Аура

Кругом было достаточно тихо. Тревога за друга бередила мои мысли, заставляя ускорять шаг. Пройдя несколько шагов вдоль сада, я остановился. Сейчас меня видно с верхних этажей как минимум трех домов, а также из детского сада. Дойду до конца садика, и следующие метров двадцать пять мне придется передвигаться по еще более открытой местности. Там я могу быть обнаружен практически из любой точки двора. Такой риск я себе позволить не могу.

Вернувшись к тому месту, куда меня привела косая тропинка со двора, по ней же я свернул к углу дома и стал двигаться по тому же маршруту, каким пришел сюда, только в обратном направлении. Девятиэтажное некогда жилое здание отбрасывало в разные стороны двора пучки солнечного света – они отражались от обломков стекол в оконных рамах дома. Несмотря на то, что окна были пыльными и мутными, свет, который они отражали, был очень ярким. Он слепил, когда я проходил один из таких участков под окнами соседнего дома.

Температура на улице подходила, думаю, к тридцати градусам. Футболка, пропитавшаяся потом, прилипла к спине. Жара была настолько удушливой, что губы у меня пересохли.

«Воду надо экономить, пока не придумаем, как быть дальше», – вертелось у меня в голове.

Пот со лба тек по лицу. Капля коснулась верхней губы. Я инстинктивно облизнулся. Сухие губы покрыла тугая влажная пленка, которая тут же начала высыхать, а у меня во рту возник слегка соленый привкус. Деревья здесь росли в произвольном порядке – несколько молоденьких берез со стволами не толще рукоятки молотка росли прямо на козырьках подъездов. А тополя, некоторые из которых с трудом мог бы обхватить руками взрослый мужчина, местами достигали верхних этажей домов, а какие-то и вовсе были выше.

Природа навсегда забрала себе это место. В один из дней, буквально в одночасье. Теперь человек здесь только гость. И так будет всегда. Стены некоторых домов опутывал плющ, который ветвился вверх, исчезая в окнах третьего и четвертого этажей. Незавидная участь, которую городу надо принять – остаться один на один с природой и год от года стираться под ее натиском.

Но, надо сказать, природа не была жестока. Жесток был случай, который привел к обстоятельствам, что лишили дома десятки тысяч человек. В этом отношении природа даже гуманна: она пытается возродиться после той раны, которую ей нанесли люди со своим техническим прогрессом.

Эти мысли выстраивались у меня в голове, в то время, как я проходил, пригнувшись, мимо окон первого этажа. Разбитое стекло хрустело под ботинками вместе с мелкими камнями, которые попадали под подошву. Я то и дело озирался вперед-назад, и наверх, и на окна соседних зданий, стараясь быть максимально осторожным.

Мох заполнил каждую трещину в фундаменте, рос повсюду, а местами прямо из земли, которая лежала поверх асфальта. Он покрывал даже пласт прогнившего куска поролона, которых валялся между ветками кустов – видимо, когда-то это был матрас.

Я дошел до конца дома, того, который слепил меня отраженным светом несколько минут назад, проскочил проем между ним и рядом стоящим зданием, и продолжил движение вдоль последнего. Четверть века – вполне достаточно, чтобы новый хозяин почувствовал себя здесь вольготно и располагался там, где ему вздумается.

Буквально утром, по пути сюда, я увидел кустарник, который рос прямо посреди прихожей в деревянном доме, из щели между половицами. Он раскинулся на большую часть комнаты. А в городе мы видели клен, который рос из крыльца магазина: он вздымал бетонные плиты, а его уродливый кривой ствол, врастающий в асфальт, напоминал бесформенную трубку – он был изогнут в обе стороны, прежде чем расходился на множество корней, большая часть которых была на виду.

Внезапно в голове будто что-то выстрелило. Я почувствовал резкую пульсирующую боль, отдающуюся в затылочной части. На момент я остановился, правым плечом прижавшись к стене. Бутылку с водой машинально поставил на землю. Поднял согнутую в локте руку и прижался к ней головой, ладонью опершись о стену. Закрыл глаза.

