Авантюристы Просвещения: «Те, кто поправляет фортуну»

Пространство удачи может возникнуть случайно, но авантюристы немедленно ощущают его и мчатся туда стремглав. При появлении в Италии русской эскадры под командованием Алексея Орлова к нему стекаются искатели приключений. В 1770 г. в Ливорно вновь встречаются Джузеппе Даль Ольо, бывший виолончелист при русском дворе, затем дипломатический представитель Польши в Венеции, и Джакомо Казанова. Экс-музыкант принят фаворитом Екатерины II, а венецианец тщетно добивается места на адмиральском судне, утверждая, что без него Орлову в Константинополь не пробиться (что вообще-то и произошло). А вот к друзьям и соперникам Казановы, Анжу и Саре Гудар, как мы уже говорили, Орлов в Ливорно отнесся весьма благосклонно.

В начале 1770-х годов в европейских столицах начинает мелькать поддельная княжна Тараканова, или Елизавета Владимирская, как она себя называет. Самозваная дочь Елизаветы Петровны, дабы подкрепить свои права на престол, представила поддельное завещание императрицы. Неизвестный автор документа сформулировал будущую программу развития России: назначение государственного совета и дворянского совета, проведение мирной политики, постоянный контроль всех чиновников, создание школ, поощрение торговли и хозяйства в азиатской части империи. Княжна Владимирская предложила «по-сестрински» разделить страну: она возьмет себе юго-восток, а Екатерине II оставит северо-запад.

В 1775 г. княжне было 25 лет. Она была среднего роста, стройная, волосы черные, глаза карие, немного косые, нос с горбинкой. Она походила на итальянку, русского языка не знала, но говорила на французском, немецком и английском, уверяла, что знает арабский и турецкий. Историю свою Тараканова излагала в романном духе: родителей своих она не ведает, в девять лет ее из Германии привезли в Россию, а затем в Персию. Вместе с нянькой она скиталась на Востоке, спасаясь от преследований. Некий князь Гали помог ей в Испагане, а затем отвез в Лондон и предоставил в ее распоряжение несметное состояние. Два года она жила в Англии, потом переехала в Париж; принц Лимбургский предложил ей руку и сердце. Она составила план русской торговли с Персией, собиралась поехать в Константинополь, чтобы способствовать заключению мира между Россией и Турцией. Князь Радзивилл сопровождал ее в Италию [578] .

578

Донесение фельдмаршала князя А. М. Голицына Екатерине II, 31 мая 1775 г. — СбРИО. Т. 1. С. 171–182. Тараканова несколько раз меняла историю своей жизни. Нет нужды пересказывать все легенды, окружающие ее. Достаточно отослать к роману Г. П. Данилевского «Княжна Тараканова» (1883), пьесе Л. Г. Зорина «Царская охота» (1977) и повествованию Нины Молевой «Ее называли княжна Тараканова» (1993). Документы, найденные при ней, и материалы допросов хранятся в РГАДА (Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 531, 532, 533. Ф. 149. Оп. 1. Ед. хр. 80), опубл.: СбРИО. Т. 1. С. 169–196.

«Авантюристка», как называла ее в письмах Екатерина II, доставляла императрице немало хлопот, в особенности когда стала искать поддержки в России и называть Пугачева своим братом (хотя Петр III доводился Елизавете Петровне племянником). В 1775 г. в Ливорно Алексей Орлов организовал ее похищение с помощью авантюриста Иосифа де Рибаса. Он предложил княжне помочь ей взойти на трон, соблазнил, разыграл обряд венчания и заманил на корабль. Доставленная в Россию, княжна скончалась в том же году в Петропавловской крепости. Но и Орлов вышел из фавора: Екатерина II не простила измены, ведь княжна забеременела. Граф был щедро награжден и отставлен от двора.

Степан Заннович писал во «Фрагменте из новой главы „Хромого Беса“» (1782) где, как мы помним, он под именем Варта беседует с Павлом Петровичем, Фридрихом Вильгельмом и графом Огинским: «Если философ, столь хорошо знающий уловки, к которым прибегают корысть и порок, дабы ввести в обман и в соблазн доверчивых и честных, всегда имел их пример перед глазами, бросился бы он в объятья принцессы Владимирской? Был бы он ослеплен ее прелестями, притязаниями и вымышленными богатствами, что подкрепляли их? Поддельная дочь императрицы Елизаветы, убежавшая якобы из сераля в Исфагане, где ее взрастили и воспитали, не показалась бы ему тогда интриганкой, с которой даже забавляться опасно?» [579] .

