Асмодей

И главное, никакого разнообразия: одни и те же пытки, одни и те же бесы, одна и та же дорога, один и тот же аукцион. Скука смертная! Через год заточения Аврора, назло своим тюремщикам, даже к пыткам и истязаниям научилась относиться философски, считая, что ад – место гиблое, и люди сюда посылаются лишь для того, чтобы страдать. Раз заключила контракт с Дьяволом, то сама виновата – неси крест до конца, а потому и ненависти к своим мучителям не испытывала. К тому же, за что ей их ненавидеть? Ведь понимала она, что те всего лишь долг свой выполняют, а то, что нравится им собственное дело, так что в том дурного? Бывало, еще ее батюшка говаривал, мол: «кто за дело берется с рвением и любовью – всегда в почете будет». Эти мысли узницы и доводили демонов до исступления, заставляя клокотать от злости. Всеми силами пытались они вызвать в ней неповиновение и гнев, а в ответ получали лишь тихое смирение. Видано ли дело: уходить со службы с чувством невыполненного долга? Мучаешь, пытаешь, изо всех сил пытаешься выполнить поставленные Люцифером планы, а тут такое… как, спрашивается, уважающему себя демону не впасть в отчаяние от такой ангельской наглости?

Сказать по правде, такую линию поведения Аврора избрала неслучайно. Понимая, что изменить сложившийся уклад она не в состоянии, девушка пообещала себе сделать все возможное, чтобы не доставить мучителям удовольствия от пыток. Пусть волосы рвут на себе от гнева, по крайней мере, за смирение ей уж точно плетей не добавят, а черта до отчаяния довести – маленькая шалость, за которую ее ни одна небесная сила не осудит. На том она и порешила.

Однако время неумолимо двигалось вперед, и несчастная все больше впадала в отчаяние. Все чаще ей вспоминались слова старухи, оказавшиеся пророческими: день ото дня заточение в темнице в компании с сумасшедшим, подтачивали ее волевую решимость, ввергая Аврору в кручину уныния, а потом появились первые признаки безумия, испугавшие девушку хлеще адских мук. Одна мысль о том, что она уподобится своему сокамернику, заставляла холодный пот выступить на висках.

– Ну, нет, лучше уж в собственности демона, чем здесь! Смена наказания – хоть какое-то разнообразие, – прошептала она сама себе, истекая кровью на игольчатом ложе. – Изменение, пусть и в худшую сторону – всяко лучше, чем стояние на одном месте! – Может быть, ей повезет, и демон, осерчав, отправит ее душу в пустоту или еще куда.

Для себя решив, что подобно тысячам несчастных, утром она кинется к ногам первого же демона со слезной мольбой, девушка предалась беспокойному сну. Но, будто в наказание, высшие силы решили над ней посмеяться: ни один из демонских посланников, имеющих право на обладание «чистой» душой, не появился ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю. Обеспокоенная таким положением дел девушка, дошла до безумия, начиная покусывать костяшки на кулаках, но взглянув на руки, с ужасом одернула себя. Лишь на девятый день Аврора увидела Дэлеб, восседающую на адском жеребце, окруженном все той же свитой.

– Возьмите меня! – неистово прокричала она, забыв про страх. Попираемая толпой, девушка рухнула у ног падшего коня, вставшего на дыбы от неожиданности.

Приподняв жестким кончиком хлыста ее подбородок, демоница заглянула ей в глаза, и по ее устам скользнула едва уловимая улыбка. Ничего не говоря, она развернула животное, на ходу кинув толстую пачку векселей чертенку.

– И этих двух, – всадница указала пальцем на высокого юношу и белокурую девушку, кинув на пол несколько бумажек.

Аврора перевела вопросительный взгляд на Лоа, будто спрашивая о том, почему не был назначен аукцион. В таких случаях жертву обычно выводили на помост и прилюдно ставили новое клеймо, тем самым заявляя всей преисподней о том, кому принадлежит данная душа. А тут больше походило на прилюдное похищение, чем на громкую покупку.

– Что смотришь? – презрительно фыркнула тюремщица. – Твою душу еще в первый день Асмодей купил под расписку. За столько лет самый последний адский пес узнал о том, кому ты принадлежишь.

– Но почему меня только сейчас забирают?

– А ты не догадываешься? – сверкнув глазами, прошипела Лоа.

Осознание пришло быстро, только вот от него на душе стало еще гаже. Ощущение было сродни тому, когда тебя в человеческой жизни бросают лицом в грязь в присутствии близких и друзей. Для ада подобное было нормой, да и дружбу здесь водить было не с кем, а вот на земле – это высшая степень унижения.

– Меня пытались сломить… – обреченно прошептала она.

