.

...Мы ехали в космопорт, сидя вчетвером в двухместной гусенице. Я держала Линда за руку, мы молчали. Его чувства причиняли мне почти физическую боль. Мы встали в очередь перед дверью-распределителем. Очередь была длиннющая, и я надеялась, что она застрянет до вечера - но люди впереди двигались пугающе быстро. Я прижала его к себе, прижалась к его лицу, что-то шепча.

– Не надо, - Линда мягко отодвинул меня.
– Пора.

Меня начал охватывать леденящий холод, я подумала, что сейчас умру. Линда чувствовал то же самое. Люди по соседству начали отодвигаться от меня - даже сквозь панику, которая сочилась из них, мои чувства пробивались в их сознание.

Дверь начала расширяться, обволакивая меня.

– Я не пойду...
– прошептала я.

– Прощай!
– прорычал Линда не своим голосом и втолкнул меня в дверь.

Я пошла как сомнамбула вперёд по коридору. Впереди было поле космопорта, на котором высились корабли пришельцев - закрученные в изящные спирали, они выглядели пугающе чуждо. Люди вокруг меня испытывали чувство обречённости, которое всё усиливалось.

Внезапно я развернулась и рванула назад, расталкивая людей. Я знала, что дверь работает только в одну сторону, но сбоку был невысокий заборчик, построенный просто для того, чтобы упорядочить потоки пассажиров. Я перемахнула его, ко мне побежали два охранника, но я проскочила между ними, нырнула в служебную дверь и вновь оказалась в зале ожидания. В центре зала стояли две высокие фигуры, и я побежала к ним.