579

OEuvres choisies du prince Castriotto d’Albanie. 1782. Р.8.

Самозваный принц Кастриотто, принц Албанский, Заннович скитался по Европе в поисках трона, окружая себя легендами. В концентрированном виде их преподнес будущий революционер Анахарсис Клоц, в ту пору Жан-Батист де Валь де Грас барон Клоц. Он познакомился с Занновичем в книжном магазине в Амстердаме, незадолго до ареста авантюриста и его самоубийства. В книге «Мечты галлофила» (1786), своеобразном эпистолярном романе, созданном на основе подлинных писем, Клоц сперва представил «главнокомандующего и патриарха черногорцев» как полубога: «В течение трех недель мне казалось, что я беседую с божеством», «Вы не такой, как прочие смертные, человеческий язык не в силах воздать вам хвалу». Клоц сражен наповал, он превозносит их святой союз, платонический и нерасторжимый. Албанский принц богат и щедр, литературные таланты и химические познания помогли ему творить чудеса в Черногории и подчинить себе народ. Талантливый полководец, он в 15 лет громил венецианцев, а позднее ускользнул от превосходящих сил фельдмаршала Румянцева. Затем в примечаниях и последующих письмах Клоц нарисовал портрет «хамелеона» злодея и богохульника, готового сыграть «роль Мандрена или Картуша», «невероятно ловкого авантюриста», которому Калиостро в подметки не годится: «Он жалел, что не ему поручили покупку славного ожерелья… Калиостро и супруги Ламот глупцы… все они просто новички…» [580] Ролан Мортье подчеркивает, что Клоц, хваля и хуля, в обоих случаях изображает Занновича сверхчеловеком, попирающим законы людские и божеские [581] . У Клоца был дар все принимать всерьез и преувеличивать до гротескных размеров. По нашей классификации он — адепт, постоянно ищущий кумира.

580

Cloots J.-В.Voeux d’un gallophile. Nouv. 'ed, refondue suivie de M^elanges; et d’Anecdotes sur Sti'epan-Annibal, soi-disant Prince d’Albanie, ou Suppl'ement au livre des Liaisons dangeureuses;et d’un Drame sur la mort de Voltaire. Amsterdam, 1786. P. 186.

581

Mortier R.Anachaisis Cloots ou L’utopie foudroy'ee. Paris: Stock, 1995. P. 82–91.

Заннович действительно интриговал в Польше в 1775–1777 гг. То он поддерживал конфедератов, и в первую очередь графа Михаила Огинского, Радзивилла, Виельгорского, против короля, коего именовал символом и причиной упадка Польши, то писал письма Станиславу-Августу, уверяя, что он один способен с помощью денег сплотить конфедератов вокруг трона. Жан Фабр полагает, что он сам мечтал о польском престоле [582] . Обращаясь к монарху, С. Заннович утверждал, что якобы пользуется покровительством Фридриха II, короля Швеции Густава III и Екатерины II, расположением турецкого султана. Разумеется, сочинял, а может быть, и сам верил в это. Вместо поездки в Константинополь он издал в подражание Монтескье «Поэтические и философские сочинения турка» (1779) [583] . В Россию он действительно хотел приехать и дважды безрезультатно писал в конце 1775 г. о том Екатерине II из Дрездена и Варшавы (см. Приложения). Позднее он утверждал, что побывал в Петербурге в 1777 г., на титульных листах двух его книг, 1779 и 1783 гг., в качестве места издания значится Петербург и даже Императорская Академия наук [584] — опять-таки мистификация. Правда, на русский язык действительно переводилась его любовная лирика и исторические сочинения, как отдельными изданиями, так и в журнале «Утренние часы» [585] . В ноябре 1785 г. Заннович поместил объявление в приложении к «Кельнской газете» (Gazette de Cologne, LXXXVIII, 4): «Недавно перевели на немецкий язык новое славное сочинение, написанное по-французски Степаном Ганнибалом, Принцем и древним Пастырем Албании, и прочая, и прочая, озаглавленное: История революций, политики, торговли и войн в Российской империи, от Петра I до Екатерины II […], напечатано в Лейпциге объединенными издателями, 1785, с географической картой» (неизвестно, вышло ли оно в действительности).

582

Fabre J.Stanislas-Auguste Poniatowski et l’Europe des lumi`eres. Paris: Universit'e de Strasbourg, 1952. P. 289.

583

La po'esie et la philosophie d’un turc. Amsterdam, 1779.

