Атланты. Книга вторая
Шрифт:
– Ох уж мне эти штурмовики, ох уж мне эти лучники !
Все мои десятники вышли в отставку. Довбуш одно время начал, было, сильно пить, но мы с Добрыней взяли его в оборот. У всех них жизнь сложилась хорошо, никто ни о чём не жалеет.
Мне служится не столь спокойно, как я на то рассчитывал. Не столь давно некий молодой человек, курсант офицерской школы, ворвавшись в мой дом, орал чуть ли не на весь город:
– Дядя Ратибор, я понимаю, что нельзя, но ведь она такая красивая !
И мы десять дней прятали у себя юную послушницу
– Отцу обо всём этом не рассказывай.
– Да ладно,- отмахнулся молодой наглец, обнимая свою невесту,- ничего он не скажет !
– Тебе - да. А я вот наслушаюсь. Он сказал, что доверяет мне тебя. А уж если сотник Тан доверил, он и спросит соответственно. Да хватит тебе тискаться ! Ты у меня должен стать настоящим офицером.
– Дядя Ратибор, скажи только когда - и я сразу стану.
– А иди ты !
Потом была шумная свадьба. Женила, по сложившейся традиции, Миловида. Она не сошлась характером со своим богатым поклонником и теперь заправляет делами в женском храме.
Камилла стала вредной и совершенно невыносимой старухой. Но наших с Корделией детей она любит и величает внучатами. Мы не возражаем.
Бывает, к нам приезжает Красимир - огромный, шумный, заполняющий собой весь дом. Пару раз он привозил Стеллу, но у той как-то не сложились отношения ни с Камиллой, ни с Корделией. Своего старшего сына Красимир собирается отправить в офицерскую школу, младшего - пристроить по купеческой линии. Не пойму, зачем он это затеял.
***
Тан распечатал новый кувшин и разлил вино по чашам. Над виноградниками нависало ночное небо, и я протестовал против того, чтобы на стол ставили светильник, но они всё-таки воткнули его между тарелками, причём Вирд проворчал:
– С ума сойдёшь со своими звёздами.
Женщины уже ушли от нас и теперь сидели за соседним столом, болтая ни о чём. Кажется, Корделия что-то декламировала, но слов было не разобрать, ибо неподалёку старательно лаяла одна из сторожевых собак.
Мы плеснули богам, усопшим. Тан сказал:
– Ратибор, выпускай моего сопляка, бросай всё и приезжай ко мне. Будем вместе делать вино.
– Ты же знаешь, что я его только пить умею. И потом, мне ещё послужить хочется.
– Он до сих пор с Гальярдо дерётся,- наябедничал Вирд.- Какие уж тут виноградники.
В глазах Тана засветилось любопытство.
– Ты дрался с Гальярдо, Ратибор ?
– А то ! Человек специально приехал ко мне из другого города, чтобы силами помериться. Как тут не уважить ?
– И кто кого ?
– Согласились на ничью. Да мы больше пили, чем дрались.
– Тоже мне новость,- вмешался Герт.- С Гальярдо дрался ещё мой отец, когда служил в штурмовиках.
– Интересно, а что надо сделать, друг мой Герт, чтобы загнать тебя ночью в сад женского
храма ?- вслух подумал Вирд.– И заставить петь любовные песни ?- поддакнул я.
– Что вы такое говорите, господа офицеры ?- отозвался Герт.- Какой сад, какие песни ? У меня семья, должность. Положение.
– А помните тогда, в кабаке, возле храма ?- вмешался Тан.- Она прелесть ! Глаза, голос ! А вы все - мужланы звероподобные !
– Ну, это когда было,- отозвался Герт, локтем отпихивая хихикающего Вирда.
– Что, Ратибор ?- снова заговорил Тан, поднимая над столом кувшин.- Славяне, вперёд ? Ты, кстати, сочинил стихи о том, как мы все стареем ?
– Не буду я таких стихов сочинять.
– Это точно,- поддакнул Герт.- Гальярдо мне рассказывал. Он же тогда, после драки, остался у Ратибора ночевать. Ну и захотелось ему в отхожее место. Вышел во двор - а они с Корделией сидят на крыше, за руки держатся.
– Это, допустим, мы и сами видели,- ответил Тан.- Нет, не то, чтобы я не любил свою жену, но сидеть с ней ночью на крыше ? Не знаю. Ну разве что меня с ней туда сотня штурмовиков загонит. Слушай, Ратибор, ну вам ведь не по семнадцать лет ! О чём ты думаешь ночью на крыше с Корделией ?
Но я только улыбнулся и ничего не ответил.