Артефактор
Шрифт:
— Вот же заладил — псина да псина. — Я покачал головой. — Тебя в детстве покусали что ли?
— Псина-а-а… — продолжал тянуть Хромов, остекленевшими глазами глядя на свои ботинки. — Как ты посме-е-ел…
— Ну меня нет тряпки, нет! — развел я руками.
— Твоя рожа сгодится! — не вытерпел Разумовский, шагнул вперед, отодвигая Хромова в сторону, и атаковал меня.
В отличие от прошлого раза, он не стал пользоваться магией, а полез на меня по старинке — с кулаками. Ударил правой, сделал обманный удар левой и тут же перевел в апперкот… О, он что-то умеет!
Я
Разумовский успел худо-бедно закрыться, и устоял на ногах, но вынужден был отступить. Да, он действительно что-то понимал в рукопашном бою — кажется, боксом занимался. Но он даже близко не был хорош настолько, чтобы меня это напрягло.
— Сучара-а-а! — внезапно заорал из-за спины Разумовского Хромов, которого, кажется, только сейчас отпустило, и он тоже кинулся на меня.
И мало того, что он просто кинулся — в его руке снова зажглась та самая фиолетовая призма, которой он уже однажды угрожал мне на борту дирижабля.
Это он зря. Мне, конечно, его магия, как слону дробина, но, раз он применил ее, то и я не буду отставать!
В руке сгустилась рукоять ледоруба, я заблокировал ею удар Разумовского, отводя его в сторону, шагнул навстречу Хромову и вытянул ледоруб в длинном ударе, будто рапирой.
Хромов налетел башкой на оголовье ледоруба, как бильярдный шар — на кий. Скорости двух движущихся тел сложились, и Хромов, мотнув в воздухе ногами, упал на траву.
— Сука, наших бьют! — заорал Ватрушкин, тоже кидаясь вперед. А за ним и все остальные, кто до этого момента не вмешивался в драку.
Вот теперь наконец-то можно развернуться на полную! До этого момента я сдерживал себя, чтобы они не сбежали с поля боя, напуганные тем, как быстро пали первые товарищи, а теперь…
А теперь ледоруб весело метался между телами противников, нанося удары по конечностям и телам. Я не целился в головы и, да и вообще бил в четверть силы, ведь моя цель не была в том, чтобы кого-то убить или покалечить. Я просто развлекался, а не устранял угрозу. Какая из них угроза, в самом деле?
Четверка противников, пыхтя, толкалась локтями, пытаясь поймать меня, а я порхал между ними, как бабочка между цветами, и наносил короткие легкие удары обухом ледоруба по ребрам, коленям и пальцам. Каждый удар сопровождался легким «Ай, с-с-ука…» и пострадавший на несколько секунд выбывал из общего веселья, держась за больное место. Парни уже пыхтели как заправские паровозы, и при этом они даже не понимали, что основные силы потратили не не потому, что пытались поймать меня, а потом что усиленно мешали друг другу.
— Да нахер! — внезапно заорал Разумовский, на котором уже живого места не осталось. — А ну разойдись!
И, не дожидаясь, когда хоть кто-то выполнит его команду, он приложил запяться друг к другу, ладонями наружу, и толкнул руки вперед, выбрасывая в мою сторону торнадо!
Смерч начался из его ладоней, скрутил воздух вокруг себя в спираль, и ударился прямо в мою выпрямленную ладонь…
И всосался в него, как вода — в сухой песок.Я уже не раз видел, как магия реагирует на мое тело, поэтому даже не удивился. А вот Разумовский… он был в шоке. Увидев, как я впитываю его магическую атаку, он выпучил глаза и потерял дар речи.
— К… Как?! К-как ты это сделал?!
Остальные трое тоже резко сбавили напор и отскочили от меня, держась на расстоянии. И, если Ватрушкин и Укропов уже знали, на что я способен, то для Марипосова это тоже было откровением.
Для Хромова было бы тоже, если бы он до сих пор не валялся бездыханной тушей.
— Что это за магия?! — снова прошептал пораженный Разумовский, не пытаясь снова атаковать меня. — Как ты это сделал?!
И в этот момент из темноты послышался знакомый голос Литовой:
— Так! Кто здесь?! Что происходит?! Всем оставаться на местах, иначе исключу!
— Валим! — панически прошептал Ватрушкин, глядя на своих друзей.
Разумовский быстро пришел в себя, недовольно посмотрел на него и первым прыгнул за пределы освещенной зоны.
— А Хромов?! — крикнул ему Ватрушкин, глядя вслед неожиданному дезертиру.
— Ты сто, дебил?! — шепеляво ответил ему друг Разумовского, Марипосов. — Посел он нахер, этот твой Хромов! Это он все сатеял, пусь сам и расбирается с преподами! А нам это нахер не надо!
Теперь понятно, почему Марипосов до этого момента молчал как рыба об лед. Он же разговаривает, как продырявленный шланг, и минуты без смеха не продержаться в беседе с ним!
Пошипев на Ватрушкина, Марипосов тоже прыгнул в темноту следом за Разумовским и пропал в ней.
— Ну хоть ты помоги! — Ватрушкин умоляюще посмотрел на Укропова, и тот молча кивнул. Они подскочили к Хромову, который так и не пришел в себя, подхватили его за руки и ноги и скрылись в темноте.
Я же отозвал ледоруб и прислонился к фонарному столбу, ожидая прибытия кавалерии.
Петуния Литова пришла не одна, с ней был Виктор Радонецкий. Литова недовольно хмурила брови, а Виктор, наоборот, с хитрой улыбкой смотрел по сторонам, подкручивая усы пальцами.
— Оникс! — ахнула Литова. — Как вы здесь оказались?! Что вы тут делаете?!
— Ой, знаете, просто вышел подышать свежим воздухом, — ответил я, глядя в небо. — Такая хорошая погода, решил проветриться перед сном.
— Оникс! — укоризненно произнесла Литова, глядя на меня.
— А что «Оникс»? — развел я руками. — Это запрещено, или что?
— Нет, не запрещено, но… — Литова резко сменила тему. — Мы слышали голоса! Что здесь произошло?
— Голоса? — удивился я. — Странно. Откуда бы им тут взяться? Здесь никого нет. Сами видите.
Виктор бесшумно усмехнулся и хитро посмотрел на меня, потирая кончик уса.
— В любом случае, через пятнадцать минут вы должны быть в гостиной! — строго сказала Литова, выпрямляясь так, словно ручку от метлы проглотила. — Иначе я буду вынуждена лишить ваш факультет баллов! А вы только-только начали выбираться со дна рейтинга факультетов! Не падайте туда снова!