Аура

Так, теперь дом правее на той стороне. Кузнечики, казалось, стрекотали прямо у меня под ухом. Я дышал ртом, а воздух был настолько горячим, что казалось, будто я не могу надышаться. Капли пота щекотали виски. Я инстинктивно протер их ладонью. Футболка под легкой ветровкой в стиле «милитари», прилипала к потному телу. По спине, вдоль позвоночника тек горячий ручей. Противно настолько, что по телу начинают бегать мурашки. Париться в тридцатиградусную жару в ветровке, не имея возможности ее снять… Мерзко.

Дом справа напротив тоже казался пустым. Я еще раз посмотрел по обе стороны дороги. Сделал вдох, выдохнул. Со следующим резким вдохом я выскочил на дорогу и стремительно ее перебежал. Времени выбирать удачное место «приземления» не было, поэтому на другой стороне дороги я просто бросился в ближайшие кусты, чтобы скорее покинуть открытое пространство.

Ветки громко затрещали, когда я раздвигал их руками и протискивался сквозь заросли. Листья падали на плечи и за ворот куртки. Продравшись сквозь кустарник и оказавшись около дома напротив, я повернулся к нему спиной, прижался к стене и замер. Пристально посмотрел в обе стороны: наверх, на дом, возле которого сидел, на дом рядом, на окна напротив, откуда только что пришел, на дорогу сквозь кустарник. Тихо.

Я находился у края дома, под третьим окном от угла. Привстал. Начал неспешно двигаться к краю здания. Глянул за угол, во внутренний дворик. Тишина. Миновал подвальный спуск, аналогичный тому, что был по ту сторону дороги, зашел во внутреннюю придомовую территорию.

Она была значительно шире той, где мы с другом временно укрылись, и куда более открытой. Ржавый забор, представляющий собой металлическую рамку с сеткой, отгораживал территорию детского сада, вдоль дороги располагались темно-красные прогнившие коробки гаражей, многие из которых были с наполовину открытыми ставнями. Посреди дворика располагалась детская площадка с несколькими лестницами и сломанными качелями, а также порванными шинами, вкопанными в землю. Их было едва видно за зеленью опутавшего площадку плюща. Он был тут повсюду: обвивал деревья, забор, стелился по земле.

Дома находились на внушительном расстоянии под углом друг к другу, образуя своего рода коробку, а между ними примерно в середине двора располагались несколько корпусов двухэтажного детского сада. Мне было необходимо миновать этот двор, и сделать это надо было как можно быстрее. Зелень у придомовой территории была гуще, поэтому наилучшей идеей было двигаться по кругу, вдоль окон и подъездов, под прикрытием высокой растительности.

Я поспешно повернул налево, пригнулся еще сильнее и начал двигаться мимо окон первых этажей. Старался делать все максимально тихо, передвигаясь вдоль бетонного основания дома, чтобы минимизировать треск сухих веток под ногами. Проходя примерно по полдома, я останавливался под балконами, и оглядывал окружающий меня с трех сторон двор, заглядывал в глазницы домов, чтобы исключить наблюдение и возможное обнаружение.

Через несколько минут я был уже на другой стороне двора. Дальше мне нужно было двигаться вглубь микрорайона, поэтому больших улиц, которые мне приходилось бы перебегать, не было. Но внутренние пространства между домами стали просторнее, и строений внутри микрорайона было больше, что создавало дополнительную сложность: приходилось постоянно оглядывать все вокруг.

Двор, в который я вошел, был еще больше предыдущего, а между домами когда-то было разбито небольшое футбольное поле. Оно давно поросло травой, однако легко угадывалось по двум проржавевшим воротам на расстоянии тридцати метров друг от друга, а также по более светлому цвету покрытия, проглядывающего сквозь траву – это был песок.

Этот город уже больше никого не ждал: не ждал юных футболистов, пинающих потертый мяч, не ждал празднования дня города. Не ждал ничего. Теперь он был посвящен исключительно самому себе. И, наверное, он это заслужил: время только для себя. После всего, что здесь произошло.

Тень от тополей мозаикой из листьев падала на землю. Летний зной не стихал. Горячий воздух будто замер на одном месте. Двигаясь по тому же принципу, что и в предыдущем дворе, я миновал очередной пролет между домами. Проходя вдоль серых пятиэтажек с выбитыми окнами, я представлял, как на придомовой территории, на разбитых жителями садиках, росли розы. «Город роз», как его иногда называли. Представлял, как все эти цветы поливали пожилые люди, живущие с видом на…

Мой взгляд зацепился за освещаемый солнцем участок в десяти метрах от меня. Там, среди травы и мха, лежала смятая пластиковая бутылка объемом примерно литр. Крышка плотно закручена. Хорошо. Если она не прохудилась, нужно брать.

