Аустерия
Шрифт:
— Может, Гершон что-то знает. Он там сидел.
— Я как увидел в окно, что горит, сразу побежал к Буму. На полу лежала простыня, вот и все!
— Где Гершон? Пойду посмотрю. Может, он у себя.
— Горит, а этого ненормального нет! Тьфу! Да падет на голову моих врагов то, что мне снилось сегодня и прошлой ночью! Он на все способен.
— Ночью, да еще такой, как эта, всякое может прийти на ум. Нет хуже врага, чем собственные мысли.
— Только бы обошлось одним страхом.
— Бог у
— Где он может быть? — Крамер огляделся. — Хорошо, что жена спит. Посмотрю еще там. — И побежал в сад.
Несчастье! Какое несчастье!
Старый Таг направился к дому. На пороге на него налетел Гершон, а за ним — пекарь Вол.
— Горит! — кричал сапожник Гершон.
— Куда летишь? Где ты был? Бума видел?
Гершон его не слышал.
Во двор выскочили также владелец магазина модельной обуви Апфельгрюн и владелец концессии на торговлю табачными изделиями и лотерею Притш.
— Где это? — задрал голову Апфельгрюн.
Сапожник Гершон выбежал на дорогу.
— Куда? Подожди! — крикнул ему вдогонку старый Таг.
Сапожник Гершон показывал на висевшую над городом тучу с огненными хвостами.
— Я тебя спрашиваю: ты видел Бума?! — кричал старый Таг.
— Я посмотрю и вернусь.
Старый Таг вышел на шлях.
— Ты видел Бума?
Сапожник Гершон знаками показывал, что не слышит.
Возле Общедоступной больницы начинается каменный тротуар. Стук подошв быстро отдалялся.
Старый Таг вернулся во двор.
На пороге дома стоял Соловейчик.
— Я узнаю этот знак! Узнаю этот знак!
Апфельгрюн, сжав кулаки, колотил себя по вискам:
— Конец!
— Я с самого начала знал, — повторял Соловейчик.
Притш молчал.
Пекарь Вол снял торбу с головы лошади:
— Я запрягаю. Не буду никого спрашивать!
— Несчастье! Отец всю жизнь копил каждый грош. Я всю жизнь копил… — У Апфельгрюна на глазах выступили слезы.
— Ничего уже не поможет, — сказал Соловейчик. — Я знал.
— А потом приходит дьявол и… — Апфельгрюн дунул на открытую ладонь, будто в горсть пепла.
— Я запрягаю. — Пекарь выровнял дышло.
— Этого я уже не переживу! — стонал Апфельгрюн. — Люди! Надо что-то делать! Идем! Едем! Только не стоим!
— Я никуда не еду, — сказал Соловейчик.
— Где это может быть? На какой улице? — спрашивал Апфельгрюн.
— На рынке, — отозвался Притш.
— Почему именно на рынке? — вскипел Апфельгрюн.
— Мой винный склад, моя квартира… — вздохнул Соловейчик.
— Чего мы ждем? — Апфельгрюн посмотрел на Притша.
— Я уже сказал. Отсюда ни шагу, — сказал Соловейчик.
— Пошли! — Апфельгрюн потянул Притша за руку.
Притш оттолкнул его.
Пекарь вел лошадь за узду.
— Кто
садится?Апфельгрюн вскочил на повозку.
— Ну, еще не поздно! Еще не поздно! — крикнул Притшу.
Повозка выехала на шлях.
Из сада за коровником вышел переплетчик Крамер:
— Подождите! Я с вами!
Пекарь Вол придержал лошадь и помог Крамеру сесть. Щелкнул кнутом, чмокнул.
Лошадь тронулась с места.
Притш кинулся за повозкой:
— Эй! Подождите! Я тоже! — Голос у Притша сорвался на визг. — Раз уж так, — выкрикнул он.
Пекарь Вол опять остановил лошадь. Усадил Притша рядом с собой.
Повозка тронулась, взметнув облако пыли. Пыль поглотила тарахтенье колес. Быстро стало тихо.
Тихо и спокойно.
В пустом дворе остались Соловейчик и старый Таг. Оба смотрели в небо.
К счастью, не было ветра, даже деревья не шумели. Дым поднимался все выше и выше, как Вавилонская башня.
— Зря не посоветовались со мной. Я бы им сказал, чтоб не ехали, — первым заговорил Соловейчик.
— Что можно знать?
— Почему нельзя?
— Я, например, не знаю.
— Вот и плохо. Знать надо. А вы ничего не знаете. Вы как малые дети. А потом получаете по голове.
— Не преувеличивайте. Вы Бума, случайно, не видели?
— Нет.
— Пойду, надо посмотреть.
На шляху показались двое парней. Они шли из Дулиб в город. Осип, сын русинского священника, что-то громко говорил. На нем были высокие сапоги, за солдатский ремень заткнут австрийский штык.
Подъехала крестьянская подвода, и оба на нее вскочили.
Осип поднял кулак и погрозил аустерии.
— Грабить едут, — сказал Соловейчик.
— Э-э-э, не верю, — поморщился старый Таг. — Этот священников сын чуть старше Лёльки. Приходил играть с ней у нас во дворе.
— А зачем ему понадобилось ночью ехать в город?
— Может, кто-то заболел, и они едут за лекарством.
— Они едут, потому что им дан знак. — Соловейчик задрал голову.
Рыжая туча расползалась во все стороны, как рой саранчи, и плевалась огнем. Дым вдруг обрушился вниз и расплющился. Растянулся на все небо. Точно малые пташки, падали с неба черные хлопья сажи; высоко, рассыпая искры, взметнулся огненный столб. Пожар на плечах дыма взбирался все выше.
— Из такой печи трудно выбраться. Гарью пахнет. Перины горят. Мне это знакомо по Кишиневу…
— Я не чувствую.
— От такой печи надо бежать без оглядки.
— Куда?
— Как можно дальше. Как от диких зверей.
— Они тоже люди.
— В том-то и наша беда! Хуже нету — врагов считать людьми!
— Преувеличиваете.
— Кто на тебя идет с ножом, тот не человек.
— Не говорите так!
— Только так можно защититься…