Авиатор: назад в СССР 12

— А у нас есть и то и другое в одном самолёте, — сказал я, встав со своего места.

В кабинете воцарилась тишина. Федотов посмотрел на меня с интересом, сморщив лоб. Байрамов, который сидел расстроенный с самого начала совещания, приободрился. В его глазах загорелась какая-то надежда. Только генеральный конструктор был спокоен и не поднял головы. Он продолжал смотреть в бумаги.

— Сергей Сергеевич, не будем заниматься фантастикой. Понимаю, что вы опечалены гибелью друга, как и все мы. Но сегодня это сделать невозможно. Где вы найдёте подобный самолёт? — спросил заместитель генерального конструктора.

Белкин в этот момент поднял на меня глаза и сосредоточился.

— Его искать не надо. Он есть. На заводе, в Луховицах, — ответил я, и по кабинету прокатилась волна удивления.

— Вы о чём говорите? — спросил зам. Белкина.

— Я вам говорю о совершенно иной концепции, которую пока никто не предложил.

В своём выступлении я обозначил основные преимущества двухместного многоцелевого самолёта. «Платформа» нового МиГ-29, которую чисто случайно решили собрать, имеет все задатки стать им.

— Лётчику одноместного истребителя приходится действовать в крайне напряжённой обстановке. При этом управлять вооружением. Большие скорости, малые и предельно-малые высоты, возможность работы по надводным объектам — это всё в перспективном комплексе, который сделан на базе МиГ-29М.

— Мы ещё не «научили» его работать по надводным целям, — поправил меня зам. Белкина.

— Это не составит большого труда, — вступил в разговор Меницкий.

Белкин показал мне жестом, чтобы я продолжал.

— Раз мы расширяем ударные функции, значит, и нагружаем при этом лётчика. Для большей эффективности должен быть второй член экипажа.

— Один лётчик уделяет основное внимание пилотированию машины и навигации, а второй работает с вооружением. А там можно и подумать о разведывательных функциях или постановке помех, — подхватил мою идею Меницкий.

— У нас есть самолёт с двойным управлением, который ничем не уступает нашему корабельному варианту, — присоединился и тот самый инженер, который работал над самолётом во время нашей командировки в Крыму.

Он довёл, что ещё месяц назад на заводе были закончены работы над «спаркой» МиГ-29. По его описанию, я понял, что это прообраз МиГ-29КУБ или МиГ-35. А может, и «мини-МиГ-31».

— Идея хороша ещё и возможностью унификации производства. Наши Мки и планировавшийся М2 ничем отличаться не будет от «корабелок». Складное крыло, усиленное шасси и гак не в счёт. Не говоря о том, что не нужно делать отдельные учебно-боевые самолёты для тренировок личного состава на корабле, — рассказал один из главных конструкторов.

— А что вы собираетесь делать с лишним пространством? Что если понадобится одноместный истребитель с базированием на земле? — опять возмутился заместитель Белкина.

— Туда встанет дополнительный бак на 360–400 литров. Больше топлива не помешает, — ответил я.

— Ерунда какая-то. Ваше стремление во что бы то ни стало сесть на корабль продиктовано моральными соображениями. Такой способ почтить память Ивана Швабрина может обернуться проблемами, — продолжил зам.

— Оно продиктовано в первую очередь интересами страны и фирмы.

Заместитель генерального конструктора недовольно цокнул языком, но его мнение поддержки не нашло.

Белкин внимание на это не обратил. Его больше удивило, что о ходе подобной работы не докладывалось ему на совещаниях. Инженеры и представители завода в Луховицах пожимали плечами. Они утверждали, что обо всём докладывали, но никто особого внимания не обращал.

— Почему и я о нём ничего не знаю? — удивился Федотов, который тоже такие вещи обязан был контролировать.

Сдаётся мне, что кто-то внутри нашей фирмы не хотел появления этого самолёта.

— Александр Васильевич, мы не считали нужным постоянно напоминать. В документах он шёл как учебно-боевой. Готовился как обычный МиГ-29УБ. В процессе создания подходы менялись и нас постоянно теребили. Поставьте это! Снимите с него-то и поставьте на другой самолёт. Вот и собирали из чего есть.

Ну, всё как всегда у нас в стране.

— И он облётан? — спросил Байрамов.

— Да… Хотя, скорее нет. Руление, пробежки сделали, а в воздух только пару раз поднимали, — ответил инженер с завода.

— Хм, вы всё ещё мечтаете о посадке на палубу, Сагит? Он даже не летал толком. А времени у нас нет, — продолжил стоять на своём заместитель генерального конструктора.

Белкин встал и начал ходить по кабинету. Он гордо держал перед собой курительную трубку, готовясь поджечь табак внутри.

Обсуждение перешло в стадию споров, где громче всех высказывался зам. Белкина. Странный тип! Очень уж он рьяно ратует за отказ от корабельной тематики.

— Решение принято. Кому ещё здесь неясно? — громко произнёс заместитель.

— Это мне решать, — тихо сказал Белкин.

— Простите, Анатолий Ростиславович. Вы же сами сказали, что вопрос закрыт окончательно?

— Ну, значит, не закрыт. Поторопился. С кем не бывает, верно, Васильевич? — закурил Белкин, обращаясь к Федотову.

— Так точно, товарищ генеральный.

Анатолий Ростиславович подошёл к окну, задумчиво всматриваясь в него.

— Насколько вероятно посадить этот самолёт без тренировок? Время у нас только на облёт и перегон, — спросил Белкин.

— Это невозможно, Анатолий Ростиславович, — вновь вклинился заместитель.

— Не у вас спросили, Борис Николаевич, — высказал ему Меницкий.

Не первый день в КБ МиГ, а только сейчас я услышал, как зовут этого заместителя по фамилии Паклин. Тип скользкий, и с каждым выступлением он мне всё больше противен.

— Александр Васильевич, что скажете? — спросил Белкин Федотова.

— Думаю, что Сергей Родин и Сагит Байрамов в состоянии сами ответить.

Белкин посмотрел на меня и выпустил дым.