Я сошел с бетонного основания и двинулся к освещаемому солнцем участку. Поднял бутылку. Она была сплющена, будто на нее наехал автомобиль. Я отвернул крышку. По инерции, принюхался к бутылке. Запаха нет. Начал расправлять бутылку с согнутых краев. Аккуратно, чтобы она не треснула, но вместе с этим прикладывая достаточно силы, чтобы расправить ее. Бутылка захрустела у меня в руках, я перебрал пальцами, обхватив бутылку чуть ниже, повторил действие. С хрустом она стала расправляться. Каждый раз, когда бутылка издавала громкий (как мне казалось), звук, я пристально оглядывался. Через минуту у меня в руках была более-менее расправленная емкость.

Я повернул поясную сумку, раскрыл большой отдел и положил в него бутылку, расположив ее боком. Длины сумки хватило, чтобы бутылка вошла в нее, но в расправленном виде она туда уже не помещалась. Снова отвернул крышку, слегка сжал ее и, когда она стала тоньше, убрал бутылку в сумку и застегнул большой отдел.

Макушка сильно нагревалась от полуденного солнца. Убирая со лба потные волосы, я чувствовал, насколько они нагрелись. Последний месяц вообще выдался бедным на дожди. Если таковые и были, то за несколько минут проливались сплошной стеной, но свежести не приносили – наоборот, последующие несколько часов за таким тропическим ливнем следовала удушливая жара.

Однако такая погода для этих мест была с одной стороны плюсом, поскольку в такую жару на улицах меньше шансов встретить какого-нибудь одичавшего зверя. Если бы только не ветер, постоянно поднимавший с земли клубы придорожной пыли, которая по-прежнему могла представлять опасность, попади она в легкие или в глаза. Риск вдохнуть какую-нибудь дрянь хоть и был сведен к минимуму, но все же оставался до сих пор.

В такой ситуации отлично спасали спортивные очки и плотный платок на лицо – одним словом все то, чего на мне сейчас нет. Пройдя до конца дом, который стоял под прямым углом к тому месту, где я обнаружил бутылку, я перескочил прогалину между ним и следующим зданием. Где-то в начале двора зашелестели кроны тополей. Сильнее. Я обернулся.

Каждый следующий тополь в верхней части начинал крениться вслед за предыдущим, передавая порыв ветра по двору, словно эстафетную палочку. В какой-то момент я увидел, как с тени балкона дома напротив ветер выносит клубы пыли и каких-то ошметков – то ли побелки, то ли еще чего-то. Вместе с этим с балкона полетели листья, которые туда занесло таким же порывом ветра. Эту стену пыли было отчетливо видно, поскольку из тени балкона она устремилась вниз на подсвечиваемый солнцем двор. Ветер уже прыгал с дерева на дерево менее чем на полпути от того дома до меня. Теперь он двигался по всей толщине, от земли и, казалось, до крыш домов, пригибая траву к земле, а с крыши сбрасывая пыльную взвесь с мелким гравием.

Времени думать не было: я ускорился вдоль стены дома, к которому подошел и, сделав около семи больших шагов, добрался до лестницы ближайшего ко мне подъезда, распахнул приоткрытую дверь, заскочил внутрь, тут же закрыв ее за собой. В конце почувствовал, как ветер снаружи налег на дверь, еще сильнее прижав ее. Я слышал, как воздух пробивался на лестничную клетку сквозь щели в проеме, а также проникал в подъезд сквозь выбитые окна верхних этажей.

Примерно через пять секунд порыв стих. В подъезде пахло сыростью и грязью. Кривые проржавевшие почтовые ящики висели вдоль стены: какие-то повалились, какие-то держались разве что на честном слове. Большинство были вскрыты, но оставались и закрытые. Подождав еще буквально пару секунд, убедившись, что снаружи все стихло, я прижал подбородок к шее, тем самым подтянув ворот ветровки к лицу. Перехватил его руками, натянул до носа, насколько это возможно – ворот заканчивался в нижней части переносицы при максимально прижатом подбородке. Слегка выпрямил подбородок, уперев нос во внутреннюю сторону молнии, закрепив ворот на лице и дополнительно придерживая его рукой.