В темноте возникали оранжево-желтые круги: они кольцами начинались где-то за пределами досягаемости и медленно сходились к центру, становясь все уже, а следом за ними выплывали новые и также сужались к центру, заменяя исчезающие.

Подобный эффект я наблюдал в детстве, когда я ложился в кровать и закрывал глаза, пытаясь уснуть. Боль притупилась, а пульсации, вызывающие дискомфорт, стали едва различимыми. Через полминуты эти ощущения исчезли окончательно. Я открыл глаза.

Может, это легкое сотрясение, вызванное утренним падением, а может, я просто получил солнечный удар или все вместе. Я по-прежнему довольно ясно соображал, но мысли в голове двигались как-то медленнее, словно переплывали озеро, наполненное клеем ПВА, чтобы добраться от одного берега до другого.

Во дворе начал подниматься ветер. Как и в прошлый раз, он начинался с верхушек деревьев, а затем, спускаясь вниз с верхних ярусов зданий, охватывал весь двор. Я прошел уже две трети дома, до угла девятиэтажки и выхода со двора мне оставалось пройти какие-то пятнадцать метров. Я схватил бутылку, что стояла передо мной, и метнулся вдоль здания наперегонки с ветром. Добегая до угла, резко свернул за дом, надеясь укрыться от пыли.

– Трогай! – послышалась громкая команда.

Голос прозвучал, как гром, где-то на дороге, за кустами. Судя по ясности, с которой я его услышал, до источника было не более двадцати метров. Я резко остановился, с хрустом проскользив подошвой по мелким камням. От неожиданного торможения литровая бутылка, заполненная водой, выскочила из моей левой руки. Передо мной были ступени, ведущие в подвал пятиэтажки, и я, оступившись, полетел со ступеней вниз. Бутылка с глухим ударом и бульканьем упала где-то рядом. Я успел выставить вперед руки, прикрыв ими голову. Прозвучало несколько коротких скользящих стуков – это я носками ботинок и коленями цеплял ступени. Последовал тупой удар, который вибрацией отозвался в голове…

Глава II

– Сейчас посмотрим, что там опять. – Я толкнул дверь кабинета главреда и мы вошли внутрь.

– А, Паша, Кирилл, заходите. – Главный редактор посмотрел в сторону открывшейся двери, доброжелательно улыбнулся и движением руки подозвал нас к себе.

Мы двинулись вглубь кабинета. Паша, двадцатишестилетний брюнет, с высоким лбом, прижатыми ушами, прической «ежик» и легкой небритостью в форме эспаньолки. Я, двадцатисемилетний русый парень с серо-зелеными глазами, отсутствием растительности на лице и прической в стиле «канадка».

Игорь Гребенюк, главный редактор газеты «Правинформа» и одноименного новостного портала, учился на факультете журналистики Киевского университета Бориса Гринченко. Окончил вуз с красным дипломом. Пятнадцать лет проработал в одной из центральных газет, уволился в должности замглавреда. О причинах своего ухода всегда упоминал лишь вскользь. Из редких разговоров на эту тему мы знали, что у него не сложились взаимоотношения с тогдашним главным редактором. Он был уволен по статье как раз в тот момент, когда у него была беременная жена. Ребенок был поздний, обоим родителям было уже под сорок. Несколько последующих лет он, чтобы обеспечить семью, вынужден был работать сантехником, параллельно пописывая статьи на заказ во многие мелкие издания.

Все изменила встреча со старым сослуживцем, который на тот момент занимался издательским бизнесом в Москве. Он рассказал Игорю, что профинансировал открытие издательского дома, на базе которого создалась потом газета «Правинформа», которую в скором времени Игорь и возглавил. Учредителем и исполнительным директором являлся его друг-инвестор. В двухтысячном году, когда издания стали делать себе первые веб-сайты, они открыли свой с одноименным названием. На тот момент эти двое были на передовой технического прогресса, так как к тому моменту далеко не все средства массовой информации могли похвастаться собственным сайтом. С той поры значительно вырос и штат газеты, и ее тираж, а также число подписчиков на сайте. К 2010 году издание стало одним из самых крупных независимых СМИ на Украине.