Артур, племянник Мордреда

— Конан, сын Крома! Вижу я — ты совсем обленился на своем небе! Выходит, зря мы

каждый год мазали твой истукан медом и кровью! Нет от тебя никакого проку! Крепко спишь ты

на облачных подушках, истомленный ласками дев небесных! Нет тебе дела до того, что двадцать

твоих потомков скоро погибнут от голода и жажды! Но знай: если ты и в самом деле допустишь

такое, то я, Ар-тоор из клана Медведя, переступив порог смерти, плюну тебе в лицо и отрекусь от

тебя как от предка! Направь нас к берегу, и пусть там нас будет ждать хоть тысяча пиктов! В бою

погибнуть куда веселее, чем бесславно сдохнуть на этой проклятой лодке!

Сказав так, снова стал я высматривать знамение. По-прежнему в небе — ни единой птицы.

Тут справа плеснулось что-то у борта. Это рыба из воды выпрыгнула и обратно в море ушла.

Задумался я. Может ли Конан послать знамение в виде рыбы? Ведь морем совсем другой бог

управляет. Однако, поскольку птиц так и не появилось, приказал я поворачивать направо.

Посмотрим, куда приведет нас это знамение.

Спустя сутки начал я сомневаться. Может, и вправду это было знамение, да только

говорило оно как раз об обратном? Мол, в той стороне только рыбы живут, и плыть вам туда не

надо?

5

Родичи мои на меня со все большим раздражением посматривают. Чувствую — еще

немного: и выкинут меня за борт. Я сам на их месте неудачливого предводителя непременно за

борт выкинул бы.

Прошла еще одна ночь, а на утро видим: плывут три корабля. Огромные! У каждого — три

мачты, а на каждой мачте — три паруса. Итого, девять парусов, а девять — священное число, это

каждый знает.

Смотрим мы на эти корабли воспаленными глазами, шевелим пересохшими губами, и тут

кто-то из моих неуверенно предлагает:

— Нападем?

«Шутишь?» — думаю. На каждом корабле человек двести, а то и больше поместится.

— Может, и нападем, — говорю вслух. — Но сначала попробуем мирно договориться.

Подплыли мы, значит, к кораблям. Или они к нам подплыли. Неважно. Встретились, в

общем. Разглядел я знамя, которое на мачтах у них болтается. Белая рогатая лошадь! Аваллонцы,

выходит. Впрочем, и так ясно было, что аваллонцы. Пикты такие большие корабли строить не

умеют.

Борт у корабля высокий, сверху нас арбалетчики на прицел взяли.

— Кто вы такие? — Спросил тут ихний предводитель. По всему видать — предводитель.

Держится уверенно и одет богато. С плеч красный плащ падает, а на теле кольчуга серебристая

поблескивает. На нашем языке спросил. Хорошо. Из наших тогда никто еще аваллонского не знал.

— Мы — мирные киммерийцы. — Спокойно ответил я. — Мы вышли в море и

заблудились. Скажи, в какой стороне земля? Еще хотим купить у вас воды и провизии. У нас есть

чем заплатить. — И я показал ему золотой браслет на своей руке. Браслет мне было не жалко —

еще и месяца не прошло с тех пор, как я снял его с мертвого пикта.

— Мирные киммерийцы? — Усмехнувшись, переспросил предводитель. Видать, такую

фразу он слышал впервые. Да и я, признаться, тоже. — И каким же образом мирные киммерийцы

вышли в море на пиктской лодке?

— Мы, киммерийцы, свободный народ. — Отрезал я. — На чем хотим, на том и плаваем.

Вы нам дадите воды или нет?

Предводитель задумался, а затем сказал так:

— До берега далеко, и сами вряд ли вы сумеете до него добраться. Вот что. Мы можем

принять вас на борт, но вы должны будете отдать нам свое оружие.

Мои родичи недовольно заворчали. И я был с ними солидарен.

— Не выйдет. — Я задрал подбородок и надменно сложил руки на груди. — Киммериец

может отдать оружие только в одном случае — если он уже мертв!

— Тогда, — предводитель развел руками. — Придется вам самим искать землю. Я хорошо

знаю ваш народ и не намерен пускать на свой корабль двадцать головорезов. А поскольку землю

вы все равно не найдете, припасов я вам не дам. Не люблю пускать деньги на ветер.

— Подожди. — Я поднял руку. — Я дам слово, что мы будем вести себя мирно. Мы не

тронем ни твоего имущества, ни твоих людей… если только они сами не нападут на нас первыми.

— Хмм. — Предводитель почесал подбородок. — Ты можешь отвечать за остальных?

— Конечно. — Произнес я таким тоном, как будто бы он удивил меня своим вопросом.

Пока нам скидывали лестницу, я повернулся к своим и негромко сказал:

— Я дал слово, что мы будем вести себя мирно. И потому, если кто-то из вас вздумает

буянить, получится, что я не держу слово. А сделать так, чтобы я не сдержал слова, это все равно,

что сказать мне, что я — лжец. А любого, кто скажет мне, что я лжец, я убью. Все ясно?

Ясно, кивнули они. Куда уж яснее.

Поднялись на борт. Моих людей накормили и напоили, а меня предводитель — матросы

уважительно называли его «адмирал» — повел на корму. Там стоял столик, а рядом кресло. Для

меня принесли еще одно сиденье, а столик в скором времени заставили разными диковинными

винами и фруктами. Но сначала я попросил обычной воды. Мне принесли целое ведро! Половину

я выпил, а вторую половину на себя вылил. Какая благодать — впервые за три недели по-

человечески умыться!

— Присаживайся. — Пригласил меня адмирал. — Расскажи, кто ты и откуда. — Он разлил

вино по высоким стеклянным кружкам и одну из них предложил мне. — Меня зовут Оттон, сын

Саймона.

При этих словах он испытывающе посмотрел на меня, как будто бы мне могло быть

знакомо это имя. Но я его никогда не слышал. Неужели эти аваллонцы думают, что их страна —

это пуп мира? Нет, центр мира — это Киммерия, а Аваллон — это так… это где-то на юге.