– И заметь, это получилось, – произнесла Лоа, которая была рада избавиться от проблемной узницы. – Владыка Асмодей всегда получает желаемое, но тебе нечего стыдиться. Многие на твоем месте и недели не выдерживают, а ты вон, пять лет продержалась.

Последних слов Аврора уже не слышала – впала в какое-то оцепенение, не замечая, как вокруг них засуетились демоны, проводя предпродажную подготовку товара: руки сковали оковами, связали несчастных веревкой меж собой, передавая конец демонице, закрепившей его на луке седла. Дотронувшись до плеча каждой жертвы, она выжгла сияющий сигил Люцифера, поставив печать нового владельца.

– А ну, пошел! – прокричала Дэлеб, с силой хлестанув жеребца. Вздыбившись, выпуская из ноздрей клубы серого дыма, он кинулся из замка с такой прытью, которую едва ли можно было ожидать от столь искалеченного создания. Несчастные так и потащились волоком за ним, оставляя на дороге кровавые следы. Остановилась демоница лишь у заветного порога, на ходу соскочив с жеребца.

– Все муки – это лишь искупление грехов. Я сама виновата, – заливаясь слезами боли и унижения прошептала Аврора, как делала каждый раз в трудной ситуации. К собственному удивлению, даже спустя столько лет, она сохранила надежду на высшую справедливость, свято веруя в то, что когда-нибудь выстрадает себе билет на небеса.

Из пещеры навстречу им вышли несколько демонов, одного из них именовали Аластор, соратник и друг Асмодея, разумеется, настолько, насколько вообще была возможна дружба между адскими созданиями. Несколько раз девушке случалось видеть его на аукционе. Одним словом – отвратительный тип:с головой орла и человеческим телом, он прослыл мучителем на всю преисподнюю, а остальные были ей неизвестны, хотя внушали не меньшее отвращение.

Ухватив несчастную за волосы, он заглянул ей в глаза, тут же брезгливо выпустив из рук. Аврора с глухим стуком упала на каменные плиты, подобно мешку с песком.

– Премерзкое создание! – прохрипел он, слегка пнув ее ногой, будто желая проверить, жива она или нет. – Выглядит так, будто об нее не один год ноги вытирали. – Дэлеб что-то прошипела ему в ответ, а что-именно Аврора не расслышала. Зато брезгливое выражение на лице демона, с которым он поднимал ее с земли, не упустила. Не знала она, что стало решающим фактором такого поведения: может природная жадность демонов, может потраченные векселя… Для истерзанной души особой разницы не было. Повиснув на руках Аластора, будто половая тряпка, девушка осталась пассивно-безучастной к собственной судьбе. Сейчас у нее не было ни сил, ни желания сопротивляться. Пусть делают, что хотят! Убьют, измучают, опозорят. Их право…

– Неси их в купель! – раздался властный голос Дэлеб, который вскоре растаял в окружающей тишине. Видимо в отсутствие Асмодея здесь не было привычного духа развратной праздности, а все обитатели погружались в свои заботы: демоны истязали, а души страдали. В целом, как и положено в аду.

Следующее, что ощутила Аврора, была холодная вода, сомкнувшаяся над головой, будто пронзившая кожу десятками ледяных игл. Как же хотелось в этот момент утопиться, только вот бессмертная душа не позволяла реализовать этот план. С этой точки зрения в аду было все хорошо продумано: если в мире смертных душа представляла собой лишь эфемерный сгусток энергии, которому невозможно причинить физического вреда, то в преисподней она была материальной, способной претерпеть все возможные муки, но в то же время бессмертной. Как бы ни старались демоны, они не могли достичь точки невозврата и умертвить то, что, по сути, и не было живым. Уподобляться несчастным, которые снова и снова были вынуждены тонуть в адском болоте, девушка не хотела, а потому пришлось собрать волю в кулак и встать на ноги, хорошо, что купель была неглубокой. Откашливаясь и дрожа, как осиновый лист, Аврора посмотрела на Аластора глазами затравленной лани, стыдливо прикрыв нагое тело руками. Чего он вообще хочет от нее? Неужели ее искалеченной души ему мало?

– Что смотришь? – презрительно фыркнул демон. – Бери ветошь и мыло! Хозяин не любит грязнуль! Может хоть вода тебе человеческий облик вернет! Смердишь хлеще собак на псарне.

Если отбросить в сторону унизительные обвинения Аластора, которые, собственно, от истины далеко не ушли, идея с омовением ей очень понравилась. В течение пяти лет ей ни разу не позволяли такой привилегии, как купание – это была часть наказания, да и не было в казематах ее тюрьмы такой роскошной купели. Хотя это и не купель вовсе, а углубление в горной породе, наполненное водой.