Авиатор: назад в СССР 4

— Иван Фёдорович, ко мне подойдите, — позвал моего инструктора Граблин. — За отличную подготовку лётной группы буду ходатайствовать перед вышестоящим командованием о вашем поощрении, — сказал Дмитрий Александрович.

— Служу Советскому Союзу! — приложил руку к голове Швабрин.

— А вам, товарищ Родин, следует хорошо подумать над вашим распределением. У вас есть потенциал. Вас в предложение на поощрение внесу тоже. Поздравляю! — сказал Граблин и пожал мне руку. — Хотите что-то сказать?

Заметил полковник, что у меня есть желание разузнать, как у него дела в Москве. Как он смог вернуться на лётную должность, а также узнать о состоянии Сони.

— Сейчас я нужен Родине, как лётчик. Так что служу я теперь в Кубинке. А Сонечка, так она пошла на поправку. Сиделки ей не нужны. Готовится в медицинский, хоть до него ещё несколько лет.

Граблин постоял с нами ещё несколько минут и ушёл в здание высотного снаряжения. Мы с Фёдоровичем обошли наш самолёт, разобрав при этом все этапы моего полёта. Теперь он светился от радости, что его труды не прошли даром.

— А помните наши перепалки в кабинете? — спросил я, усмехнувшись от воспоминаний первых лет обучения.

— Да. Послать тебя постоянно хотелось Родин. Достал ты меня тогда, — сказал Швабрин, не скрывая улыбки. — Чего теперь думаешь, Серёга? Куда служить? Хотя, я у тебя уже спрашивал.

— На предварительном распределении Брусков отправил меня в ТуркВО. Может, это судьба?

— Не люблю вот эту всю астрологическую и потустороннюю чушь, — отмахнулся Швабрин. — Где бы ты ни был, не теряйся и работай. Жду тебя через 10 лет в испытателях, а через 15 лет на доске почёта. И чтоб ты приехал в Белогорск, а я перед остальными щеголял инструктором заслуженного лётчика.

К концу недели завершились наши экзаменационные полёты. На общем построении на магистральной рулёжке генерал-майор Крутов подводил итоги.

— Выпуск Белогорского ВВАУЛ 1980 года показал отличную профессиональную подготовку. Средний балл 4.95. Такого в истории училища ещё не было. Так держать! А теперь по особо отличившимся. Старший лейтенант Швабрин. Выйти из строя на три шага.

Иван Фёдорович красиво выполнил команду и развернулся лицом к нам.

— За отличные показатели в воспитании курсантов своей лётной группы, старшему лейтенанту Швабрину Ивану Фёдоровичу, — произнёс Борщев, зачитывая приказ, пока Крутов подходил к Фёдоровичу. — Присвоено воинское звание «капитан» досрочно.

Громкие аплодисменты и единичные свистки от некоторых курсантов заставили Крутова сначала с недовольством глянуть на весь строй. Но потом он оттаял и даже сам был рад такому проявлению радости. Погоны Швабрину были вручены, и Фёдорович вернулся на своё место.

— За высокие показатели в освоении военной техники и отличную сдачу экзамена по лётной подготовке, курсанту Родину от имени Главнокомандующего ВВС объявляется благодарность.

К этому времени, я уже стоял на месте Швабрина и принимал поздравления от Крутова.

— Поздравляю, Сергей.

— Спасибо, товарищ генерал, — ответил я.

— Я вам скажу, что был не прав на счёт вас. Вы там, где должны быть. Небо вас приняло, — сказал Крутов, и одобрительно похлопал по плечу.

После меня были награждены благодарностью еще несколько курсантов, а следом Крутову вынесли небольшую коробочку. Кажется, кого-то сейчас наградят ценным подарком. Даже не представляю, кому это будет вручено.

— Подполковник Ребров, ко мне! — скомандовал Крутов.

Но в ответ была тишина, и лишь небольшое шептание среди инструкторов.

— Подполковник Ребров! — повторил свою команду генерал.

— Нет его больше с нами, — произнёс кто-то в строю.

Глава 12

Меня от такой новости передёрнуло, как после порции авиационного дистиллята. Почему-то сразу не поверил в такую информацию, ведь совсем недавно, Гелий Вольфрамович был с нами, а теперь…

— Где подполковник Ребров? — спокойно повторил свой вопрос Крутов.

Как мне кажется, сами инструктора в этот момент не поняли, кто сказал фразу про отсутствие Вольфрамовича. И ведь она была произнесена с такой интонацией, будто его нет в живых. А что если это правда?

— Басолбасов, кусок недоразумения, — зашипел на Васю командир звена Новиков. — Выражения правильно подбирай или громкость своих мыслей убавь.

— Так, где подполковник Ребров? — повысил уже голос Крутов.

Чего же наши бравые начальник и замполит молчат теперь? Как будут объяснять, что лучшая эскадрилья осталась без своего командира перед самым выпуском?

— Товарищ генерал, подполковник Ребров был переведён в Среднеазиатский военный округ, — доложил заместитель командира эскадрильи, когда Крутов подошёл вплотную к нему.

Выражение лица генерала выражало сдержанное недовольство. Кажется, перевод Вольфрамовича состоялся в не самый хороший момент.

— Я вас понял, майор. Вы теперь за командира?

— Так точно, но ждём нового. Пока никого к нам не определили.

— Не волнуйтесь. Скоро определят. Очень… скоро, — сказал Крутов, поворачиваясь к Борщеву.

Кажется, кого-то ожидает серьёзный разговор после построения. Вряд ли, это вернет Реброва на своё место, но хоть кто-то обратил внимание из верхнего начальства на подобный поступок по отношению к заслуженному человеку.

Вольфрамовича отправили в какой-то истребительный авиационный полк в Казахстан. Новиков сказал, что бывший комэска идёт туда с понижением в должности. Странное решение опытного военного, которое не могло не заинтересовать компетентных людей. Особенно Крутова.

С приездом комиссии, естественно, все дополнительные меры по нашему «воспитанию» были прекращены. Согласно расписанию, проводили только самостоятельную подготовку до и после обеда.

Тут надо сказать, что парни теперь могли в это время спать спокойно. В кабинете даже стоял небольшой храп. Чего уж греха таить, я и сам периодически занимал лежачее положение. Этому способствовала и одна особенность нашего помещения — вместо стульев были лавки.

— Короче, Крутов, наверняка, зол на Борщева. Как так мог подставиться наш начальник училища? — негодовал Костян, прикладываясь на спину.

— По идее, Крутову должно быть всё равно на кадровые перестановки в училище, но не тут то было, правда, Макс? — подмигнул Куркову Артём.

— А я тут причём? — спросил Макс. — Я понятия не имею, о чём ты сейчас говоришь…

— Да всё ты понимаешь! — воскликнул, зарывшийся в учебники и справочники, Червень с первой парты. — У нас есть совесть и герметичный рот, чтобы не рассказывать всем про твои отношения…