Австралийские рассказы

Землю нужно было копать довольно далеко от дома, и Питер собирался сделать на месте выемки водоем, или, вернее, пруд. Он говорил, что не следует делать его слишком близко от дома, потому что дети могут упасть в него и утонуть. Со временем там действительно образовался хороший пруд, хотя и довольно мелкий, ибо слой глины не превышал нескольких футов, а глубже почва для постройки стен не годилась.

Питер гордился медленно поднимающимися стенами, грязно-белыми на солнце и молочно-белыми при луне. Роза тоже гордилась стенами, а также Питером, его сильными руками, его мужественным сердцем. Постройка этого дома была настоящим рыцарским подвигом, по-своему столь же героическим, как и битва с драконом.

По воскресеньям Питер обычно привозил Розу посмотреть на стены, а иногда в лунные ночи она приезжала сама, ободряла его, кипятила чай, раскладывала лепешки и сандвичи или пекла в золе картошку. Потом она пыталась помочь ему в этой бесконечной возне со стенами, но терпела неудачу на всех этапах, особенно когда приходилось поднимать тяжелые ведра с глиной к формам. Она говорила: «Ох!» и «Как только ты можешь?» И Питер еще больше задирал нос.

Это были чудесные ночи и, — хотя они этого не знали, — самое лучшее время в их жизни. Но стихов стало меньше — Питер вкладывал в стены пот, силы и поэзию в придачу.

Но вот наконец стены были закончены и наскоро оштукатурены для защиты от дождя. Пришла очередь крыши и пола. Питер нарубил в горах деревьев и сволок их вниз на рабочих лошадях, — сотни сосен различных размеров для досок, балок, стропил и планок. Стволы были длинные и прямые, и много времени ушло на то, чтобы обтесать их и подогнать на места. Покупать пришлось только кровельное железо, половицы, двери и окна. Даже и эти расходы были ему не по карману, но он кое-как свел концы с концами. Настилать пол на веранде было слишком дорого, и вместе с Розой они решили, что земляной пол, если приподнять его немного, будет выглядеть вполне прилично. Печи тоже стоили немало: второсортный кирпич он купил по дешевке, но пришлось платить печнику.

Наконец все было готово — какое торжество! Лучший дом в округе, хотя пока и необжитой. Железная крыша не совсем гармонировала с глинобитными стенами и напоминала залихватскую шляпу на почтенных сединах. Мать Питера явилась и, осмотрев дом, громко и выразительно фыркнула. Но отец Питера было доволен и не фыркал.

Питер и Роза поженились раньше, чем в трех последних комнатах успела высохнуть штукатурка. Это напоминало систему платежей в рассрочку и несомненно имело свои положительные стороны.

За время постройки Питер стал тощим, как палка, но был полон неукротимой, кипучей энергии и вынашивал сотни планов, осуществить каждый из которых в отдельности было гораздо легче, чем возвести эти стены. Он насадил вишневый сад — сотни вишневых деревьев — в конце длинного загона; он заложил виноградник; он вырастил такие овощи, что Хоп Синг из речной долины сказал, когда увидел их: «Осинь холосо!» Он вырастил такой урожай пшеницы и кукурузы, что его мамаша было глубоко уязвлена: «Он никогда так не работал, пока жил дома!» Но стихов стало еще меньше, — теперь его поэзия воплотилась в капусте, бобах, пшенице и близнецах. Близнецы появились с первым урожаем пшеницы.

Тут мать Питера заговорила об арендной плате. Она сказала, что сначала о ней забыла, но что теперь пора бы выяснить это дело. Питер никогда раньше и не думал об арендной плате и вступил по этому поводу в секретные переговоры с отцом за стогом сена. Отец печально выслушал Питера и сказал, что поговорит об этом «с его матерью». Несомненно, намерения у него были самые лучшие, но маловероятно, что у него хватило духу привести их в исполнение. Тогда Питер рассказал об этом Розе, а она — своему отцу, который считался местным умником. Кроме того, он был дока по части законов. Отец Розы навестил зятя и предложил ему множество разных планов. Прежде всего надо перейти в наступление.

— Повидай старуху, — сказал отец Розы, — и припугни ее судом за невыплаченное жалованье.

Питер ничего не понял, и отец Розы уточнил:

— Ты работал на нее много лет, правда ведь? А что ты получил за это? Понял?

Затем отец Розы все высчитал на бумаге — столько-то лет по столько-то в неделю. Итог оказался ошеломляющим.

— Конечно немало, сынок, но ты заработал эти деньги. И они твои.

Он посоветовал также продать из их имущества все, что возможно, — «на всякий случай», как он выразился довольно зловеще. Для почина он сам купил двух свиней и шесть телят. Он считал, что поддерживает их, хотя сумма, которую он заплатил, вряд ли могла их поддержать.

Некоторое время спустя Питер зашел в старый дом, и когда мать снова заговорила об арендной плате, предупредил ее, что потребует через суд невыплаченное жалованье. Что тут произошло — в точности неизвестно, но, по-видимому, нечто ужасное. Питер примчался домой и, в двух словах объяснив все Розе, начал снимать железо с крыши над задней комнатой. Он работал всю ночь, и на следующее утро железо с крыши было сложено в переулке за домом. Когда с этим было покончено, он принялся за полы и скоро они штабелем лежали в переулке. За этим последовали двери и окна — все ценное и нужное было сорвано со своих мест и свалено кучей в переулке. А Питер, Роза и близнецы спали пока в сарае. Видите ли, Питер обнаружил, что его мать знает законы получше, чем отец Розы. Она заявила, что все в доме Питера принадлежит ей. «О суде заговорил? Я тебе покажу!» Этим и объяснялась столь лихорадочная поспешность.

Однако отец Розы не был очень удивлен и сказал, что дело обернулось так, как он и предполагал. Так всегда случается, сказал он. Кроме того, он похвалил Питера за то, что тот благоразумно сложил железо и доски в переулке, и добавил, что теперь мать не оттягает их никакими судами. «Ловко ты обошел ее, сынок, ловко ты обошел ее!»

Он приехал с фургоном, запряженным четверкой, и увез все к себе — для безопасности и «чтобы дать тебе возможность осмотреться».

Питер осмотрелся, но, должно быть, ничего не увидел, так как поселился у тестя и стал его компаньоном — на очень невыгодных условиях. Можно было ожидать, что это даст ему возможность написать несколько действительно великих произведений, но оказалось, что у него нет времени писать стихи.

Стены без крыши размокли, обрушились и стали очень живописными. Крыша, напоминавшая залихватскую шляпу на почтенных сединах, всегда портила вид этих стен, а теперь их молочная белизна под бледным светом луны стала прекрасной и романтичной. Два деревца выросли среди руин, придав им еще большую прелесть. Кое-кто говорил, что развалины кажутся печальными, — может быть, так оно и было.

Но все же они были прекрасны!

Фрэнк Делби Дэвисон

Письмо от Коллины

Перевод И. Бернштейн

Участок старого Мак-Шейна был расположен в самой глубине Большого Скрэба — тысяча двести акров, покрытых зарослями акации, которая подымалась на сорок футов в высоту и росла так густо, словно перья на шее у бойцового петуха, а кругом на десятки тысяч акров тянулись все те же заросли. «Когда-нибудь у него будет хороший участок, если, конечно, удастся его расчистить», — вот что говорили о Мак-Шейне люди, практичные люди, которые выбирали себе участки среди редколесья или, в худшем случае, на границе редколесья и скрэба.