584

Lettere eroiche a Federico-Guiglielmo, principe ereditario della Prussia. San Peteisburgio, 1779; Stiepan-Annibale d’Albanie `a Fr'ed'eric-Guillaume de Prusse. 'Ep^itre path'etique, philosophique, historique etc. ou l’Alcoran des princes destin'es au tr^one. Saint-P'etersbourg: lmprimerie de l’Acad'emie imp'eriale, 1783.

585

Адонид с присовокуплением некоторых любовных стихотворений Кастриотта Албанского. Пер. с французского Александр Дмитриев. СПб: Брейткопф, 1783; История о Кастриотте Албанском, пер. с фр. яз. Д. А. / Иждивением А. Светушкина. М.: Сенатская тип., 1788; Утренние часы, СПб., 1788–1790. Ч. 1–4 (пер. стихов Занновича с французского И. Г. Рахманинова).

В письме из Регенсбурга от 3 августа 1785 г., адресованном придуманному им американскому купцу Томасу Бритману, Заннович уверяет, что в октябре отправится к русскому двору, предварительно переговорив с послом во Франкфурте-на-Майне графом С. П. Румянцевым, у которого намерен быть 8 числа. «Если приедете в Европу, я либо примчусь к вам из Петербурга, либо, если буду предводительствовать армией в Албании против турок, то приглашу вас к себе. Я люблю вас гораздо более, чем ваши 400 луидоров да и все луидоры мира», — уверял он корреспондента-призрака [586] .

586

A Amsterdam. F. 5061, № 641 d. Stiepan Annibale.

Степан Заннович и впрямь состоял в переписке с наследным принцем Пруссии Фридрихом-Вильгельмом. Он посвящал ему оды и трактаты, в том числе о воспитании будущего государя, образцово добродетельные и скучные («Воспитание», 1773, «Коран наследных принцев», 1783), — сам он этим заповедям не следовал. Заннович хотел играть роль ментора и чуть ли не близкого друга принца, послал ему в 1779 г. сочинение о коварстве женщин и о том, что без них лучше (что при прусском дворе звучало весьма двусмысленно). Фридриху-Вильгельму скандально изменила первая жена, за что была сурово наказана, но, несмотря на это, прусский принц с Занновичем не согласился и выступил в защиту прекрасного пола [587] . Подарки, которые принц Албанский осмеливался посылать принцам крови, возвращались обратно — считать его ровней никто не желал. Подобно русским самозванцам, долмат Заннович естественно подхватывал чужую легенду, но, как западный авантюрист, он облекал ее в письменную форму: после гибели Степана Малою он выпустил о нем книгу, поместив собственный портрет в виде полководца, побеждающего турок, и приписав себе его деяния: «Степан Малый, он Этьен-Пети или Стефано-Пикколо; лже-Петр III, российский император, появившийся в Великом Герцогстве Черногорском […] в 1767, 1768 и 1769 гг.» (1784) [588] . Он настолько сжился с легендой, что в 1784 г. во время вооруженного конфликта между Голландией и Австрией осуществил политический шантаж на европейском уровне, потребовав значительные суммы, дабы набрать войска в Черногории или помешать им встать на сторону противника. Он предъявил счет Нидерландам, но туг на беду всплыла его давняя финансовая афера, которая поставила Голландию и Венецию на грань войны. Степан Заннович был разоблачен и арестован в Амстердаме. В очередной раз он предсказал близкую кончину, напечатав 14 апреля 1786 г. мемуар в свою защиту, обращенный к Генеральным Штатам: «Моя камера, та самая, где содержался за долги Теодор, корсиканский король, быть может, станет мне могилой» [589] . Степан вскрыл себе вены в тюрьме, а Фридрих-Вильгельм в тот год взошел на престол.

587

Lettere eroiche a Federico-Guiglielmo. 1779; La po'esie et la philosophie d’un turc… augment'e… d’une 'ep^itre du prince de Prusse au prince Castriotto d’Albanie sur le danger d’aimer les femmes. 1779.

588

Stiepan-Mali, c’est-`a-dire Etienne-Petit ou Stefano-Piccolo le pseudo Pierre III, empereur de Russie qui parut dans le Grand-Duch'e de Montenegro, situ'e entre la Mer Eg'ee, l’Albame Turque et le Golfe Adriatique, en 1767, 1768 et 1769. Cinqui`eme 'edition. A Mangalor forteresse du Nabah Hyder-Haly, sur les C^otes du Malabar, 1784.

