Астролог. Код Мастера

– Вы сказали, что убиваете тех, кто вам не нужен. Значит, когда мы исполним свое предназначение, вы нас убьете?

Магистр снисходительно усмехнулся.

– Всякий человек смертен, а немного раньше или немного позже. Но я вас успокою. Убью вас не я, это сделают другие.

– Враги?

– Нет, скорее друзья. Так что будьте осторожны. Итак, к делу. Мне нужен Мастер. Мастер слова.

– Писатель, что ли? – круглолицый Агранов не смог скрыть усмешки. – Ну, этого добра у нас как грязи.

– Да, этой грязи у вас много. Но мне нужен Мастер.

Товарищ Гендин подозрительно прищурился.

– А говорил, что не из масонов. Мастер – это же их терминология.

– Ошибаетесь. Когда я говорю «мастер», я имею в виду совсем другое. Творца, демиурга. А не каменщика.

Гендин снова перешел на «вы».

– А зачем вам это надо?

Глаза арестанта сверкнули.

– Затем же, зачем и вам. Вы, большевики, мечтаете раздуть мировой пожар, освободиться от авторитетов, свергнуть Бога, наконец?

– Разумеется.

– Ну вот, и я хочу того же. Как не раз говорил мне товарищ Ленин, общность целей порождает порой странные союзы. А сейчас я хотел бы остаться один, – нахально заявил Магистр.

Круглолицый Агранов не стал возражать и нажал кнопку вызова. Вошел конвоир, которому повезло больше, чем его напарнику.

– Уведите арестованного, – распорядился Агранов. – И приберите здесь. – Он брезгливо ткнул пальцев в сторону распростертого на полу мертвого тела второго караульного.

Перед тем как выйти из кабинета, Магистр взглянул на кучку вещей, лежавших на столе следователя.

– Это все, что у меня изъяли при аресте? А как же яйца Фаберже? Полагаю, они все еще хранятся у вас, в вашем сейфе?

Худощавый следователь Гендин вздрогнул и покраснел. Магистр с усмешкой покинул кабинет.

Гендин запоздало крикнул вслед вышедшему за арестантом конвоиру:

– Если он попытается с тобой заговорить, стреляй на поражение!

И обернулся к Агранову.

– Ну что, Яня, хочется стать заместителем наркома? Тогда придется искать Мастера.

Агранов почесал затылок.

– Я думаю подключить к делу агента Лилит. Ты ее знаешь под кличкой Змея. Она третий год работает в Одессе, мы сделаем ей перевод в Москву. Писатели – это как раз ее профиль. И распорядись доставлять этому колдуну еду из столовой наркомата иностранных дел. Там есть вегетарианские блюда.

Он направился к выходу, но в дверях задержался.

– А яйца Фаберже, Сеня, придется этому обормоту вернуть.

Но Гендин ехидно возразил:

– Вот хрена ему, а не яйца. Я справку составлю, что их уже передали в фонды Эрмитажа. Пусть Ленину жалуется. В мавзолей.

Он замолчал, понимая, что ляпнул лишнее. И поторопился сменить тему:

– Знаешь, я думаю, а не подключить ли к этой теме в качестве эксперта Барченко? Он только что вернулся из экспедиции на Кольский полуостров. Искал там прародину белой расы и источники тайной энергии. Типичный буржуазный идеализм и мистицизм. Контрой за версту воняет. Я его арестовать хотел, но, раз такое дело, с арестом можно повременить.

Но, все еще чувствуя замешательство, он задал товарищу вроде бы ничего не значащий вопрос:

– А сколько лет твоей Лилит?

Вместо того чтобы сразу ответить на столь простой вопрос, Агранов неожиданно задумался.

– Не знаю, – ответил он, наконец.

Гендин удивился самым искренним образом.

– Как это не знаешь? У тебя что, ее личного дела нет?

Агранов издал нервный звук, похожий на смешок.

– Дело-то есть, только. – Он поежился. – Помнишь анекдот про одесского долгожителя Рабиновича?

– Это который: «Когда в Одессу пришла советская власть, начался жуткий бардак и мне приписали сто лет»?

– Именно. Так вот, у нее – все с точностью до наоборот. Иногда мне кажется, что ей двадцать лет, а иногда – сто двадцать. Я ее знаю почти десять лет, и за это время она совершенно не изменилась. Даже, наоборот, помолодела.

– А мне непонятно, как эта баба с лицом ведьмы крутит мужиками, будто она первая красавица на Привозе?

Агранов кивнул.

– Знаешь, до поры до времени она была самой простой невзрачной девчонкой. Пройдешь мимо и не заметишь. Но однажды с ней случилось что-то непонятное. С одной стороны посмотришь – страшная, как ведьма. А с другой – глаз не оторвешь. Прикажет в пропасть прыгнуть – прыгнешь. Что за сила такая? Будто бес в нее вселился.

– А может, она душу дьяволу продала?

Агранов сделал пальцами в воздухе неопределенный жест.

– Все может быть. Как говорится, марксизм случайностей не отрицает.

Гендин внимательно посмотрел на друга, но так и не понял, шутит тот или говорит всерьез.

Наши дни. Квартира Успенского

Василиса гремела на кухне посудой и дверцей холодильника.

– Так вы яйца будете? – спросила Василиса, заглядывая в кабинет.

– Вкрутую или всмятку? – уточнил прокурор.

– Яйца «кокот».

Андрей открыл глаза, постепенно приходя в себя. Последние слова Василисы он воспринял вполне адекватно.

– А этот «кокот» случайно не из «Поваренной книги Ниро Вульфа»?

Василиса уперла руки в бока.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, когда яйца варят без скорлупы. Разбивают сырыми – и в кипяток. – Он поморщился. – Что-то меня такое не вдохновляют. Может, лучше всмятку?

Василиса обдала астролога волной презрения.

– Это яйца «пашот», темнота! А я тебе предлагаю «кокот».

– И в чем разница?

– Попробуешь – узнаешь.

И снова с достоинством удалилась в кухню.

Филатов с нетерпением дожидался ее ухода. Как только она вышла, он бросился к Андрею.

– Оклемался? Уф, я за тебя даже испугался. Ну что, видел кого-нибудь? Берию, Ежова? А Сталин случайно не заходил?

Успенский постарался восстановить в памяти картины видения.

– Нет, их не видел. Были какие-то. Агранов и Гендин. Кто-то из них точно пил чай из твоего подстаканника.