Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление (др. перевод)

Он добавил:

— Как жаль, что вы опоздали. Буквально несколько минут назад мистер Риарден вылетел в Нью-Йорк на своем собственном самолете.

— Но ведь он не собирался лететь в Нью-Йорк?

— Мне он сказал так.

— Вы в этом уверены?

— Он сказал, что у него на сегодня назначена там деловая встреча.

Обратившись к востоку, Дагни поглядела на небо пустыми глазами, не понимая причин такого поступка, не умея ни осудить, ни принять его, теряя последнюю опору.

— К черту эти улицы! — проговорил Джеймс Таггерт. — Все равно опоздаем.

Дагни посмотрела вперед, поверх плеча шофера. В секторе, остававшемся в слякоти на ветровом стекле после каждого движения «дворника», она видела застывшую цепочку черных блестящих крыш старых автомобилей. Далеко впереди неподвижный красный глазок фонаря, подвешенного невысоко над землей, оповещал о земляных работах.

— На каждой улице что-нибудь, да не так, — раздраженным тоном буркнул Таггерт. — Копать здесь вздумали! Почему никто ничего не делает вовремя?

Откинувшись на сидении, Дагни поплотнее закуталась в накидку.

Она чувствовала усталость рабочего дня, который начался в ее кабинете в семь часов утра, и конец которого ей пришлось скомкать, не закончив всех дел, чтобы помчаться домой и переодеться, так как она дала согласие Джиму выступить на ужине Нью-Йоркского бизнес-совета.

— Они хотят, чтобы мы рассказали им о риарден-металле, — сказал он. — И ты сделаешь это лучше меня. Мы должны выглядеть внушительно. Ведь по поводу этого заменителя традиционной стали идет столько споров.

Сидя рядом с братом в его машине, Дагни жалела о том, что согласилась. Скользя взглядом по улицам Нью-Йорка, она думала о гонке между металлом и временем, о состязании между рельсами Рио-Норте и пролетающими днями. Ей казалось, что царящий в автомобиле покой до предела напрягает ее нервы, предвещая безвозвратную потерю целого вечера в то время, когда она ни имела права потратить впустую даже час.

— При всех нынешних атаках на Риардена, — продолжил Таггерт, — ему могут потребоваться друзья.

Дагни недоверчиво посмотрела на брата.

— Ты хочешь сказать, что поддержишь его?

Вместо ответа Джим вялым тоном спросил:

— А тот отчет особого комитета Национального совета металлопромышленников — что ты о нем думаешь?

— Ты знаешь, что я о нем думаю.

— Они утверждают, что риарден-металл представляет собой угрозу общественной безопасности. Они говорят, что химический состав его ничем не обоснован, что металл этот хрупок, подвержен молекулярному разрушению, что он будет растрескиваться без предварительных признаков. — Таггерт умолк, как бы ожидая ответа. Дагни молчала, и он встревоженным тоном спросил:

— Ты не передумала, а?

— Относительно чего?

— Относительно этого металла.

— Нет, Джим, не передумала.

— Но ведь там… в комитете этом… знатоки, специалисты своего дела… эксперты высшего класса… Главные металлурги крупнейших корпораций, обладатели университетских дипломов со всех концов страны… — проговорил он несчастным тоном, словно бы умоляя сестру дать ему доказательства своего права отрицать приговор этих людей.

Дагни посмотрела на брата с недоумением; такое поведение было ему не свойственно.

Дернувшись, машина поползла вперед. Медленно въехав в брешь дощатого забора, она миновала котлован с лопнувшей водопроводной трубой. Возле котлована сложены были новые трубы; Дагни заметила на них торговую марку: Литейный цех Стоктона, Колорадо. Она отвернулась; ей не хотелось, чтобы хоть что-то напоминало ей о Колорадо.

— Ничего не могу понять… — пожаловался Таггерт. — Лучшие специалисты Национального совета металлопромышленников…

— А кто, Джим, является его президентом? Оррен Бойль, не так ли?

Таггерт не повернулся к ней, однако челюсть его отвисла.

— Если этот жирный хам считает, что ему можно… — начал он, но оборвал фразу.

Дагни посмотрела на висевший на углу фонарь. Стеклянный колпак его наполнял свет. Не покоряясь непогоде, он освещал заколоченные окна и щербатые тротуары как единственный их хранитель. В конце улицы, за рекой, на фоне огней фабрики угадывались очертания электростанции. Мимо проехал тяжелый грузовик, закрывший собой весь обзор. Такие грузовики развозили топливо — на ярком зеленом боку свежеокрашенной цистерны, невзирая на слякоть, блестели белые буквы: Уайэтт Ойл, Колорадо.

— Дагни, ты слышала о дискуссии, которая состоялась на собрании Союза рабочих сталелитейных заводов в Детройте?

— Нет. И о чем они спорили?

— Все было в газетах. Там говорили о том, можно ли разрешать членам профсоюза работать с риарден-металлом. Решение принято не было, однако самого обсуждения уже хватит для подрядчика, пожелавшего рискнуть… о, он немедленно отменит заказ!.. Но что если… что если все выступят против риарден-металла?

— Пусть себе возражают.

Светлая точка поднималась по прямой линии к верхушке невидимой башни. Это работал лифт огромного отеля. Мимо здания на боковую улицу проехал легковой автомобиль. Бригада рабочих сгружала тяжелый ящик с грузовика в открытую дверь подвала. Дагни прочла на ящике: Моторы Нильсена, Колорадо.

— Потом мне не нравится резолюция, которую приняло собрание школьных учителей Нью-Мексико, — продолжил Таггерт.

— Какая резолюция?

— Они решили, что, с их точки зрения, не следует позволять детям ездить по новой линии Рио-Норте компании «Таггерт Трансконтинентал» после завершения ее постройки, поскольку это небезопасно… Так и подчеркнули, новой линии «Таггерт Трансконтинентал». Это напечатали во всех газетах. Жуткая реклама для нас… Дагни, чем, по-твоему, нам нужно ответить?

— Пуском первого поезда по новой линии Рио-Норте.

Таггерт надолго погрузился в молчание. Он самым непривычным образом погрузился в уныние.

Дагни не могла поверить себе: он не пытался осмеять ее, он не выставлял против нее мнения своих любимых авторитетов, он словно бы просил утешения.

Мимо промелькнул легковой автомобиль; блеснув мощью — ровным и уверенным движением и полированным корпусом. Ей было известно, кто производит подобные машины: Хэммонд, Колорадо.