589

M'emoire `a LL. HH. PP. Les Seigneurs 'Etats G'en'eraux de Pays-bas-uni, par Sti'epan Annibale prince d’Albanie, 1786. P. 3.

Но, как свидетельствуют письма, хранящиеся в Амстердамском архиве, до последних дней Степан Заннович прельщал мужчин и женщин, убеждая, что добьется успеха в Польше, Пруссии или Албании. С армией в 90 тысяч албанцев и 45 тысяч черногорцев, вышколенных на прусский манер, он обрушится на Османскую Порту, рассказывал он барону Клоцу. Барон Хорбен пишет 22 мая 1785 г. из Регенсбурга принцу Албанскому, что завтра в семь прибудет к Его Высочеству, собрав все свои богатства, чтобы вместе с ним отправиться в Турцию биться с врагами или в Польшу, чтобы короновать Огинского, если только король прусский не соизволит покинуть сей мир на радость племяннику.

Наиболее интересный вариант легенды о Степане Занновиче предложил анонимный автор «Послания, писанного в Экс-ле-Бене в Савойе, 20 августа 1788 г., к г-ну де Бомарше от г-на Калиостро», где он связал воедино истории нескольких авантюристов и российскую политику на Балканах. Итак, слово псевдо-Калиостро, доказывающему Бомарше, что он ни в чем ему не уступает:

«Стефано Пикколо Черногорский, более известный под именем принца Албанского и недавно умерший в амстердамских тюрьмах, намеревался совершить в Албании революцию, подобную американской [590] . Он обладал всеми талантами, необходимыми для подобных предприятий: отважный, закаленный тяготами, умеренный во всем, любимый народом, рассудительный, когда вынашивал план, и горячий, когда исполнял его, он дал почувствовать землякам, потомкам знаменитых македонцев и неколебимых обитателей Эпира, что снискали славу Александру, он показал им, говорю я, до какого унижения дошел столь некогда великий народ: двенадцать тысяч человек примкнули к нему и поклялись в верности.

Тогда Стефано отправился инкогнито в Россию, дабы попросить помощи деньгами и снаряжением, но, к несчастью, заболел в Варшаве, да к тому же получил огорчительные письма с родины, призывавшие его тотчас обратно. Меня позвали лечить его, и в скором времени врач и больной стали друзьями. Он открыл мне свой секрет и вверил дела в Санкт-Петербурге, с тем большим основанием, что я именовался капитаном на испанской службе и мне, как военному, легче было получить доступ к русскому двору. Я справился с поручением и получил прямой приказ к графу Орл…, который находился с флотилией в архипелаге, куда я к нему и отправился. Мы со Стефано постоянно переписывались, и граф Орл… дал мне письма к маркизу Мар…, российскому посланнику в Венеции [591] , чтоб получить денег и купить в Арсенале республики сколько-то пушек и оружия. Получив подряд, я снабжал албанцев, как вы снабжали американцев [592] , но я так медлил с поставками, что мир между Россией и Портой был заключен в тот момент, когда на руках у меня был миллион венецианских дукатов, о которых я прескверно отчитался Стефано и вообще никак петербургскому кабинету, смерть графа Орл… все покрыла» [593] .

590

В «Политическом и законодательном послании» (1782) Заннович объявил конгрессу Соединенных Штатов, что «Республику» Платона и «Утопию» Томаса Мора, какими бы они замечательными ни были, в жизнь воплотить трудно, а потому, в духе басни «Лягушки, просящие царя», предложил американцам короновать дубового истукана, окружив его почетом и строго соблюдая этикет (Lettre politique et l'egislatrice de Warta. En reponse `a la derni`ere lettre que le congr`es de l’Am'erique lui a adress'e // OEuvres choisies du prince Castriotto d’Albanie, 1782. P. 22–37). Выступая в роли «законодателя Нового света», Степан сатирически изображает польского короля, чья власть сведена к нулю «свободным вето», но, как всегда, авантюрист мечтает о статуе — Кумире, Командоре, Медном всаднике.

591

Маркиз Ламбро Маруцци, банкир, поверенный в делах в России в Венеции (1768–1783), финансировал плавание эскадры А. Орлова.

592

Бомарше нажил большие деньги на поставках оружия во время войны за независимость.

593

Lettre 'ecrite de Aix-les-Bains, en Savoie, le 20 ao^ut 1788, `a M. de Beaumarchais, par M. Cagliostro, Kehl, 1788.Цитпо: Tatin-Gourier J.-J.Op. cit. P. 110–111.