Ассоциация
Шрифт:
– Правда отработал, – продолжал Майк. – Меня оштрафовали на сто долларов за нарушение восьмой статьи – вышел с утра к почтовому ящику в халате. Появляться не вполне одетым за пределами дома запрещено. Мы бы и заплатили, но холодильник уже сдыхал, пришлось бы лишний месяц на новый копить. Я слышал, что штраф можно отработать, и обратился в правление. Они не возражали. Неделю мусор собирал на дорогах и в канавах.
– И все?
– Не совсем. В последний день, в субботу, меня отправили вместе с другими расчищать засохшие кусты в лесополосе. Тогда я и узнал, что добровольцы бывают разные. Одним, вроде меня, поручают ту или иную работу на определенное время. Другие ничего
Барри ждал продолжения, однако Майк молчал.
– Больше ничего? – недоверчиво спросил Барри. – Ты тоже был тогда у ворот! Ты их видел – и Грега, и всех. Они как роботы. Словно их накачали наркотой, или загипнотизировали, или я не знаю что!
– Не в этом дело, – возразил Майк. – Не могу объяснить, но там точно нет ни магии, ни наркотиков, ни промывки мозгов. Они могли бы в любую минуту уйти, если бы захотели, хотя их тогда, наверное, засудят. Просто они уже слишком сильно повязаны с ассоциацией. Они что угодно сделают, лишь бы освободиться от задолженности. – Он снова непонятно посмотрел на Тину. – Все, что угодно.
– Но они… – Морин запнулась и оглянулась на Барри. – Они все какие-то увечные. У кого уха не хватает, у кого пальцев или всей руки…
– Добровольная работа – не единственный способ расплатиться с долгами, – обронила Тина, почти не разжимая губ.
И больше ни Майк, ни Тина ничего рассказывать не захотели. Барри не стал давить. Тут явно что-то крылось, но их страх тоже можно было понять. Майку приходится балансировать на тонкой грани. Хотя он работает в государственной компании, офис находится в Корбане. И ассоциация его, в общем и целом, не донимает. Не в его интересах раскачивать лодку.
Разговор о безобидных пустяках немного разрядил обстановку, а потом Барри и Морин собрались уходить, договорившись поиграть в теннис со Стюартами как-нибудь на следующей неделе.
А когда пришли домой, обнаружили, что сада, за которым так любовно ухаживала Морин, больше нет.
Всего-то пару часов они отсутствовали, и за это время кто-то – возможно, добровольцы? – успел не только выдрать все цветы, деревца и овощи, посаженные Морин, но еще и разровнять землю и натыкать в нее десяток засыхающих и совсем засохших кустов манзаниты.
– Что это? – растерянно проговорила Морин.
Участок выглядел как злая пародия на прежний сад. Словно неведомая болезнь уничтожила кустарник, оставив только несколько чахлых экземпляров.
– А ты угадай! – Барри показал на дверь.
Там розовел очередной официальный бланк.
– Ну, знаешь!..
Морин первой подбежала к двери и сорвала листок. Барри читал, заглядывая ей через плечо. Им назначили штраф за нарушение правил ухода за садом и к тому же обязали выплатить полную стоимость работы и материалов, израсходованных при замене запрещенных растений образцами местной флоры.
– Образцы местной флоры? – негодовала Морин. – Воткнули в землю какие-то сухие прутья!
– Не волнуйся, мы платить не станем.
– Не в этом дело! Они погубили мой сад и огород! Помидоры на одном кусте почти созрели, а на другом еще только цвели. И кабачки уже можно было собирать…
– Интересно, а есть что-нибудь вроде
апелляционной комиссии, куда можно пожаловаться?– Ага, жди!
– Они за это ответят! После той истории с Барни нам было четко сказано, что мы вправе развести сад и формировать ландшафт на своем участке.
– Смотри, это еще не все!
Барри прочел строчку, на которую указывала Морин. Там говорилось, что они обязаны в течение сорока восьми часов убрать из дома все цветы и комнатные растения, иначе будет начислен дополнительный штраф. Сумма штрафа не указывалась.
Барри и Морин дружно решили, что никаких растений выбрасывать не будут. Со времени ночной инспекции они стали на ночь подпирать дверные ручки спинками стульев, однако вряд ли это многое меняло, ведь Билл с помощниками как-то исхитрились войти, несмотря на цепочку и задвижку. Барри заявил, что этой ночью заклеит изолентой все двери по краям. Хотя бы заметно будет, если кто-нибудь влезет, пока они спят.
Морин захотела обойти сад – проверить, вдруг какие-нибудь растения чудом уцелели? Барри ушел в дом. У него появилась идея.
Он подозревал, что Морин ее не одобрит, и потому, когда жена вернулась из разоренного сада, сообщил, что тоже хочет его осмотреть – оценить размер ущерба.
– Может быть, страховка его покроет. Сделаю несколько фотографий и вызову агента. Посмотрим, вдруг заплатят.
Морин сказала, что он замечательно придумал.
Барри действительно собирался сделать снимки и обратиться в страховую компанию, однако не сразу. Он пошарил под нижней террасой, где хранились садовые инструменты и неиспользованные стройматериалы, и нашел то, что искал: большую картонную коробку.
Садовыми ножницами откромсал боковую стенку и написал на ней короткую, крайне непристойную надпись. После ремонта осталась только белая краска. На фоне коричневого картона белые буквы выделялись ясно и четко.
Барри прислонил картонку к стволу дуба, придавил большим камнем, чтобы ветер ее не повалил, и, отойдя подальше, проверил, хорошо ли видно с улицы.
АССОЦИАЦИЯ ДОМОВЛАДЕЛЬЦЕВ – МУДАКИ
Видно было отлично. Барри оскалился в улыбке. Получайте, уроды!
Наверняка опять оштрафуют, но дело того стоит. Пусть знают, что он не сдался и готов на весь мир выкрикнуть свой протест!
А извещение о штрафе пусть лежит в ящике стола, вместе с другими такими же.
По-прежнему улыбаясь, Барри вернулся домой, взял фотоаппарат и сделал несколько снимков разоренного участка, с разных точек. Потом, просто для смеха, сфотографировал свой плакатик.
Он веселился минут десять, а потом вдруг подумал о том, сколько времени потратил на всю эту чушь – особенно о долгих часах беспокойства, тревоги и перебирания обид. А ведь это время можно было потратить с пользой!.. Смеяться сразу расхотелось. Воображению представилось жуткое старичье из правления, и борьба с безликой, неумолимой организацией показалась безнадежной затеей.
Морин лежала на диване и смотрела передачу «Дом и сад», горюя о своих погибших растениях. Она тоже выглядела какой-то пришибленной. После ночной инспекции она пылала гневом, рвалась воевать хоть с целым светом, а теперь поникла. Похоже, новые издевательства ее доконали.
Стоит ли овчинка выделки?
Должно быть, Морин думала о том же. Она вдруг села и, нажав кнопку на пульте, отключила звук.
– Давай все-таки уедем…
Барри не ответил.
– Тут нет ничего постыдного. Мы не сдались, не покорились, упорно стояли на своем. Мы им показали. А теперь давай продадим дом, уедем и забудем весь этот кошмар. – У нее дрожал голос. – Пожалуйста!